— Извините, пожалуйста! Просто я вчера помыл ноги — и они торчат во все стороны.

Одесса! Одесса-мама! Видно, не зря отсюда вышло столько юмористов. Как сказал мне один коренной одессит: «Конечно, Москва — это первый город, но Одесса, между прочим, тоже не второй!»

Этот город всегда мне напоминал коктейль из самых разных национальностей. Но, как известно, если коктейль всё время разбавлять, он может превратиться в обычную воду. Так происходит и с Одессой, которую в разное время по разным причинам покинули немцы, греки, армяне, евреи… И всё же что-то в атмосфере этого города все равно осталось. Я вхожу сегодня в одесский трамвай, и первое, что я вижу, — это объявление для безбилетников. Никаких угроз, никаких штрафов или административных взысканий. Сказано просто и доходчиво: «Чтоб ты так доехал, как ты заплатил!» Все в порядке: Одесса еще жива. Счастливого пути тебе, одесский трамвай, — визитная карточка этого солнечного города!

Коммерсанты

(Из программы гастролей по Соединенным Штатам Америки)

Каждый еврей в душе — немножко раввин и немножко банкир. И в противоборстве двух этих начал проходит вся его жизнь. Причем банкиру время от времени хочется помолиться, а раввину время от времени хочется немножко заработать.

Кстати, когда другие народы обвиняют нас в увлечении коммерцией, то это одновременно и правда, и ложь. С одной стороны — конечно, такое увлечение имеется, но с другой — там, где все остальные проходят мимо, еврей останавливается и видит, что тут можно заработать пару копеек.

Я всегда помню классический пример коммерции, который приводил мне мой папа еще в шестидесятых годах. Он рассказывал:

— В поезде едут трое: англичанин, китаец и еврей. Проводник принес чай, и так случилось, что каждому в стакан попала муха. Что сделал англичанин?.. Он выбросил муху и выпил чай. Что сделал китаец?.. Он съел муху, а чай вылил. Что сделал еврей?.. Он сделал гешефт: продал англичанину чай, а китайцу — муху.

Так что, разве это преступление? Нет, это то, что сейчас называется «знание рыночной конъюнктуры». Об этой конъюнктуре написаны тысячи книг, горы исследований. Но самое интересное, что наши российские евреи, которые этих книг в жизни не видели, всё равно чувствуют эту конъюнктуру лучше других, потому что это чувство у них врожденное. Вот вам типичный современный пример.

— Гуревич, что-то вас давно не видно. Чем занимаетесь?

— Немножко торгую на базаре.

— Да?.. А что продаете?

— Продаю говно.

— Что?!

— Вы что, плохо слышите? Говно.

— Но кто же это купит?

— Кому нужны плохие анализы в военкомат, тот купит.

Опять рыночная конъюнктура. Человек знает, что люди не хотят идти в армию, и на этом делает свой маленький бизнес. А если бы он знал, что люди, наоборот, рвутся в армию — он бы продавал на базаре то же самое, но уже хорошего качества.

Мне недавно попала в руки книга, где рассказывалось о самых удивительных сделках века. О том, как какой-то канадец продал партию холодильников эскимосам, француз — две тонны песка в пустыню Сахара и тому подобное. Но, по-моему, все они меркнут перед портным Гершензоном из Бердичева, который сумел продать черный костюм для покойника с запасной парой брюк. Представляете, какой дар убеждения, если он сумел убедить родственников умершего, тоже хитроумных евреев, что покойному эта лишняя пара штанов может еще там пригодиться!

Вообще, портной, тут я должен отвлечься, — это чистая еврейская профессия! Здесь надо уметь не столько шить, сколько убедить клиента, что вещь пошита хорошо. Я помню, в Одессе был портной с типичной фамилией Зингер. Он был брючник. Шил он, в общем, неплохо, но что-то у него всегда было с размерами: брюки были либо коротки, либо длинны. Но он всегда так умел их примерить, что клиент уходил от него довольный. Пока он не нарвался на моего дядю Леву, который тоже был тот еще перчик! Зингер надел на него брюки и, видя, что они чересчур длинны, стал их подтягивать выше, выше, насколько это было возможно.

