Меншиков. Ага! Барон – среди ворон! Это я ведь тебя «баронил» (Ягужинскому.) И тебе графский титул, Паша, тоже я устроил. Все вам дал, птенцы гнезда Петрова! Забыли, кто вам в клювике награды приносил?

Екатерина. А тебе-то кто все дал, Александр Данилович? Сам-то не забылся ли ты на этот счет, друг сердечный?..

Меншиков. Мои регалии, государыня, за заслуги перед Отечеством император Петр Алексеевич лично дарил… Ну и ты, матушка, тоже, конечно, по доброте своей тоже дала… кое что… (Осекся.) Ну, в смысле – выдала…

Екатерина (резко встала). Чего я тебе дала, дурак?!! Чего несешь-то?..

Меншиков (смутившись окончательно). Не, не! Я не то хотел сказать… Оговорился я, Кетхен!

Екатерина. Какая я тебе «Кетхен»? Сколько твержу– не смей меня по-кошачьи звать!! (Плеснула в физиономию светлейшего из бокала, повернулась к Ягужинскому.) А ты, граф, чего скалишь зубы? Эскадронные шуточки ндравятся?

Ягужинский. Помилуй бог, государыня, это у меня лицо такое… улыбчивое… Это же все знают. А шутки-то даже и не понял! Чего «дала, не дала» – даже не вслушивался!

Екатерина (замахнулась на Ягужинского). А ну все вон отсюда, советнички хреновы!! Я вас!!. (Неожиданно схватилась за грудь, осела) Ой, мамочка… майне либе медхен… умираю! (Сенаторы бросились к ней, она превозмогла себя взвизгнула) Пошли от меня! Люди, на помощь! Убить меня хотят! Караул!..

В залу вбежали несколько слуг, гренадеры с ружьями. Впереди всех Анисья Кирилловна и Балакирев.

Анисья Кирилловна. Государыня-матушка! Мы с тобой! Люди, спасай царицу! (Закрыла Екатерину своим телом.) Ванька, бей супостатов!

Меншиков. Чего орешь, старая… Кого «бей»? Думай, что говоришь! Кто твой Ванька – кто мы?

Екатерина (выходит из-за Анисьи Кирилловны). Кто вы. господа, я еще подумать должна… Когда надумаю, указом отпишу каждому! А Ваня Балакирев с сей минуты назначается моим личным секлетарем. Так что прошу ему оказывать особое почтение! Понятно?

Легкое замешательство. Все смотрят на Балакирева. Он невозмутим.

Меншиков. Как не понять? Мы люди понятливые. А все ж, царица, окажи милость – дозволь с тобой хоть минутку поговорить тет на тет…

Екатерина. Все аудиенции теперь только через секлетаря!

Меншиков. И так можно… Мы люди не гордые… давно уж… (Подошел к Балакиреву.) Господин секретарь! Доложите царице, что светлейший князь… (Осекся.) Нет! Скажи проще: Сашка Меншиков, друг ее верный, который когда- то на войне жизнь ей спас, просит минуту внимания. Поскольку, может, от этой минутки и его жизнь зависит!

Балакирев растерянно смотрит на Екатерину.

Екатерина. Ладно. Все ступайте! А тебе, князь, – одна минута, не боле. Иван, проследи!

Балакирев. Слушаюсь, государыня! (Всем.) Всех посторонних прошу оставить покои императрицы!

Анисья Кирилловна. Да! Пошли все прочь!

Балакирев. Верно, маменька! А тебя это первой и касается!

Все, кроме Екатерины и Меншикова, уходят.

Меншиков (шагнул к Екатерине). Катя! Дорогая моя! Сердце души моей! Свет очей неуемный!

Екатерина (строго). Стой на расстоянии, Саша.

Меншиков. Да не могу на расстоянии… (Упал на колени.) Катюша, милая, выходи за меня замуж! Люблю тебя, как в молодости!.. Надоело мне хитрить-юлить, дочку за внука сватать. Выходи за меня – и все по закону будет. Ты – царишь, я делами правлю. Спасать страну надо, Катя! Держава в опасности!.. Люблю тебя, Катя, давно люблю, сил нету… Пока царь был жив, я все желания свои узлом завязывал, а теперь ночей не сплю, за тобой страдаю… Пожалей меня и Россию-мать! Люблю!!!

