Март не повысил голоса, но было похоже, что он сдерживает разгоравшуюся в нём ярость:

– Знаешь, Си, есть вещи, которые нельзя изменить. Ошибки, которые невозможно исправить. И что, оставшуюся жизнь сожалеть о сделанном или не сделанном?! Наполнить жизнь жалостью к себе, превратив её в кисель, от которого лишь кислятина во рту, да изжога в душе?!

Он сделал паузу, беря себя в руки.

– Глупо и… и ещё раз – глупо, – вздохнул. – Я просто начал жизнь заново. А для новой жизни необходимы иные принципы, и, чтобы не повторять прежних ошибок в том числе, эти принципы должны соответствовать реалиям. Стань другим человеком – и перестанешь жалеть о прошлом, ведь прошлого нет у тебя – оно не твоё, оно принадлежит совсем иной личности.

– «Tabula rasa»? – буркнул Алек.

– Ты помнишь? – усмехнулся Март. – Да, именно так: «чистая доска». Книга истории твоей новой жизни открыта, но пока ещё абсолютно пуста – ни строчки, ни помарки…

– Заманчиво, чёрт возьми… А ты помнишь наши споры: «…изменить себя, не изменив себе…»? Мы ведь так и не пришли к убедительному выводу, насколько это реально.

– Красивая фраза, не более того. Красивая и бессмысленная. Когда-то мы любили занимать пустыми рассуждениями голову и язык.

– Не так уж и давно, между прочим.

– Для меня – достаточно, чтобы переоценить всё, чем я дорожил.

– Погоди-ка, дай вспомнить…

Алек нахмурил брови, провёл рукой по волосам… кивнул.

– «Себя найти, себя не потерять, и преумножить всё, чем дорожил… Что происходит? Время вспять опять! И не пойму я: жил или не жил?..» – продекламировал он. – Твои стихи, между прочим! Будто боялся того, что произойдёт… что произошло с тобой сейчас!

– Примитивный детский лепет.

– Как и все твои – наши! – мечты, идеалы? Иного ведь не было! И не предполагалось даже!

– Это всё детство, Ал. Несознательное, наивное, оторванное от реальности.

– Но как без мечты?! – растерялась Санни.

– Некоторые, я вижу, так поздно взрослеют…

– Взрослеют! – повысил голос Алек. – Но для этого нет нужды предавать себя и друзей, как и отрекаться от собственного прошлого!

– Я не предатель!!! И никогда им не был!!! Не мели того, о чём не имеешь ни малейшего представления, демон тебя раздери!!! – взорвался Март, и Санни вздрогнула, отступила на полшага.

Капля слюны попала Алеку на лицо, но тот не заметил, гаркнул в ответ:

– Тогда объясни ты мне, наивному младенцу, чем тебя угораздили не устроить прежние ценности?!

– Чем?! – с возмущением и как будто даже с угрозой выпалил Март, но сразу сжал челюсти, удерживая слова, подавляя эмоции, и через пару выдохов почти уже спокойно продолжил: – Помнишь, мальчишками мы бегали поглазеть на странствующую ярмарку? Там, в самом её сердце, в специальном фургоне, находился «Музей мировых сокровищ»! Ты не забыл, как загорались наши глаза при виде огромных драгоценных камней в рукояти кинжала какого-то восточного владыки? Как кружили мы, разинув рты, вокруг витрины с золотыми масками Серендипского карнавала? Помнишь наше неподдельное восхищение короной Повелителя трёх империй? Мы и слова толком произнести не могли, настолько очарованы были всем этим фантастическим великолепием! Помнишь?

Алек поневоле расплылся в улыбке:

– Ещё бы! Одно из моих самых ярких…

– Там всё было из фальшивого золота и крашеного стекла! Всё! – отрубил Март.

– Ну… в принципе это не скрывалось…

– Но и не афишировалось – чтобы посетители не потеряли интерес.

– Это же было всего лишь шоу, Марти, развлечение! Ну кто же, в самом деле…

– Но мы-то – верили! И, между прочим, платили за вход самыми настоящими деньгами! Ты говоришь «шоу»? И абсолютно прав! Вся наша жизнь именно такова: ослеплённые ярмарочной мишурой, мы платим за то, чтобы получить очередную порцию пыли в глаза! Платим – и если бы только деньгами! Собственными судьбами, жизнями!

– Я не считаю свои ценности фальшивыми!

