Так в сентябре 1938 года был упущен серьезный шанс по созданию действенной антигитлеровской коалиции в Европе. Свидетельством тому служат показания фельдмаршала Кейтеля, данные на Нюрнбергском процессе. На вопрос представителя Чехословакии полковника В. Эгера: «Напала бы Германия на Чехословакию в 1938 году, если бы западные державы поддержали Прагу?» – Кейтель ответил: «Конечно нет. Мы не были достаточно сильны с военной точки зрения. Целью Мюнхена было вытеснить Россию из Европы, выиграть время и завершить вооружение Германии» [17].

В отношении позиции руководства Польши точнее, чем Черчилль, не скажешь. С достойным большого политика циничным прагматизмом и со столь же циничной прямотой Черчилль констатировал: «Героические черты польского народа не должны заставлять нас закрывать глаза на его безрассудство и неблагодарность, которые в течение ряда веков причиняли ему неизмеримые страдания… Слава в периоды мятежей и горя, гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнуснейших!»[18]

Еще не успели под Мюнхенским соглашением высохнуть подписи Гитлера, лидера Великобритании Чемберлена и лидера Франции Даладье, как 30 сентября польское правительство направило в Прагу ультиматум со своими территориальными претензиями. Польское правительство настаивало на немедленной передаче Польше пограничного района Тешин. Подобно мелким стервятникам, питающимся падалью, руководители Польши спешили поживиться за чужой счет и под шумок набросились на «политический труп Чехословакии», труп, который рвала на части Германия и ее будущий союзник Венгрия, отхватившая себе южные районы Словакии. Об этом эпизоде в предательской политике западных стран на Западе предпочитают не вспоминать, зато на каждом углу во все горло кричат о «преступном пакте Молотова – Риббентропа». В Польше на эту тему вообще наложено строгое табу. И тому есть весомая причина.

Двадцать шестого января 1934 года Польша и Германия подписали в Берлине Декларацию о неприменении силы (Deklaracja między Polską a Niemcami o niestosowaniu przemocy). В секретном приложении к ней раскрывался истинный смысл этого документа. Фактически Польша брала на себя политические и военные обязательства оказывать всемерное содействие Германии в случае развязывания войны на восточном направлении против СССР.

В одном из пунктов секретного протокола черным по белому было зафиксировано: «Польское правительство обязуется обеспечить свободное прохождение германских войск по своей территории в случае, если эти войска будут призваны отразить провокацию со стороны востока или северо-востока».

Произошло это за четыре года до позорной сделки прогнивших политических систем Великобритании и Франции с фашистской Германией. В отечественной историографии эта сделка известна как Мюнхенский сговор. Ослепленные генетической ненавистью к Советскому Союзу, власти Польши оказались здесь впереди всех.

Пройдет совсем немного времени, и 1 сентября 1939 года Польша жестоко поплатится за это вторжением на ее территорию. К исходу второй недели тщетного, неэффективного, тактически безграмотного военного сопротивления вермахту польские войска были разгромлены. Великобритания и Франция, как обычно, дальше театральных призывов остановить Германию и спасти «нашу союзницу» Польшу не пошли. Польша как только не стелилась перед Германией, но «кровавая благодарность» была преподнесена польскому народу, а не продажным, трусливым, националистически настроенным польским политикам. Уже 7 сентября 1939 года правительство Фелициана Славой-Сладковского бежало в Румынию. А союзники Польши – Франция и Великобритания – даже пальцем не пошевелили, чтобы выполнить перед ней свои обязательства «по обеспечению безопасности на международной арене», наблюдая со стороны за молниеносной военно-политической агонией. В очередной раз в своей истории Польша как независимое государство перестала существовать.

В сложившихся обстоятельствах советское правительство 17 сентября 1939 года оперативно направило части Красной армии на запад. Советскими войсками было интернировано 452 536 человек, из них 18 789 офицеров. А 28 сентября 1939 года состоялось официальное подписание договора между Германией и Советским Союзом о разделе Польши. Его результатом стало возвращение в состав теперь уже СССР старых российских земель Западной Украины, Белоруссии и Бессарабии, вынужденно утраченных в революционно-военных событиях 1918 года.

Возможно, судьба Польши и весь последующий ход событий в Европе мог быть иным, если б в Варшаве было принято предложение наркома обороны Красной армии К. Е. Ворошилова взять под защиту Вильнюс и Львов. Но надменная польская сторона в своей безграничной русофобии это предложение отвергла. «Требование маршала Ворошилова, в соответствии с которым русские армии, если бы они были союзниками Польши, должны были занять Вильнюс и Львов, было вполне целесообразным военным требованием. Его отвергла Польша, доводы которой, несмотря на всю их естественность, нельзя считать удовлетворительными в свете настоящих событий. В результате Россия заняла как враг Польши те же позиции, какие она могла бы занять как весьма сомнительный и подозрительный друг», – прагматично вспоминал Черчилль о еще одной упущенной политической возможности остановить продвижение фашистской Германии на Восток [19].

Во второй половине апреля 1939 года британское правительство подбросило советскому руководству затравку – проект декларации о политических основах европейской безопасности. Одно из ее положений гласило: «В случае акта агрессии против какого-либо европейского соседа Советского Союза, который бы оказывал сопротивление, можно будет рассчитывать на помощь Советского правительства, если она будет желательна и оказана тем путем, который будет найден более удобным» [20].

Иными словами, британская сторона «в случае акта агрессии» не брала на себя вообще никаких встречных обязательств и даже не намеревалась обозначить их. Ранее, 28 марта 1939 года, министр иностранных дел Великобритании Эдвард Галифакс через своего посла в Вашингтоне конфиденциально информировал Госдеп США об истинной позиции британского правительства на предстоящих переговорах с Советским Союзом. Она сводилась к тому, что Англия, приступая к переговорам с СССР, «не намерена устанавливать с ним действительное сотрудничество» [21].

К счастью, опережающие действия советской разведки своевременно дезавуировали все представленные Лондоном инициативы и раскрыли советскому руководству истинный смысл очередного грязного демарша, который по своей сути являлся классической политической провокацией.

Что касается позиции правительства Польши, вокруг которой ломалось столько копий, то она нашла отражение в телеграмме ее министра иностранных дел Юзефа Бека, адресованной еще 14 мая 1939 года польскому послу в Лондоне Эдварду Рачинскому. В частности, МИД Польши ориентировал своего посла на то, что «наша позиция по вопросу об англо-французско-советских переговорах не может быть ни отрицательной, ни положительной, поскольку в этих переговорах мы участия не принимаем… Мы по-прежнему придерживаемся той точки зрения, что договор о взаимной польско-советской помощи ускорил бы конфликт» [22].

В Москве достаточно хорошо знали об этой закулисной политической кухне. Оперативные сводки нелегальных резидентур не оставляли ни малейших сомнений в истинных планах «политических партнеров» СССР. Но высшее политическое руководство СССР тем не менее оперативно отреагировало на предложения Лондона и Парижа. В течение апреля – мая 1939 года по дипломатической линии между Советским Союзом, Великобританией и Францией шел интенсивный обмен проектами потенциального трехстороннего соглашения. Но дальше красивых дипломатических слов дело не шло, и тогда 23 июля советское руководство сделало инициативный практический шаг – предложило организовать в Москве переговоры ответственных военных миссий, которые смогли бы оценить возникшие угрозы в Европе и на этой основе определить необходимые и возможные меры по ее реальному практическому уменьшению.