Александр постепенно чуть успокоился, развеев свои мысли приятными воспоминаниями. И когда он уже дошел до метро и спускался на эскалаторе под землю к электричкам, то достал книгу и принялся читать.

Елизавета, конечно же, было уже дома, когда вернулся Александр. Ему не терпелось вкусно поужинать, да еще и запах, который ударил ему в ноздри как только он открыл дверь, только усилил это желание. Но прежде всего нужно было все рассказать Елизавете о том, как прошла встреча с ее родителями. Александр не стал ничего скрывать и рассказал все подробно и довольно красочно.

– Саш, ну ты же его знаешь, – сказала Елизавета, когда ее муж закончил рассказ.

– Знаю. И так терпел как мог, ты же меня знаешь. Но он как пошел нести ерунду в своих нравоучениях. Я же долго терпел, но вечно терпеть я не могу, – он говорил активно используя жестикуляцию рук и мимику, – понимаешь, меня это искренне выбешивает. Дома он вот такой, а как выйдет «в люди», то начинает жопу всем лизать, но с напыщенным видом. У них это отработано. Где-то нужно подлизать, а где-то пойти по головам. Так ты же сама его знаешь – здесь он самый умный, а там – ему можно втирать что угодно и он поверит в это. А если ты начнешь переубеждать его в правильном направлении, то от тебя он просто отмахнется. В нем буквально сквозит себялюбие и самодовольство там, где в этом нет необходимости.

– Я все понимаю, Саш. Такой вот у него характер.

– Ну а зачем меня учить? Ладно, если бы говорил что-то дельное и нормально, а не всякую хрень в таком тоне. Да все они такие, – Александр отмахнулся, – ладно, – он перешел с раздраженного тона на нежный, – давай ужинать. Пахнет, – он втянул ноздрями воздух, – очень вкусно.

– Сейчас, – повеселела и Елизавета. С одной стороны ей, конечно же, были не очень приятны слова об отце, но с другой стороны она понимала, что муж прав.

Когда она встала, чтобы пойти на кухню, Александр не упустил возможности потрогать ее попу, которую облегал красивый халат. Она развернулась и широко ему улыбнулась.

После ужина оба уже не могли сдерживаться. Александр быстро убрал все со стола, отнеся грязную посуду на кухню, а затем посадил на стол жену. Елизавета легла и глаза ее смотрели на потолок, пока над ней не навис Александр. Теперь она видела только его лицо и все его эмоции, когда ее тело начало двигаться, скользя по столу, и содрогаться. Она стонала все громче, все сильнее сжимала руки мужа, который громко дышал и тоже стонал, держа её своими руками. Он не форсировал, не ускорял движения – было не то настроение. Хотелось, чтобы все было размеренно, чувственно, плавно. Но вечно это продолжаться не могло, поэтому, когда организм дал понять Александру, что скоро он извергнет из себя множество полезных веществ, то Александр ускорился на последние секунды. Тело Елизаветы стало чуть ли не биться об стол. А затем, после мужских и женских криков и стонов, наступила тишина, нарушаемая лишь частыми и громкими вздохами.

Когда наступил уже поздний вечер, и Елизавета с Александром лежали вдвоем в кровати под теплым одеялом, засыпая, а свет во всей квартире был погашен, раздался телефонный звонок. Александр резко встал, как только сквозь сон услышал пробивающиеся звонки, и, шаркая тапками по полу, подошел к телефону. Елизавета плавно повернулась на спину, пытаясь продрать глаза, и потянула руки перед собой, «к потолку».

– Да, – сказал Александр дремотным голосом, подняв трубку.

– Александр? – услышал он женский голос на другом конце.

– Да.

– Это из родильного дома номер один. Андрон Иванович, – Александр сразу взбодрился и сон ушел, – просил вам передать, что у вашей сестры начались схватки.

– Спасибо, что передали. Мы сейчас приедем, – сам не понимая зачем, сказал Александр последнюю фразу женщине.

«Будто ей важно знать о том, что мы сейчас приедет».

– Всего доброго.

– Взаимно, – Александр положил трубку.

Он сразу сказал громко жене:

– Собирайся. Катюха рожать собирается, – сейчас никто из них не обратил внимания на нелепость фразы.

– Да я уже поняла, – отозвалась Елизавета.

Когда он зашел в комнату, то застал жену, которая уже надевала бюстгальтер.

– Сколько схватки длятся?

– Ну час-два, если все в порядке. Могут дольше.

– Понял, – Александр надел носки и стал натягивать брюки.

Они быстро собрались, но не в спешке, и вышли на улицу. Прогрев, меньше обычного, машину, Александр тронулся.

