На Димку накатило глухое отчаянье.

– Тихо, тихо, соберись, тряпка! – проговорил он еле слышно и клацая зубами. – Ну же! Ну!

Словно чьё-то лёгкое дыхание коснулось его головы. Сквозняк! Откуда-то справа шёл слабый, еле уловимый поток воздуха. Значит, там и должен был находиться выход наружу. Димка привстал с камня и, словно собака-ищейка, приподняв вверх голову, пополз навстречу этому слабому дуновению.

Бесконечно долго продолжалось его восхождение наверх. На ощупь, по самой малой пяди он пробирался по камням, обдирая о них одежду и кожу. Наконец вдали мелькнула полоска света.

Ура! Он доходит! Ему осталось совсем немного!

Щёку резануло резкой болью. Острый край камня, выступающего со стены пещеры, глубоко разодрал кожу. Кровь и пот стекали обильно вниз. Но это уже было нестрашно, ведь впереди светился выход!

Странно, когда он сюда пролазил, проём был гораздо больше, сейчас же в него с трудом протискивалась лишь одна его голова. Видно, за время пребывания в недрах горы здесь случился обвал, и, чтобы теперь вылезти из пещеры наружу, пришлось хорошо потрудиться, оттаскивая камни вглубь. Наконец, завал удалось немного расчистить, и Димка сумел протиснуться в открывшуюся широкую щель. Хватая полной грудью воздух, он щурился от ярких, режущих лучей солнца. Отвыкшие от света глаза у парня слезились, а голова ужасно кружилась. Сил идти дальше уже не было, и он так и продолжал сидеть на скальном карнизе, откинувшись в изнеможении назад. Может быть, стоило дождаться помощи прямо здесь? Ведь его должны были непременно искать. Но Дмитрий всё же нашёл в себе силы подняться и потихоньку, не спеша полез по скальным камням наверх. Вот, наконец, и вершина. Стоя на ней, горемыка огляделся вокруг и замер в изумлении. Перед ним не было того привычного пейзажа, как раньше, с дымящими трубами и огненными факелами комбинатов, с городскими и сельскими постройками, линиями электропередач и дорогами. Да и вообще, той привычной, шоссейной, асфальтовой дороги, идущей вдоль реки Белая, с вечно снующими по ней машинами здесь тоже не было! Из всех дорог виднелась лишь пара узких грунтовых просёлков, идущих через лес.

Не веря своим глазам, Димка обернулся, осматривая все стороны горизонта. Всё вокруг было не так!

– Раз, два, три горы! – считал он пересохшими губами виднеющиеся вдали белые шиханы. – А я сейчас, получается, на четвёртой стою! Да как же так?! Откуда тут вообще взялась четвертая гора, когда её уже лет тридцать назад под самое основание срыли?! А может, это у меня в голове всё перемешалось? – тукала в мозгу мысль. – Сильное сотрясение? «Глюки»? Надышался чего-то около этого озера в глубине пещеры? Или я вообще уже схожу с ума?! В любом случае нужно что-то делать, ну не стоять же тут на одном месте, словно какой-то болван?

И он отправился к тому восточному, более пологому склону, по которому ранее поднимался.

Спустившись вниз, Димка наткнулся на тропинку и похромал уже далее по ней. Вскоре она вывела его к грунтовой, просёлочной дороге, и он пошёл дальше, оставив за спиной гору. Стерлитамак, его родной город, был предположительно как раз в той стороне, куда тянулся этот просёлок, и он топал по нему всё уверенней.

– Если тут есть дорога, значит, должны быть и те, кто по ней ездят, – мелькнула в голове вполне себе разумная мысль. – Попрошу у кого-нибудь помощи, небось, уж не откажут, глядишь, от них и прояснится, что тут вообще такое происходит.

Солнце стояло в зените и нещадно пекло. Движения по дороге никакого не было, и несколько раз ему пришлось садиться на обочине, чтобы передохнуть. Отмахиваясь сорванной веткой от вьющихся над головой насекомых, Дмитрий услышал топот, и из-за поворота показался всадник, сидящий верхом на тёмно-коричневой лошади. На длинной, натянутой верёвке за ним скакали ещё две такой же масти, как и передняя. Всадник сбавил скорость и, оглядывая с большим удивлением сидящего на земле горемыку, подъехал к нему ближе.

– Приветствую! – махнул ему рукой Димка, поднимаясь на ноги. – Что это за место, скажите мне, пожалуйста? Стерлитамак, я надеюсь, в той стороне? Я вообще правильно к нему иду?

