— Все нормально, мужики! — я доброжелательно помахал приближающимся смоленцам лапой. — Идите своей дорогой!
Я счел необходимым по горячим следам объясниться с Верегом и его корешами. В принципе, вписались они за Гольца грамотно, а ссоры меж собой нам ни к чему. Поблагодарил за помощь и получил в ответ покаяние, что не сдержались и едва из-за девки сопливой не устроили раздор.
Прибыв к вечеру в поселок на берегу Днепра, мы завершили финальную часть волока по междуречью, выпрягли быков, отпустили ездовых и уже в сумерках стащили кораблики в стылую днепровскую волну, подвели к причалам. Осталось переждать ночь и отчалить вниз по течению.
Сам Рагдай и часть его дружины отправились в корчму при местном постоялом дворе отпраздновать благополучное прибытие. Нас не звали, да нам и не на что гулять, не княжичи мы со Змеебоем.
У меня из головы не шла сегодняшняя встреча в лесу. Погоняв память на высоких оборотах, я вспомнил где видел ту зеленоглазку. Только тогда я не мог рассмотреть какого цвета у нее глаза…
Догадка потребовала немедленного подтверждения, я бы и заснуть не смог, не убедившись в своей правоте.
Я предупредил Змеебоя, в одиночку сошел со "Скорпиона" и направился на дальнюю околицу селения к разбитому смоленским ополчением лагерю, ориентируясь по пылающим в сумраке кострам.
По пути я отметил, что днепровские волочане живут не хуже, а то и получше двинских. Подворья широкие, дома большие, есть несколько тесовых крыш. Неплохой это бизнес — держать волок, пусть большая часть мыта и оседает в ларях смоленского князя, артели тоже перепадает неслабо. Прокат телег и тяглового скота, перепродажа тех же телег и кораблей, их у причалов штук пять болтается пустых. Грузчиков, возниц, даже охрану могут предоставить. Золотая жила, короче…
Женщины из смоленского поволья устроились на ночлег под льняным тентом в телеге недалеко от центра лагеря. Я без труда нашел указанный возок, спросив дорогу у первого встреченного смоленца, ведущего с водопоя двух лошадок.
У распряженной повозки догорал костерок, подле колес лежали выгруженные тюки и мешки, прохладная ночь несла запахи молодых трав.
Я постучал кулаком в по борту телеги.
— Эй, с сумкой! Выйди!
Внутри зашуршало. Послышался недовольный, неразборчивый шепот.
— Чего тебе? — неласково приняла меня заспанная зеленоглазка, спрыгивая на землю.
— Не бойся меня. Я спросить хотел, — сказал я мягко.
Она насторожилась, напрягла плечи. Полог тента возка приоткрылся и в щель высунулась еще одна женская мордаха. Поглядела пристально и исчезла. Рожу мою срисовала, не иначе…
— Скажи, помнишь ли ты ночь облавы на лесной стоянке две зимы тому?
Прямой ее взгляд быстро скользнул в сторону и вернулся, чтобы снова встретиться с моими глазами. Медленно, с волнующей хрипотцой она начала говорить:
— На нас напали. Мы с батюшкой и братьями разделились и скрылись в лесу. Потом меня нагнал кто-то из дружины, я слышала его, но не видела. Он был один. Я хотела его убить и не смогла, он был очень быстрым. Потом что-то ударило меня в лицо. Очнулась перед рассветом, подобрала оружие и пошла искать батюшку.
Я расплылся в идиотской улыбке и мысленно похвалил себя за настигший меня тогда приступ человеколюбия. Погубить такую красу было непростительным преступлением.
— Все, вопросов больше не имею. Спокойной ночи, мадемуазель.
Я сделал старорежимный офицерский поклон и резко развернулся. Трижды шагнув, я понял, что страшно желаю сделать для нее что-то хорошее.
— Утром приходите на большой корабль. — сказал я, полуобернувшись. — Четыре десятка возьму на борт.
Продолжение следует…