Екатерина. Эк наговорил… «Россия»… «Держава»… «Люблю»… Разве так любят, Саша? Петр полюбил – срама не побоялся, солдатскую девку царицей сделал. Виля Монс полюбил – голову на плаху положил. А ты-то чем рискуешь, Саша? Короной голову поцарапать?

Меншиков. Значит, не так я выразился. Дозволь сызнова объясниться!

Екатерина. Сызнова – это как? Это чтоб молодые оба, и ты цалуешь да шепчешь жарко «царица души моей»? Я-то уши развесила, подумала – и правда «души царица». А ты, оказывается, меня на трон подсаживал, чтоб я там и тебе местечко пригрела?!! Ничего сызнова не бывает. Встань. Не срамись!

Быстро входит Балакирев в сопровождении гренадера.

Балакирев. Прошу прощения, светлейший князь! Ровно минута прошла.

Меншиков. Ровно? (Встал с колен.) Уж точность по- немецки блюдешь, Ваня? Молодец! Далеко пойдешь, ноги только не сломай… хэрр Балакирев!

Меншиков уходит. Щенадер встает на посту в глубине сцены.

Екатерина. Садись, Ваня, поближе. На простое лицо твое после сановников и смотреть приятно… Во, какая рожа! (Целует Балакирева в щеку.) Яблочка хошь? (Протягивает яблоко.)

Балакирев. Благодарствую. (Берет яблоко.)

Екатерина. Знаешь, почему я тебя на Монсову должность назначаю? Потому что безвинно пострадал за него. А еще потому, что приснился ты мне намедни… Увидела, знаешь, поле такое большое… Внизу река. А сверху – почему-то веревка спущена… Высоко – не достанешь!.. Я подпрыгиваю, а схватить никак не могу. Ищу, кто б помог, смотрю – идет полем царь Петр… а рядом – барбос, такой весь лохматый… К чему б такой сон, как думаешь?

Балакирев. Это как толковать… Что барбос я – верно, поскольку вам, государыня, верно служу. А что веревка с неба – не иначе, повесят меня скоро…

Екатерина. Типун тебе на язык! Не твой же сон?

Балакирев. У меня похожий был. Каждую ночь царь Петр снится, говорит: беги, Ванька, со двора – пропадешь!

Екатерина. Это он меня предупреждает. Мне в петлю лезть, коли наследничка не угомоню… Короче, пойдешь ты к нему в наставники, Иван, и сердце его смягчишь. Я так этот сон растолковала… Мальчик Петруша хороший, добрый… (Подумав, поставила на голову Балакирева яблоко, посмотрела, осталась довольна.) Ты ему пондравишься…

Балакирев. Благодарствую, царица! (Робко снимает яблоко с головы.) Но, может, меня лучше на войну с турками направить?

Екатерина. Мир у нас с турками давно, Ваня. Мир! А промеж себя – война! (Ставит ему вновь яблоко на голову.) Ты не боись! Что он Шапскому глаз выбил – так ты ж не Шапский… Ловок! Даст бог, увернешься!..

Балакирев (нерешительно). Дело рисковое, государыня! (Уронил с головы яблоко, поймал, надкусил, вновь поставил, убедился, что яблоко уже стоит крепче.) Попробую! Но коли дело сделаем, отпусти меня в отставку, государыня. Обещай!

Екатерина. Ладно. Сперва увернись!! (Хлопнула в ладоши, тотчас появились Анисья Кирилловна и Бурыкина.) Наследник где?

Бурыкина. В детской… С прынцем играет, касатик.

Екатерина. Пьяный?

Бурыкина. Никак нет, государыня… Чуток… Для настроения.

Екатерина. Веди сюда. Пусть лук и стрелы берет! Скажи – новый Вильгельм Тель объявился…

Бурыкина убегает. Анисья Кирилловна растерянно смотрит на Балакирева, замечает у него яблоко на голове.

Анисья Кирилловна. Ванюша! Это ты, что ль, Вильгельмом стал? Вот спасибо, царица! Вот радость-то!

Балакирев (растерянно). Какая радость, мамаша? Вы что? А коли глаз выбьет?

Анисья Кирилловна. Да плюнь ты через плечо! Стрела как пуля – в одно место два раза не попадает!! А если, не дай бог, какое увечье – царица милостями не обидит! Верно, матушка?

Екатерина. Шапскому за подвиг деревню подарила… Значит, тебе – две!!