ПОЭТ. На что?

ОРФЕЙ. На маму.

ПОЭТ. А мама здесь при чем?

ОРФЕЙ. Но мама — это и радость, и счастье. Ты знаешь, кто у меня мама? Если б не она, меня бы туда и не послали.

ПОЭТ. Ладно, подумаем насчет твоей мамы.

ОРФЕЙ. А я насчет твоей жены подумаю. У нее какой размер?

ПОЭТ. Пятьдесят шестой.

ОРФЕЙ. У тебя что, все та же жена?

ПОЭТ. Жена другая, размер тот же. Я человек постоянный, своему размеру не изменяю.

ОРФЕЙ. Ну, с поэзией разобрались. Как насчет музыки?

ПОЭТ. Насчет музыки ясно как, у Федора Федоровича сорок четвертый размер.

КОМПОЗИТОР. Альфред Тёрентьич, что вы такое говорите?

ПОЭТ. Что, сорок шестой?

КОМПОЗИТОР. При чем здесь размер, когда речь идет об искусстве. Я не пишу музыку левой ногой.

ОРФЕЙ. Ау этой ноги какой размер?

КОМПОЗИТОР. Сорок первый. А что?

ОРФЕЙ. Все понял. Будет сорок первый.

КОМПОЗИТОР. Нет, с вами невозможно разговаривать! Вы что, не понимаете, что я под этим подписываюсь. Я хочу, чтоб это было… красиво, современно…

ПОЭТ. И мы хотим, чтоб было современно, модно… с узкими лацканами, на трех пуговицах…

КОМПОЗИТОР. Я вас просто не понимаю.

Появляется Чорт.

ЧОРТ. Нет, это мы вас не понимаем. К вам обращается молодое дарование, надежда нашего вокала!

ПОЭТ. Да таких, как Орфей, во всем мире нет, и даже в Европе.

ОРФЕЙ. А если вы насчёт исполнения волнуетесь, то зря: я что обещаю, всегда привожу. А то у нас один поехал и ничего не привез, кроме лауреатства. Считайте. ездил в последний раз.

Сан-Будузан

Вспыхивает яркий свет, мигают огни. Типичная обстановка конкурса песни. На сцене Орфей. Он поёт:

До чего ж приятно, люди, поутру

Позабыть, покинуть город и жару.

Поваляться на траве.

Походить на голове.

Полежать у речки на обрыве.

От души позагорать в крапиве.

Мама моя!

Мамулечка моя!

Как же тебя не любить?

Мама моя! Мама моя!

Из тебя я вечно соки буду пить.

Как щедра природа наша и полна.

Взять хотя бы белку или кабана.

Их не надо обижать. Зверя надо уважать.

Ты, как брату, дай медведю руку.

И к своей груди прижми гадюку.

Мама моя!

Мамуля моя!

Как же тебя не любить?

Мама моя! Мама моя!

Из тебя я вечно соки буду пить!

Свист, крики, аплодисменты. Свет гаснет, и снова освещается комната композитора. Он сочиняет, что-то тренькая на рояле. За его спиной появляется Муза. Несколько секунд слушает.

Музыка.

МУЗА. Федя!

КОМПОЗИТОР. Не мешайте, я работаю (играет).

МУЗА. Это же я, Муза. Твоя Муза.

КОМПОЗИТОР. Погоди, Муза, сейчас не до тебя (Муза исчезает в глубине).

КОМПОЗИТОР (задумался, наигрывает на рояле). Что это?

МУЗА (появляется). Ты уже забыл?

КОМПОЗИТОР. Почему, я помню. Это моя новая тема. (Играет.)

МУЗА. Да, неоконченная тема.

КОМПОЗИТОР. Я её закончу. Непременно закончу. (Играет.)

Появляется Чорт.

ЧОРТ. Да, он ее обязательно закончит. Прямо после праздников.

МУЗА. Каких праздников?

ЧОРТ. Дорогая Музочка! Завтра 200 лет заводу стеклотары! Федор создаёт песню.

МУЗА. О чем?

ЧОРТ. О стеклотаре, конечно.

КОМПОЗИТОР. Муза, вот я её закончу, а потом…

МУЗА. Потом… А потом будет юбилей мыловаренного завода?

ЧОРТ. Музочка!

МУЗА, Годовщина макаронной фабрики?

ЧОРТ. Музочка!

МУЗА. Столетие оконных шпингалетов…

ЧОРТ. Музочка!

Муза уходит.

КОМПОЗИТОР. Музочка!