– Һаумы! Кем һин, һинең менән нимә булды? (– Здравствуй! Кто ты такой и что с тобой случилось? – башк.) воскликнул тот.

– Извини, я не очень-то понимаю по башкирски, – пожал плечами Димка. – Стерлитамак там? Туда к нему нужно идти?

– Аа, Стерлитамээк, Стерлитамээк, айее, тама, тама, – закивал головой башкир. – Мало-мало туда ходить, – и он спрыгнул с лошади на землю.

Перед Димкой стоял одетый в странную одежду человек совершенно неопределённого возраста. На теле надето что-то типа вылинявшего халата или старого, из грубой материи, подпоясанного ремешком кафтана. На голове войлочная шапка, из-под которой выбиваются жирные, чёрные волосы. Загорелое до черноты лицо, шея и руки. На ногах обувь из перехваченной ремешком и намотанной вокруг стоп и голеней грубой кожи. Пахло от всадника лошадиным потом и чем-то таким прогорклым, кислым. Башкир шагнул ближе и дёрнул за рукав разодранной в клочья джинсовки.

– Ай-я-яй! – покачал он головой, разглядывая рванину и зияющие под ней ссадины. – Мин Азат, – хлопнул он себя по груди. – Һинең исемең кем? (– Как тебя зовут? – башк.) – ткнул он пальцем в Димку.

– Аа, ясно, ты Азат, – понял его парень. – Ну а меня Димкой, Дмитрием зовут. Да мы тут с ребятами отдыхали на Шихане, а я потом ночью на гору поднялся и в пещере вот так весь ободрался, – рассказывал он, сильно жестикулируя.

– Аңламайым, (– Не понимаю, – башк.) – сморщился Азат. – Димко́й, ходи, ходи Стерлитэмээк, да?

– Да, да, я в Стерлитамак шёл! – энергично затряс головой паренёк. – Там мой папа, мама и мой дом. Я там, в городе, живу.

– Стерлитэмээк дом, аа? – протянул понимающе башкир и потрогал одну оставшуюся на кармане изодранной куртки пуговицу-кнопку. – Бир менэ, – зацокал он языком.

– Да, пожалуйста, жалко мне, что ли, – протянул Димка с улыбкой и, вырвав её с корнем, протянул Азату.

– Ярар, дуҫҡай! (– Хорошо друг! – башк.) – засмеялся тот и, положив на ладонь кругляш, с интересом погладил пальцами по выпуклым буквам. – Ходи, ходи, – поманил он за собой русского и, подойдя к одной из лошадей, что-то бормоча, похлопал её по спине.

– Я на лошади?! – с удивлением протянул Димка. – Да я на ней и ездить-то вообще даже не умею! Да у меня не получится!

Но Азат всё продолжал настойчиво его подзывать к животине. Наконец он решился и попробовал на неё забраться.

Всё было тщетно! Он просто не понимал, как это вообще можно было сделать. Несколько раз свалившись с лошади и сильно ударившись, он с досадой покачал головой. Даже на стоячей и то ему невозможно было удержаться, а что же с ним будет, когда она пойдёт хотя бы шагом? Нет, лошадь – это явно не его средство передвижения!

Взиравший с большим удивлением на всё творимое перед ним безобразие, Азат что-то негромко пробормотал и вскочил в седло.

– Айда, айда, – поманил он к себе этого странного русского парня.

Через несколько минут процессия из лошади с двумя седоками, один из которых судорожно вцепился во впереди сидящего, и двух заводных, наконец-то, проследовала по дороге.

Этот путь не был лёгким для всех. Димка несколько раз умудрился сверзиться, и Азат, наверное, совершенно искренне проклинал ту минуту, когда решился помочь этому дурному русскому. Но делать было нечего, ведь он привык доводить любое дело до конца.

Конец пути наступил через пару часов. За это время Димка приобрёл несколько дополнительных синяков и отбил себе всё седалище, а его благодетель окончательно уверился, что его попутчик – ахмак, то есть дурной и совершенно бестолковый человек.

Дорога стала более наезженная и, наконец, свернула к реке. На берегу, около небольшого бревенчатого парома сидело трое мужиков, одетых словно бы в фильме про глубокую старину. На ногах у них виднелись лапти, на теле была серая и грубая одёжка в виде каких-то простейших портков и свободных, навыпуск рубах. У двоих вокруг пояса затянута простая верёвка, а у одного, как видно, старшего, ремешок из грубой кожи.