– Что это? – сипло спросила девушку, на что та опять не среагировала. – Я это не надену! – заявила вполне решительно.

Смуглянка устремила на меня свой черный взор, переполненный испугом.

– Тот за дверями меня убивать, – пискнула она на ломаном английском. – Пожалуйста… Я боюсь. Помоги. Одевать всё. Он велел.

Животный страх в её теле читался неприкрыто, а на шее и руках сумела разглядеть синяки. Её бьют и похоже частенько. В груди всё сжалось и чувство справедливости забило глотку. Мрази! Меня он не убьёт пока, а вот эту несчастную может прямо здесь и при мне, чего никогда в жизни не смогу себе простить. Медленно кивнула, соглашаясь. Девушка благодарно дрогнула губами и направила меня в ванную комнату. Теплые струи воды действовали благосклонно на вымотанное и измученное подвальным пленом тело, даже в голове начало проясняться. После водных процедур, смуглянка занялась моим внешним видом.

– Зачем ему? – хотелось конкретики.

– Ужин у тебя, – тихо ответила она, стараясь не видеть мой взгляд в отражении зеркала. – Он придет. У всех здесь первый всегда Давид.

– В каком смысле первый? – скривилась я, явно уже понимая ответ на свой вопрос.

– Глупо спрашивать, – совестливо зыркнула девушка.

И правда, это дом торговца живым товаром, а я… Я даже уже не товар. Умолкла, наблюдая за стараниями смуглянки – макияж, укладка волос, даже маникюр.

– Я – Ада, – представилась ей, желая всё же хоть в ком-то увидеть поддержку.

– Озге, – ответила через некоторое раздумье девушка.

– Сколько ты здесь?

– Почти год, – тихо пискнула она и закусила губу. – Моюсь, убираюсь после их ночных развлечений. Помогаю на кухне.

– Ты красивая… Почему тебя не продали? – вопросила я.

– Он не разрешать. Девственниц он не трогать, чтобы не портить товар, а я солгала, что девственница, а когда он всё понимал, велел избить меня за враньё, но оставить себе. Он брезгливый и следит за тем, кто в его постели. Насилует всегда в защита, но не любит так. Я чиста, и ему нечего опасаться. поэтому каждую субботу и среду он в моя постели и никому не позволяет трогать меня.

– А остальные дни? – уточнила я.

– Местный шлюхи, – Озге пожала плечами.

– Трогать нельзя, а бить можно? – с болью посмотрела на неё.

– Если провинюсь… Он не бьёт женщин. Только его каратели.

Не бьёт женщин? Фыркнула, вспомнив увесистую оплеуху в подвале.

– Не бьёт, даже когда насилует? – скривилась я, желая опровергнуть данный факт.

– Девушки боятся… И понимать, что сопротивляться не получаться. Он либо аккуратен и нежен, либо просто убивает.

Сплошная гуманность. Захотелось сплюнуть. Раздвинь ножки сама либо сдохни? Чисто женское решение? Мало кто захочет принять абсолютную смерть, уж лучше позволить ему себя трахнуть, тем более Давид вполне привлекателен, не говоря уже о его психологической обработке жертв. Пленницы сами идут к нему в силки, мечтая стать героинями любовного романа, не подозревая, что всё во сто крат серьёзней. Как моя Лара. Где же ты, сестрёнка?!

Закончив со мной, все манипуляции, Озге собрала свои принадлежности и направилась уходить.

– Возьми. Ешь, – и протянула из-под полы платья яблоко. – Далеко до ужин.

При виде налитого красного бока во рту тут же выделилась слюна в десятилитровом объёме. Приняла её дары и благодарно кивнула.

– Береги себя, – от души попросила девушку.

– А ты себя, – ответила Озге и стукнула в дверь.

Ей тут же открыли, выпуская из моей клетки.

Желудок принял дарованный фрукт не только с благодарной жадностью, но и с разочарованием и обидой, явно больше раздразнившись, чем насытившись. Терпи, ни тебе одному сейчас плохо! Взглянула на себя в зеркало в полный рост. Платье было шикарным. Струящееся золотая материя в пол, разрез до самого бедра, оголяющий шрам от старого ожога. Для Давида это наверняка будет сюрпризом, особенно для его брезгливости. Декольте довольно выигрышно оформляло грудь, а сзади полностью оголена спина. В этом платье чувствовала себя голой. Причёску Озге соорудила соответствующую моему внешнему виду – просто завила в крупные локоны и украсила золотой оливковой веточкой. В таком наряде я запросто могла сойти за греческую богиню. Возможно, этим и вдохновлялась Озге, работая надо мной.