ЧОРТ. Спокойно, маэстро! У женщин это бывает. Не берите в голову, тем более в сердце. Федя! Когда детский хор нежными голосами запоет о посуде, люди будут визжать и плакать. Это будет шлягер. Настоящий хрустальный шлягер!

Звучат фанфары. Освещается детский хор. В центре за хором на трибуне стоит солист.

Дети декламируют:

В этот день звучат фанфары.

Солнце дарит яркий свет.

Нашей славной стеклотаре

Нынче ровно двести лет.

Музыка. Хор поет:

ПРИПЕВ:

Тира-тара! Таpa. тара, тара,

Таpa, тара, тара, тара, та.

Таpa, тара, тара, тара, тара

Таpa, тара, там, там.

СОЛИСТ:

Все посуду любят всюду

Невзирая на размер.

Ведь хорошая бутылка

Украшает интерьер.

ПРИПЕВ.

Все мы учимся отлично,

А врагам хотим сказать.

Что посуды заграничной

Мы не будем принимать.

ПРИПЕВ.

Чтобы жизнь повсюду краше

Становилась с каждым днем,

В понедельник с папой нашим

Мы посуду отнесем.

Тара-тара!

Стеклотара!

Звон по улицам идет.

Кто с посудою шагает.

Никогда не пропадет!

Детский хор исчезает. Мы снова видим Композитора за роялем. Композитор в растерянной грустной позе (играет).

ЧОРТ. Ну. как, Федор Федорович?

КОМПОЗИТОР. Просто, откровенно говоря, плакать хочется.

ЧОРТ. Именно. Трогательно. Но будем мужчинами, попридержим слезы. Вы читали сегодняшнюю газету?

КОМПОЗИТОР. Нет, а что?

ЧОРТ. Сегодняшняя пресса имеет к вам прямое отношение. Статья о повышении вдвое надоев молока. Понимаете, чем это пахнет?

КОМПОЗИТОР. Пока нет.

ЧОРТ. Тогда ответьте на такой вопрос: что нужно современным коровам?

КОМПОЗИТОР. Не знаю. Наверное, корма.

ЧОРТ. Нет.

КОМПОЗИТОР. Тёплые коровники?

ЧОРТ. Нет.

КОМПОЗИТОР. А что же этим коровам нужно?

ЧОРТ. Рок-опера! Понимаете? Тот, кто первым напишет рок-оперу о молоке, снимет все пенки. Так что, маэстро, будем создавать шедевр.

КОМПОЗИТОР. Не знаю, боюсь, что я далек от этой темы. Может, нам поехать в деревню…

ЧОРТ. Вот это не надо. Поверьте моему опыту. Если поэт с композитором приедут в деревню, их сразу пошлют на картошку.

Появляется Поэт.

ПОЭТ. Дудки! Будем писать без отрыва от рояля.

КОМПОЗИТОР. Но мы же ничего про это не знаем.

ПОЭТ. Я не знаю? Еще как знаю! Предлагаю либретто. Раннее утро, на пашне тихо урчат трактора. В поле колхозники поднимают зыбь…

ЧОРТ. Какую зыбь? (Хлопает крышкой рояля.)

ПОЭТ. Ну, эту…

ЧОРТ. В поле не зыбь, а зябь.

КОМПОЗИТОР. Нет, по-моему, зябь — это когда холодно.

ПОЭТ. А! Есть прекрасная задумка — что-то стало холодать, надо зяби поднимать! Ха-ха-ха!

ЧОРТ. При чем тут зябь? (Хлопает крышкой рояля.) Нужен сюжет о коровах.

ПОЭТ. Пожалуйста, есть либретто. Раннее утро, на пашне тихо мычат коровы. Неожиданно из кустов появляется ящур.

ЧОРТ. Кто?! (Хлопает крышкой рояля.) Ты хоть понимаешь, что это такое?

ПОЭТ. Конечно. Проще пареной репы. Он — ящур, она — ящурица.

ЧОРТ. Недержавин, не будем фантазировать. Возьмите газету, там все написано: и про заготовку кормов, и о современном доении под музыку. Словом, работайте, творите. Я пошел оформлять договор. (Исчезает.)

ПОЭТ(задумчиво). Альфред прав, это дело пахнет жареным. Федя, а если в молоко добавить немного лирики! Я уже вижу афишу с крупными буквами: «Любовь на ферме». Рок-опера повышенной жирности! Ха-ха-ха!

Гаснет свет. Музыка. Дым.

Освещается сценическая площадка, на которой идет рок-опера. Появляется Доярка и поет.

ДОЯРКА.

Пройдут года, пройдут дожди, сойдут снега,

И поседеют у коров бока,

Я буду ждать, когда судьба мне даст ответ…