В 1609 году Галилей открывает новую эру в истории астрономии, направляя изобретенную им зрительную трубу на звездное небо. При помощи своего изобретения он изучает Луну, строение Млечного пути, открывает спутники Юпитера, пятна на Солнце, наблюдает фазы Венеры и кольца Сатурна.

В этом же году Иоганн Кеплер формулирует законы движения планет.

Бурно развивается математика. Декарт создает свою аналитическую геометрию, а Лейбниц и его последователи открывают дифференциальное и интегральное исчисление.

В этом веке создается классическая механика, которая находит отражение в трудах Ньютона, Галилея, Гюйгенса и других ученых.

Необычайно возрастает интерес к естествознанию — биологии, физиологии, ботанике. Уильям Гарвей открывает двойной круг кровообращения, Антон Левенгук с помощью изобретенного им микроскопа проникает в тайны микромира.

Права подлинной науки обретает химия; виднейшим представителем этой науки является Роберт Бойль.

Словом, XVII век стал веком создания классической науки в современном понимании этого слова.

Такое обилие научных открытий и накопленных знаний во всех областях наук не могло не оказать влияния на философию и не породить великих философов, стремившихся создать стройную картину мироздания на основе последних достижений науки. В историю философии в это время навсегда вошли три великих имени — Декарт, Спиноза, Лейбниц.

Отцом новейшей философии стал Декарт. Он первым утвердил ее автономию и своим знаменитым Cogito ergo sum («мыслю, следовательно, существую») дал ей твердую точку опоры в самосознании и самостоятельном бытии познающего духа. Правда, Декарт не был настолько смел, чтобы совершенно стряхнуть с себя пыль средних веков и окончательно отделаться от условных, освященных временем формул. Зато прикрываясь этими формулами, великий мыслитель тем свободнее мог развивать и проводить в жизнь свои идеи.

3

Великие научные достижения вызвали глубокие изменения и в политических воззрениях эпохи.

Государство пытается освободиться от опеки и авторитета церкви. Кромвель в Англии, Ришелье во Франции, Ян де Витт в Голландии видят свою задачу как государственных деятелей в устранении влияния церкви на государственную жизнь народов.

Дух неверия и скептицизма охватывает передовые умы, и на сцену выступает с небывалыми претензиями человеческий разум — этот, по выражению Бокля, верховный трибунал, на который нет апелляции.

Происходила настоящая идеологическая революция, которая вполне отвечала тем колоссальным социально-экономическим процессам и сдвигам, которыми ознаменовалось это бурное столетие.

Выступая против феодализма, идеологи и практические деятели буржуазии неизбежно должны были повести борьбу и против феодальной идеологии, в которой огромную, если не определяющую, роль играла средневековая церковь. Охраняя в неприкосновенности свои права и всячески препятствуя развитию свободного человеческого разума, средневековая церковь с помощью инквизиции создавала атмосферу ничем не ограниченного террора, и ужасы, связанные с ее деятельностью, долго еще держались в памяти последующих поколений, заставляя их соблюдать повышенную осторожность там, где дело касалось закостенелых церковных догматов.

4

Голландия XVII века, ставшая родиной Спинозы, была самой передовой во всех смыслах европейской страной.

Маленькая болотистая страна, заключенная в треугольнике между Францией, Германией и Северным морем, сумела освободиться из-под власти могущественных соседей, отстоять свою национальную независимость и занять первое место в Европе по своему экономическому могуществу.

Еще в средние века, при повсеместном господстве в Европе феодального строя, Голландия представляла собой высокоразвитую в промышленном и торговом отношении страну. Выгодное географическое положение способствовало развитию морского флота, и голландцы приняли на себя роль «морских извозчиков», транспортируя на выгодных для себя условиях дешевый хлеб из балтийских стран в нуждавшуюся в хлебе Испанию.

Голландия в XVII веке играла важнейшую роль на мировом рынке и отличалась целым рядом преимуществ перед другими странами. Однако внешняя обстановка и внутреннее положение Голландии были не настолько прочными, чтобы население могло в полной мере пользоваться выгодами своего экономического и социального развития.

Дело в том, что свою национальную независимость голландцы отстояли в ходе упорных и долголетних войн против Испании, Португалии, Англии и Франции, постоянно посягавших на ее независимость. Войны эти начались задолго до рождения Спинозы и закончились только после его смерти. Вообще вся сознательная жизнь философа проходила на фоне важных политических событий как международного, так и внутреннего масштаба, что не могло не сказаться на его взглядах и на его личной судьбе.

Внутренняя политическая борьба в стране была связана с соперничеством двух основных партий: оранской и республиканской.

Оранская партия, получившая название по имени династии принцев Оранских, представляла разорившихся дворян и духовенство и объединяла вокруг себя все силы реакции, которые добивались и в конце концов добились неограниченной власти для Вильгельма Ш Оранского.

Республиканская партия представляла интересы крупной финансовой и торговой олигархии и возглавлялась виднейшим политическим деятелем Яном де Виттом, который в течение двадцати лет фактически был правителем страны. Этот незаурядный политический деятель сыграл немаловажную роль в жизни Спинозы.

5

В период республиканского правления Голландия являлась и самой продвинутой страной в области гражданских свобод и свободы вероисповедания.

Рене Декарт, проживший в Голландии много лет, восхвалял дух свободы и терпимости, царившие в Амстердаме. За полтора года до рождения Спинозы он писал своему другу:

«Приглашаю вас избрать Амстердам своим убежищем и отдать ему предпочтение не только перед всеми капуцинскими и картезианскими монастырями, но даже перед всеми прекраснейшими резиденциями всей Франции и Италии, и даже перед знаменитыми местами вашего прошлогоднего отшельничества.

Как бы совершенно ни был обставлен деревенский дом, все же в нем будет не хватать бесчисленного множества удобств, которые можно иметь только в городах, и даже само уединение, которое человек надеется найти в деревне, никогда не может быть полным.

Ну, положим, вы найдете ручей, превращающий в мечтателей величайших болтунов, или уединенную долину, радующую и восхищающую взор, но там вместе с тем явится и множество незначительных и назойливых наносящих визиты соседей, еще более нежелательных, чем те, которых приходится принимать в Париже.

Напротив, здесь, в этом большом городе, я единственный человек, не занимающийся торговлей; все другие так заняты своими собственными интересами, что я мог бы провести здесь свою жизнь совершенно незамеченным. Я гуляю ежедневно в самой гуще народа так свободно и спокойно, как вы в своих аллеях; я обращаю не больше внимания на людей, движущихся вокруг меня, чем вы на деревья в ваших лесах и на зверей на ваших лугах; даже шум от их сутолоки так же мало прерывает мои мечты, как журчанье ручья. И если я начинаю немного размышлять об их действиях, то получаю от этого столько удовольствия, сколько вы, когда смотрите на крестьян, обрабатывающих ваши поля; ибо я вижу, что вся работа этих людей направлена к тому, чтобы красивее устроить место, в котором я живу, и сделать так, чтобы я ни в чем не испытывал недостатка. И если ваш взор радует вид множества созревающих плодов в ваших садах, то тем более восхищает меня здесь вид прибывающих кораблей, которые доставляют нам в изобилии все, что производят обе Индии, и все, что есть редкого в Европе. Есть ли во всем мире второе место, где можно было бы так легко приобрести все удобства жизни, все достопримечательности, какие только можно пожелать, как здесь? В какой другой стране можно наслаждаться более полной свободой, где можно спать с большей безопасностью?..»