Заламывала пальцы, поглядывая в окно. Сумерки уже опускались на землю, а это означало, что паскудный ужин всё ближе и ближе, после которого мне предрекли секс с этим мужчиной. Я понимала, что рано или поздно это случится, раз согласилась на брак с ним, но…

Слух выхватил за дверью шаги и голоса. Метнулась к статуэтке и заняла оборонную позицию. Зачем? Не знаю! Но без боя не дамся. Я капитан милиции, а он тварь, что губит человеческие души. По долгу службы просто обязана стать его главной проблемой.

Нанесла удар, понимая, что траектория не поражающая, так как Давид сумел всё-таки заметить опасность, и попятился. Зашипел от боли и, вывернув меня, как куклу, отшвырнул от себя. Всем телом втесалась в стену, потеряв себя в пространстве. Он сильней, чем все преступники, которых ловила и задерживала на заданиях. Дурманящая и тошнотворная боль пронзила с головы до пят, мешая соображать дальше. Моя несчастная тушка вспорхнула вверх и была брошена на что-то мягкое.

– А теперь я покажу тебе, кто тут главный, дрянь! – злобное рычание мне в лицо, от которого похолодело в жилах.

Шею тисками сдавили его пальцы, и я испуганно забрыкалась под ним.

– Смотри в глаза, сука! – новый рявк. – На меня!

Покорилась. Уставилась в его синие глаза, понимая, что каменею от их жестокого холода.

– Бороться со мной без толку, поняла?! Ты дала согласие, а попятный тебе же дороже. Или уже не нужна сестричка?! Учти моя часть договора уже в действии, и элитные покупатели ушли, а это значит, что остаются порнодома. Мне продать её в порнодом?

– Нет… Прости. Прости, – в ужасе зашептала, понимая, что сглупила. – Я больше не буду. Обещаю.

Давид сердито выдохнул и отпустил меня. Потрогал затылок и выругался, заметив кровь.

– За это отработаешь вдвойне, мерзавка! – прошипел он и скрылся в ванной.

Отработать вдвойне? Знать бы ещё, как здесь отрабатывают без двойного тарифа.

Слышала шум воды и звуки шкафчиков. Осторожно поднялась с постели и проследовала к нему. В проёме смогла разглядеть своего будущего псевдомужа. Давид снял с себя футболку, не желая испачкать в крови ещё больше. Мужчина и правда был красив и соответствовал всем мечтам молоденьких дурочек. Да что говорить, даже я проглотила слюну. Мой мучитель пытался промыть рану и остановить кровь. Шкафчик, в котором он рылся оказался подобием аптечки. Давид вывалил оттуда антисептики и прочее. Слышала, как тихо ругается, стараясь оказать себе первую медпомощь.

Оценивающе наблюдала за ним, невольно доходя, что села в его упряжку добровольно, а значит нужно выживать любым способом. Ярое сопротивление бесполезно, он в большинстве и, в любом случае, согнёт меня, а вот "ласковое дитятко двух маток сосёт" вполне действующая тактика. Невесомо шагнула внутрь ванной комнаты и приблизилась к нему. Взяла с умывальника бинт и посмотрела на мужчину в отражение зеркала:

– Я помогу.

Давид недоверчиво покосился на меня.

– Ты уже помогла, – хмуро бросил в ответ и собрался отобрать бинт, но я оказалась сноровистей.

– Я обещала, что больше не буду. Рана приличная. Тебе нужна помощь.

Мужчина с минуту испепелял меня подозрительным взором и вдруг сдался. Испытала небольшое облегчение – доверился, значит, умеет слушать и слышать.

– Присядь, пожалуйста, – робко попросила я, мягко направляя Давида к краю ванной. Исполнил.

Осторожно промыла рану и обработала антисептиком. Накрыла куском коллагеновой губки, останавливая кровь.

– Почти перестала, – сообщила я.

Давид сипло выдохнул, покорно ожидая, когда закончу. Отмотала кусочек бинта, сложив в несколько слоёв и приложила к ране. Пока орудовала пластырем, чтобы закрепить ветошь, почувствовала, как его ладонь скользнула в вырез на платье и прошлась по бедру. Невольно вздрогнула, слегка отступив, чтобы не позволить ему касаться себя.