– Алло, – сказал он, садясь на диван.

– Алло, Саш, привет, – услышал он знакомый с детства голос сестры.

– О, привет, Кать. Ну как, едешь в Петербург? – спросил он, почесывая ногу в районе щиколотки.

– Да, в субботу утром буду. Приходит как всегда в семь пятьдесят шесть. Встретишь?

– Да, конечно. Вещей много?

– Ну—у—ууу…хватает.

– На машине приехать? – все понимания спросил Александр, потому что знал, что сестре проще ответить на такой прямой вопрос, чем самой попросить.

– Да. Спасибо.

– Твоему то сказать когда приезжаешь? Может, он захочет тебя тоже встретить.

– Ты скажи, но я хочу просто к нему приехать. Встречать пусть не едет.

– Хорошо. У тебя то все хорошо?

– Да, все в порядке. Мама с папой здесь меня проводят.

– Понял.

– Ну ладно, тогда пока. Уже скоро встретимся, – улыбаясь, сказала она.

– Да, скоро, – он улыбнулся, смотря прямо перед собой, – пока.

– Пока, – мягко и нежно сказала она, а затем положила трубку.

Услышав гудки, Александр отключил связь и тут же стал набирать номер телефона квартиры, где сейчас жил Антуан, но забыл последние цифры и сбросив набор, пошел за блокнотом.

Вернувшись, он взял телефон, который оставил на диване, и стал по новой набирать номер. После продолжительных гудков он услышал на другом конце голос Антуана.

– Да.

– Антуан? Это Александр.

– О, добрый вечер. Что-то случилось?

– Нет. Я что звоню. Екатерина, – он специально называл имена полностью, без сокращений, чтобы убрать недопонимания, – приезжает утром сюда, в субботу. Я ее встречу и привезу к тебе. К девяти часам.

– Да, она говорила, что приедет. Хорошо, буду ждать. Спасибо.

– Договорились. Ну все, приятного вечера.

– Взаимно.

И Александр положил трубку.

«Не особо он ее встречать будто хочет…».

Он подошел к видеомагнитофону, нажал кнопку «Play», сел на диван и продолжил просмотр, который был прерван телефонным звонком.

МОСКВА

Екатерина положила трубку телефона и вернулась к тому, чем занималась последние полчаса – собирать вещи. Она старалась все раскладывать по местам, чтобы знать где и что у нее лежит. Но это не получалось. Она не могла сконцентрироваться от того, что была возбуждена, что скоро встретит Антуана, что скоро будет с ним вдвоем. Поэтому она решила отложить основные сборы на завтра. Но и сейчас она покрыла вещами дно чемодана. Как всегда думаешь в таких случаях, что нужно лишь самое необходимое, а потом кажется, что нужно все, что не приколочено. Она легла на кровать, положила одну руку себе на грудь, а вторую чуть ниже живота.

Она думала о себе и Антуане, когда они будут рядом, вместе. В ее голове мелькали лица родных, лицо Антуана. Образы, события, которые уже имели место быть в жизни, и который, пока что, были лишь в ее воображении. Она была в полной уверенности, что Антуан будет с ней всегда. И она будет его единственной женщиной. Ему не нужно будет любовниц, потому что она будет делать все для него, все, что он попросит. Конечно, рамки есть, но с ним она их расширит. Она и сама хочет узнать что-то новое, что-то еще ей не изведанное.

«Когда он в поезде во время секса брал меня за горло, да не брал, а душил, это было…мне не хватало воздуха, я не могла дышать. И от каждого его толчка дрожь пробивала мое тело, я разряжалась снова и снова. У меня закатывались глаза, не было воздуха и вот этот… секс на грани страсти, безумия и насилия. Это что-то чудесное. Он заставил меня ему подчиниться, принеся этим самым мне огромное, громадное удовольствие».

Ее рука внизу стала делать круговые движения, а та, что на груди – сжиматься.

Ее мысли становились все туманнее, светлая пелена, словно дымка, застилала глаза. Ее уши словно горели, а все тело стало горячим. Ей казалось, что на ней руки и пальцы Антуана. Возбуждение в ней нарастало, руки стали двигаться резче. Но в момент все ее тело «передернуло» и движения остановились. В ушах был такой шум, словно в голове били в барабан.