– Да кто же спорит! Ведь на этом фундаменте ты уже столько всего выстроил! Твой образ жизни, твои мечты и цели – всё обусловлено захватывающими дух радужными разводами на поверхности мыльного пузыря! А чем пузырь больше, тем кажется значительнее и прекраснее! И ты продолжаешь надувать этот шар! Каждый из людей участвует в этом! О, да! Шоу должно раздуваться! И законы его – единственно возможная, непреложная истина! Люди уверены в непоколебимости этого постулата, не замечая, не желая видеть, что превращают свою жизнь – в дешёвый балаган!

– Выходит, все мы – клоуны?! Паяцы смехотворные?! Все, для кого дружба, любовь, добро и милосердие – не пустые слова?! Да, мы часто заблуждаемся, делаем ошибки, страдаем от собственной глупости и непоследовательности, но мы верим в добро и справедливость! Мы – люди! И мы обязаны верить, иначе просто перестанем быть людьми! А вот ты, отбросивший всё истинно человеческое, – отказавшийся быть человеком! – ты тогда – кто?! Что в действительности несёшь миру? Ты не видишь? Думаешь, лекарство? Скальпель? Меч – вот что в твоих руках, Март!

– Мальчики, ну пожалуйста, не ссорьтесь! – взмолилась Санни.

– Да больно надо, – процедил Алек. – Рад был повидаться! – и пошёл прочь, махнув рукой: то ли прощался, то ли отбрасывал падающий с дерева лист.

Март поколебался несколько мгновений, сдерживая рвущиеся наружу эмоции, и таки не выдержал – заявил вдогонку громко, чтобы беглец наверняка расслышал каждое слово:

– Камень, нависший над человечеством, уже качнулся – мы же сами его и расшатали! И пусть мне не докричаться, пусть не убедить и дюжины, но я не оставлю своих планов! И вас, несчастных счастливцев, не оставлю в вашем болоте – никого! Не дождётесь!

Он ещё кипятился – уже молча, играя желваками на скулах – когда с запозданием понял, что Кэс и Пол пропали куда-то. Огляделся, перевёл взгляд на Санни: та смотрела растерянно в сторону, где минутой раньше потерялся среди прохожих Алек.

Почувствовав на себе взгляд, Санни подняла глаза на Марта, улыбнулась виновато.

– У всех сейчас куча дел, Марти, и ребята немного на взводе. Обязательно надо собраться на Рождество – мы все отойдём от забот, расслабимся, и уже не будем так остро реагировать на слова.

– Ты всегда была оптимисткой, Си. Оптимисткой и мечтательницей.

– Ты был таким, Марти!

– Да, я был таким. Но…

– Но! – не позволила договорить Санни. – Такое короткое слово – «но»! – и как же просто им всё объяснить: вот, мол, она, объективная граница, непреодолимая и окончательная пропасть, с которой ничего нельзя поделать! Да что это за сила, так радикально, единым махом способная разделить всё, чем ты являешься, на две части – «до» и «после»?! А ведь от тебя и правда будто половина осталась! И ты теперешний, по сию сторону пропасти, – насколько это всё ещё ты? Что делало тебя – тобой? И что из этого сохранилось? Радость и лёгкость покинули тебя! Доверие и отзывчивость – где они?! Ты умел дружить и был верен своим друзьям – куда это ушло?! Я последняя, Март!

В глазах Санни стояли слёзы.

– Конечно же это я, – хмурясь, проговорил Март. – Просто… Просто что-то с нами не так, Санни. Не так со всем нашим, человеческим, миром. Я чувствую его, как приговорённый, едва сорвавшись с эшафота, чувствует начавшееся давление петли; как сердце чувствует летящую к нему пулю, уже коснувшуюся поверхности кожи; как нервы чувствуют электрический ток, пока ещё бегущий к ним по проводам… Чувствую, как ничто и никогда раньше! И меня разрывает это чувство! И никуда не деться… Да почему же никто из вас не чувствует того же?! – и Март передёрнулся всем телом, словно ток, о котором он упомянул, достиг-таки нервных окончаний.

Он помотал головой, поморгал, сглотнул.

– Времени нет, Си. Настала пора окончательно освободиться…

– Даже от совести и сострадания?!

– От всего, что не является реальным.

– Даже если считать подобные качества, делающие человека человеком (тебя – тобой, в конце концов!) нереальными, – даже это не нарушит того факта, что в Мироздании нет ничего лишнего и незначительного, и даже то, что кажется нереальным – невероятно важно, ведь всё взаимосвязано! Абсолютно всё! Ты же прекрасно это понимаешь! А значит, изменяя себя, ты изменяешь мир! И во что он превратится, если…