Эрик почувствовал ее отчаянье и ободряюще сжал ладонь. Эмма медленно выдохнула сквозь зубы, и опять попыталась спрятать лицо на груди у Эрика. На сей раз ей удалось найти положение, в котором лоб упирался в сильное плечо горца, а венец не мешал. Она вдохнула запах мужа, и почувствовала, как уходит раздражение, а мысли проясняются.

— Вот бы скорее оказаться дома! — шепотом сказала она.

22.4

Словно ее слова были услышаны милостивыми богами, паланкин остановился и медленно опустился на землю. Нанятые слуги открыли дверцу, протянули руки к Эмме.

Она никогда раньше не видела дверей купленного поместья. Ее кругозор ограничивался одним лишь чердаком и видом из скрытых окошек. Эмма узнала надпись над широкими воротами — “Удел рек и цветов”.

Их встречала целая толпа нарядно одетых людей. Тут были и незнакомые горцы, старавшиеся держаться в тени, слуги, протягивающие на вытянутых руках подносы с приданным, девочки, с волосами подвязанными в две скрученные косицы над ушами, размахивающие полными сластями корзинами.

Эмма узнала только троих и бросилась к самому высокому и мощному.

— Первый брат! — воскликнула она.

Все это время ее снедала тревога за горцев. Она надеялась на благоразумие Бастинара, который ни при каких обстоятельствах не терял голову. Теперь, увидев их в целости и сохранности, Эмма не могла сдержать улыбку.

— Сестренке следует быть сдержанней, — сказал холодный голос за плечом Дагерана.

— Четвертый брат, — радостно выдохнула Эмма, и протянула руку бледному белокурому горцу.

За прошедшие месяцы Бастинар немного похудел и ныне опирался на изящную трость. На лице застыло суровое выражение, но глаза ласково сверкали при виде Эммы и холодная ладонь крепко сжала ее руку.

— Сестренке следует помочь мужу ступить на порог нового дома, — тихо посоветовал четвертый брат.

Ах, она совсем забыла о традициях! Эмма подхватила тяжелые обитые бисером юбки и обернулась к паланкину.

Эрик уже привстал и терпеливо ждал ее протянутую руку. Их пальцы сплелись и сердце Эммы радостно забилось. Под радостные вскрики встречающих, Эрик ступил на землю. Их тут же накрыло дождем из рисинок и пожеланием долгих лет вместе. Девчонки раздавали прохожим конфеты и призывали насладиться сладостью свадьбы.

Эмма с неохотой отпустила руку Эрика и повернулась обратно к паланкину. Второй жених покачнувшись встал на ноги и слепо протянул руку вперед.

В горле Эммы встал ком, шум улицы куда-то исчез. Она не могла отвести глаз от этой руки с изящными длинными пальцами, на которых чернели пять открытых ран на месте ногтей. Эмма осторожно дрожащей ладонью приняла руку жениха и помогла выйти наружу. Она не сразу осознала, что ее громко окликают.

— Сестренка, как ты могла!

Третий брат с широко раскрытыми глазами театрально сжал руки у груди. В отличие от первого и четвертого братьев, на нем не было скрывающего амулета, поэтому в глаза бросалась яркая красота Урмана. Вдобавок, он был празднично одет в расшитую красную рубаху и атласные бордовые штаны. Шею горца украшало золотое изящное колье со сложными завитками. В горах Баолян принято собственноручно выковать украшение на свадьбу. Эрик не надел никаких украшений именно потому что жениться они решили в спешке и теперь он выглядел намного скромнее Урмана.

— Как сестренка могла взять второго мужа? Разве, сестренка совсем забыла этого брата?

— Урман, — растерянно пробормотала Эмма и инстинктивно закрыла спиной несчастного второго жениха.

— Этот брат недостаточно красив? Недостаточно послушен? Не слушай злые языки, этот недостойный получил урок из ошибок прошлого. Этот брат не будет ревновать и готов занять любое место в сердце сестренки.

В глазах Урмана появились слезы, а голос стал выше и крикливее.

Прохожие остановились посмотреть на разворачивающийся скандал, поэтому Бастинар захромал к Урману и твердо схватил того за рукав.

— Сейчас не время и не место, — тихо сказал Бастинар.