– Нужно взять себя в руки, – сказала она вслух, резко перейдя из лежачего положение в сидячее. И тут же сама посмеялась двойному смыслу этой фразы, особенно в данной ситуации

Она встала с кровати и, шаркая тапками по полу, пошла в туалет.

Вечер она провела в компании телевизора и как только выключила его, практически сразу уснула. А за окном, пока что еще вдалеке, были слышны раскаты грома и видны молнии, но все это никак не могло помешать крепкому сну Екатерины.

После ночной грозы, которую Екатерина не заметила, наступило солнечное утро. Капли, оставшиеся после дождя на листьях деревьев, красиво блестели на солнце, а мокрый асфальт постепенно сох и становился не черного, а привычного серого цвета. Даже птицы, казалось, поют более радостно, более звонко, словно родились вновь после этого ночного кошмара.

«Снова утро – снова работа».

Сегодня Екатерину ждал последний день на «старом» рабочем месте. И у нее было такое чувство, что будто бы после сегодняшнего дня будет чего-то не хватать. Радоваться особенно было нечему, потому что она точно также продолжит работать, только в другом городе, а вот чувство досады было. Такое практически всегда случается, когда уходишь с «насиженного» места. И кажется, что этот последний день должен стать чем-то особенным, чем-то запоминающимся.

Но таким сегодняшнему дня стать было, видимо, не суждено. Екатерина также пришла на работу, также отработала, а вечером также пошла домой, только отпросилась на полтора часа пораньше. Отличие от обычного вечера было только в том, что перед уходом ей сказали, как принято в таком случае что-то говорить, много, как принято называть такие слова, теплых слов. И каждому было грустно, жалко, что она уходить. Но искренне было грустно и жалко от того, что она покидает это место лишь малому проценту людей из всех собравшихся.

«Будто похороны. Какой бы человек не был все будут говорить, что он был чудесным».

И домой она шла с двояким чувством. Но быстрый ужин и последовавшие за ним сборы заставили ее сосредоточиться на другом. Чемодан был заполнен доверху, спортивная сумка тоже. И плюс еще две сумки поменьше.

С отцом она договорилась, что они с мамой приедут к двадцати одному часу, чтобы спокойно добраться до вокзала. Сейчас ее часы показывали двадцать часов и двадцать минут. Она села на кровать и тут же ее охватило чувств утраты. Она резко встала и стала обходить комнаты, кухню, коридор, даже туалет и ванную комнату. Ее пальцы пробегали по комоду, скользили по тумбочкам или же касались шкафа. Она смотрела на все эти вещи, словно скоро она потеряет их навсегда, утратит и уже не сможет вернуть. Она знала, что родители будут за всем присматривать, что ничего с ее вещами не случится, но ничего не могла с собой поделать. Ей стали родными эти вещи, эта мебель, этот телевизор. Да даже унитаз и ванная, которые видели больше, чем любой мужчина, стали для нее будто родными.

«Я еще вернусь сюда. Точно вернусь».

Она все готова забрать сейчас с собой в Петербург. Даже снять стекла с окон и увести их с собой. Оставить «голую» квартиру, без плитки, без обоев, без паркета, без окон, без дверей, без всего. Оставить ее такой, какой она была когда только закончили строить дом: бетон и проемы. Даже квартиру родителей она покидала легче, ей было проще. Да и тогда она не чувствовала всего, не этим была забита ее голова. Она хотела быстрее стать взрослее, быть доверенной сама себе. Но с возрастом все меняется и она знала, что когда станет матерью, то и ей самой придется испытать тоже самое, что и ее матери несколько лет назад. Ее ребенок станет жить отдельно. Тяжело ли ей будет или нет, она сейчас не знала. Она еще не родила, она еще не вырастила ребенка. А когда настанет тот час, что придется отпустить ребенка, вот тогда она все узнает, все поймет, и все почувствует.

Она села в комнате на стул и просто стала смотреть в одну точку, перестав двигаться, словно став памятником. И только легкое поднятие груди и тепло тела выдавали то, что она человек, а не памятник.