Ночью дороги были свободны, поэтому доехать до места назначения можно было быстро. Александр и Елизавета не нервничали, скорее это было возбуждение, которое переполняло их, и которое передавалась телу от мыслей. Через несколько часов в их жизни должны наступить перемены. Причем кардинальные. Никто из них не знает что именно будет, но оба знают, что сейчас они проводят последние часы «старой» жизни перед наступлением «новой». Дорога, по которой кататься колеса их автомобиля, ведет их к иному, еще не познанному, неизведанному, закрытому до сегодняшнего дня. Они едут, провожая последние, уже даже не часы, а минуты февраля. А значит, и последние минуты зимы. Ребенок родится в первый день весны. Как меняется, оживает природа весной с приходом тепла, так и рождение ребенка приходит в жизнь Александра и Елизаветы, как символ «новой» для них жизни. Но ни Елизавета, ни Александр, несмотря на все эмоции, не забывали о том, при каких обстоятельствах зачат ребенок и какие события предшествовали и сопровождают его рождение. А они действительно были ужасны. Никто не мог «залезть в голову» Екатерины и узнать ее мысли. Но в этом нет необходимости, чтобы понять, что ей от этого не может быть приятно. Ей придется отдать буквально часть себя. Пусть она отдает родным людям, в добрые руки, но ключевое слово здесь «отдает». Одно дело отдать книгу, пластинку, да даже деньги, но чтобы отдать своего ребенка это нужно пережить сильные эмоциональные переживания. И неизвестно как это все скажется на здоровье ребенка, его психике.

– Скажи, – начала Елизавета, – ты когда-нибудь думал, точнее…мог бы себе предоставить, что возможна такая ситуация, в которой оказались мы втроем?

– Нет, – угадывая мысли, жены ответил Александр.

– И я нет.

– Да ни одному нормальному человеку такое в голову не придет никогда.

Из приглушенного радио раздавалась песня, написанная Элтоном Джоном и Берни Топином «Goodbye Yellow Brick Road» c одноименного альбома. Этот альбом Александр любил еще с того времени, когда писал его на пленку с английской пластинки, которую взял на пару дней. До сих пор он так и не купил этот двойной альбом и не слушал его полностью уже давно.

– Чего только в этой жизни не бывает, – продолжала Елизавета.

– А что бывает! – с улыбкой сказал Александр, – что бывает, – заключил он уже без улыбки.

– Как думаешь, заявиться мамаша?

– Честно, не знаю. Надеюсь, что нет. Но произойти может всякое. Мы ни от чего не застрахованы.

– Это верно, – на выдохе сказала Елизавета.

Александр припарковал свой автомобиль и они вдвоем быстрым шагом пошли к больнице.

– Добрый вечер, – Александр обратился к женщине за стеклом, – нам звонили от Андрона Ивановича.

– А, да, да. Александр? – поинтересовалась женщина.

– Да.

Елизавета встала рядом с мужем.

– Ну вы понимаете, что наверх вам нельзя. Ждите здесь. Андрон Иванович спуститься к вам как только закончатся роды.

Возможно, такой скорый приезд не был необходимостью, но это эмоции.

– Спасибо, – сказали Александр и Елизавета одновременно и отошли в сторону.

– Что делать будем? – спросил Александр.

– Ждать, – ответила Елизавета.

Они сели на скамейку.

Время тянулось и тянулось. Александр поглядывал на часы по несколько раз за минуту, что впрочем не ускоряло, а даже замедляло течение времени. Но нужно было только ждать. Одно из самых неприятных чувств – ожидание. В этот период ты не можешь ничего уже сделать, от тебя ничего уже не зависит, ничего нельзя изменить, невозможно вмешаться. Приходится просто ждать. Для разных ситуаций этот процесс может растягиваться от нескольких минут до нескольких лет. Нервы напряжены, накал переполнен, эмоций уже просто не осталось. Но необходимо ждать, потому что больше ничего не остается. Во время ожидания все отходит на второй план, кроме самого процесса. Трудно сосредоточиться на чем-то другом, когда ждешь. То есть, получается, что и там ничего нельзя сделать, но и другим заняться довольно проблематично. Каждый нерв Александра был напряжен. В его голове словно стучали отбойным молотком , а в ушах был слышен звон. Состояние Елизаветы практически не отличалось от состояния мужа. Он даже и не думал, что она настолько переживала все это. А она действительно переживала. Не подавая вида снаружи, она каждый день все больше и больше накручивала себя, сама не понимая для чего. Ее голова была полна самых разных мыслей, там прокручивались сотни линий связи, сотни исходов. Она очень уставала не от работы в школе, а от работы мысли. Она читала лекцию, писала на доске, проверяла работы на автомате, по привычке, по памяти, потому что ее мысли были заняты не тем, чего требует учебный процесс. Но при всем при этом, она не была похожа на «приведение». Она была все также активна, мила, бодра. Вот только наедине с собой, она давала волю чуть выпустить эмоции и чувства. Очень хорошо «очищать голову» помогал секс. Тогда она просто отключала мозг и получала удовольствие. В такие моменты Александр, если бы захотел, мог делать с ней все, что только пожелает. Она не была бы против. Она сама бы просила его не останавливаться. И ей бы это нравилось. Порой, жизненные ситуации могут поменять человека до неузнаваемости.