— Ну? — сказал он, наконец. — Как сидят брюки? Класс!

— Сидят хорошо, — согласился дядя. — Только они мне уже немножко жмут под мышками.

— Я вас уверяю…

— Короче, Зингер! — сказал дядя. — Не крутите мне то, что русские кушают на Пасху! Или пошейте мне новые, или найдите для этих штанов другого еврея.

И портной сдался, потому что любой коммерсант должен уметь проигрывать. Таков закон свободного рынка. Мой школьный друг, который работал в крупной страховой компании, рассказал мне такую историю. К ним позвонила какая-то пожилая еврейка и говорит:

— Вы знаете, у меня полгода назад умер муж.

— Мы вам сочувствуем. И что?

— Я сейчас разбирала его бумаги и нашла страховой полис на случай смерти от пожара. Так вот, я хочу узнать, когда я могу получить эти деньги?

— Извините, а что, ваш муж умер в результате пожара?

— Нет, он умер от грыжи, но потом я его кремировала. А разве кремация — это не пожар?

Конечно, она ни копейки не получила. И не только потому, что ее претензии были необоснованны, а потому еще, что в страховых компаниях сидят такие жулики, что нам с ними рядом нечего делать.

Поэтому всякий раз, когда наши люди одерживают верх в борьбе со страховыми компаниями или крупными банками, у меня в душе всегда возникает законное чувство гордости. Особенно, если эта победа одержана остроумно.

Недавно мне позвонил старый друг, который сейчас живет в Швейцарии, и рассказал такую историю. В Цюрих каждый год приезжает один еврей из Москвы. У него какие-то торговые дела со швейцарскими поставщиками. Он даже себе купил там «Мерседес», чтобы ездить по делам по Европе. Так вот, заходит этот парень в Цюрихе в крупный банк и говорит:

— Я извиняюсь, под какой процент вы даете кредиты?

— Восемь процентов годовых.

— Очень хорошо. Я бы хотел у вас взять кредит в сто долларов.

— Извините, сколько?!

— Сто долларов.

— Вы шутите? Такую сумму вы можете снять с кредитной карты.

— Видите ли, я живу в России, у меня нет кредитной карты.

— А что, у вас есть счет в нашем банке?

— Нет, счета тоже нет. Просто мне срочно нужны сто долларов. Я завтра уезжаю.

— Извините, ради бога, конечно, сто долларов — сумма небольшая, но где гарантия, что мы вас еще раз увидим? Может, у вас здесь есть какое-то предприятие?

— К сожалению, нет.

— Может, есть недвижимость?

— Нет, у меня только «Мерседес».

— У вас есть собственный «Мерседес»? Здесь, в Швейцарии?

— Конечно! Вон он, перед банком стоит. Может, вы мне дадите эти сто долларов, а я вам оставлю машину, ключи, все документы. По-моему, достаточная гарантия.

— Более чем! Просто такой удивительный случай. Но если вы желаете…

Короче, они ему выдали в кредит эти сто долларов, взяли техпаспорт, ключи, и он уехал. Через год он снова в Цюрихе, заходит в этот банк.

— Здравствуйте! Это я. Вот, возвращаю сто долларов плюс еще восемь долларов годовых. Могу я получить свои документы и ключи?

— Конечно! Безусловно! Но, если вас не затруднит, зайдите, пожалуйста, к нашему директору. Он очень хотел с вами познакомиться.

Он заходит к директору, тоже еврею, только швейцарскому. Тот вынул изо рта сигару и говорит:

— Дорогой мой! Я уже тридцать лет директор банка, видел всякие трюки, но с таким встречаюсь впервые. Вы взяли у нас сто долларов, через год вернули сто восемь. В чем хохма?

— Никакой хохмы нет. Просто сами подумайте, где бы я еще мог за восемь долларов найти годовую стоянку для своего «Мерседеса»?

Да, господа, когда встречаешься с такими примерами человеческого гения, хочется снять шляпу. Ведь еврею приятно не просто заработать, а заработать красиво. И всё потому, что, как я уже говорил, в каждом из нac сидит немножко банкир и немножко раввин. Правда, между собой они встречаются очень редко. Разве что в примерах еврейского юмора.