Эмма досадливо потерла лоб. Ей и так навесили второго мужа. Она сильно скучала по горцам и многим им обязана, поэтому не в силах отказать. Ладно, где двое там и третий. Урман прекрасно знает, что Эмма не испытывает к нему никаких чувств, но раз ему так сильно припекло жениться, что ей жалко?

— Твоя взяла, — сухо сказала она. — Эта сестра не против.

Эмма глубоко вздохнула, ткань вуали неприятно прилипла к губам. Она с раздражением отцепила ее с крючка и сняла давящий на голову венец, который уже несколько часов нещадно колол и мешал. Дагеран стоял рядом и безропотно принял тяжелое украшение. Он с удивлением посмотрел на Эмму.

Урман тут же затих, широко раскрыв рот. Только Бастинар сохранил присутствие духа, как ни в чем не бывало заковылял внутрь имения. На мгновение обернувшись, четвертый брат несильно пристукнул Урмана тростью по плечу.

— Идем скорее.

— Но как же так? — залепетал Урман, а Бастинар прихлопнул того уже сильнее, чтобы третий не сболтнул лишнего

— Рады, что сестренка вернулась домой, — кашлянув, пробасил Дагеран.

Он тоже повернулся к дверям в поместье и жестом показал слугам с приданным прошествовать внутрь.

Эмма внезапно вспомнила наставления Эрика, о том, как следует вводить мужа в дом. Она подошла к горцу и зацепила нижний край покрывала. Медленно подняла до уровня губ.

— Теперь мы станем мужем и женой по всем правилам, — тихо сказала она, качнувшись на носках.

Сначала, прикосновение губ к губам было целомудренным. Но потом, Эмма осознала, как сильно скучала по тихой уверенности Эрика, по его способности понимать ее без слов, и ей захотелось показать, как сильно она ценит его, как безбрежно любит. Их свадьба омрачилась присутствием другого, но в ее сердце Эрик первый и единственный. Поцелуй становился все глубже, ее руки сами собой сомкнулись на шее Эрика, а покрывало опустилось, на сей раз отделяя их обоих от окружающего мира.

— Я люблю тебя, — прошептала Эмма в губы Эрика.

Она отстранилась, помогла ему полностью снять покров. Волосы Эрика оказались несколько всклокочены, а щеки порозовели, от чего он выглядел еще прекрасней. Она крепко прижалась к нему и повернулась в сторону поместья, но Эрик мягко остановил ее.

— Жена, не забудь об Арлане.

После свадьбы, первого мужа следовало звать Йилань, а второго Арлань и так далее. Эмма наивно думала, что на нее это правило никак не распространится, но жизнь, как всегда, внесла свои поправки. Теперь ей нужно было ввести в дом совершеннейшего чужака.

“Его пытали. Он еле стоит на ногах,” — подумала Эмма.

Нежеланный жених ждал ее, чуть покачиваясь. К ногам Эммы словно привязали тяжелые булыжники, но она упрямо шла к незнакомцу. В любом случае, ей нужно быть покорной воле императрицы и завершить свадьбу.

Она дотронулась до засаленного края покрывала и потянула его вверх. Открылась белая шея с выраженным кадыком, затем подбородок без тени щетины. Губы, припухшие, словно искусанные красиво очерченные. Эмма долго смотрела на эти губы, не решаясь на поцелуй.

Она чувствовала, что это будет изменой.

Но тут губы жениха разомкнулись и он сказал всего лишь одно слово.

— Эмма…

Это был знакомый голос. Эмма не перепутала бы его ни с кем другим. Как же это возможно? Она даже не надеялась, что подобное может произойти.

Только Эрику было знакомо ее настоящее имя. Эрику и…

Поддавшись порыву, Эмма обняла жениха за тонкую талию и потянулась к губам. Это было, как вернуться домой. Знакомое притяжение, с которым она раньше привыкла бороться, окутало ее с головы до ног и заставило прильнуть к стройному телу. Только целомудренное прикосновение губ к губам, и Эмма тут же сдернула покрывало, чтобы удостовериться в своей догадке.

Тонкий нос, лучистые глаза осененные невозможно длинными ресницами, но… Прежде высокий чистый лоб ныне пятнала уродливая черная татуировка, словно паук раскинувший лапы от переносицы до бывшей линии волос.