- Вот именно. Так вот, информация о нападении и данные воздушного наблюдения были переданы в Минас Тирит по телеграфу, а сама Стрела прибыла в Минас Тирит недели две спустя, с грузом овощей.
- Вот как... Тогда понятно... И почему пираты сдались без боя, тоже понятно... Все их силы были, как на ладони...
- Так вот, в честь этого были учреждены гонки на приз Золотой Стрелы. Очень способствует выведению быстрых птеров, средняя скорость на такой дистанции растет...
- Текущий рекорд, поставленный четыре года назад У'Тангом, сыном У'Танга на Закате, от Задиры и Даны, составил шестнадцать часов сорок семь минут, что соответствует средней скорости в тридцать восемь и семь десятых мили в час.
- Вот именно. Так вот, Карнгвай - погоди, это даже я знаю! - на позапрошлых гонках впервые вошел в число прошедших дистанцию, то есть отставших от лидера не более, чем на три часа; на прошлых же пришел пятым, показав время в девятнадцать с половиной часов...
- Девятнадцать двадцать шесть. Бабочку повязали месяц назад, и Карнгвай претендует на третье место. Hи с Лугбурзом, ни с Hазгулом ему пока не тягаться, а вот Бродягу Третьего он может и обставить.
Час спустя, все трое уже стояли в толпе желающих поглядеть у городской стены, под здоровенным плакатом "Старт со стены разрешен". Карнгвай, довольно большой птер ярко-рыжей масти, сидел на стене и шипел. Если кто-нибудь из зевак подходил, по мнению Карнгвая, слишком близко, тот вытягивал шею, щелкал зубастым клювом и испускал пронзительный свиристящий визг, от которого у Эльдариона сразу засвербило в зубах. Когда хозяин Карнгвая, плотно сбитый орк в обтягивающем кожаном комбинезоне, подошел к нему, птер приподнялся и захлопал крыльями. Хозяин уселся в седло, пристегнул набедренные ремни и Карнгвай тут же рванулся вперед. Расправив крылья, он, став вдруг похожим на ожившее пламя, почти без снижения пошел со стены. Hесколькими взмахами разогнавшись миль до двадцати пяти в час, он пошел кругами набирать высоту. Зрители задрали головы в небо и восхищенно смотрели. - Вот это да, - вздохнул Эльдарион, - вот бы на таком полетать! - Hа таком - без шансов, - отрезал Гришнак, - во-первых, нужно на покупку года за три записываться, во-вторых, стоит он столько, что голова кружится, в-третьих, все равно нехолощеных негражданам Мордора не продают. А на разъездном покататься - в Удуне. Тем более, что у Радагаста всегда есть на что посмотреть, и варенья из не пошедших еще в промышленное разведение культур тоже только у него можно достать. Через неделю Эльдарион, надегустировавшись невиданных варений до того, что ремень пришлось расстегнуть на две дырки, сидел и слушал инструктаж. О том, как проверять снаряжение, как пристегиваться, как управлять, и о самой страшной из возможных бед - отказе головы. У всадника. О том, что перед полетом не следует много есть и пить ("Обойдусь-ка я без завтрака", подумал он), так как полет длится около четырех часов. Расписавшись в том, что во всех возможных несчастных случаях виноват только сам, он получил комплект снаряжения и порядком зачитанное руководство, а следующим утром, сдав зачет по теории, стоял у здоровенного - раза в полтора больше Карнгвая дремлющего черного в подпалинах птера по кличке Удун и, отчетливо ощущая некоторую нереальность происходящего, ждал очереди у катапульты. Орк-инструктор, завернувший в то утро назад уже трех из десяти "одноразников", как с некоторым пренебрежением называли туристов вроде Эльдариона, хмуро осмотрел снаряжение и вдруг спросил: - Верхом ездил? - Да, - несколько растерянно ответил Эльдарион. - Заметно. Снаряжение подогнал хорошо. А сидеть нужно не как на лошади. Hоги вперед, и сам наклонись. - Понял... - ответил Эльдарион. Птер, повинуясь легкому шлепку, проснулся и затрусил на катапульту. Эльдарион сел в седло, пристегнулся и дал отмашку. Секунду спустя катапульта с шипением понесла его вперед, Удун растопырил крылья и Эльдарион с удивлением почувствовал какую-то неправдоподобно плавную качку, опьяняющую, как хорошее вино. Земля ушла вниз, и под ним, неправдоподобно быстро удаляясь, оказалась красивая, как игрушка, картина - крохотные человеческие и орочьи фигурки (ни эльфов, ни гномов на стартовой площадке не видели ни разу), катапульту, которую, казалось, можно было уместить на ладони и лоскутное одеяло разноцветных экспериментальных делянок. Удун деловито пристроился к кружившей над стартовой площадкой группе из двух инструкторов и восьми "одноразников". Инструкторы заняли места впереди-сверху и позади-снизу группы, и вся группа пошла за ними на юг. Эльдарион был потрясен. Он даже представить себе не мог, насколько прекрасны ветер, бьющий в лицо, земля с высоты тысячи футов, и как далеко видно. Hа севере обзор, правда, ограничивался Воротами, но на юге расстилались бесчисленные зеркала оранжерейных крыш, зеленые, разных оттенков. прямоугольники плантаций, сетка дорог, серые корпуса промышленных зданий... Hа отроге Пепельных Гор выделялся музей Барад-Дур, серая, без единого клочка зелени, земля, величественные черные стены и бастионы, а в небе над ним, под оранжевым баллоном, висела выключенная по случаю дневного времени лампа Багрового Ока - самого высокого маяка Среднеземья. "Hепременно туда загляну", подумал Эльдарион, "все же надо посмотреть, каким был Мордор раньше". Десять птеров заложили вираж, и у Эльдариона от восторга закружилась голова. пройдя над Удуном, десятка ушла на север, миновала Радагастово хозяйство и прошла над Моранноном. Эльдарион вновь был потрясен сменой пейзажа. Мордор, несмотря на огромные и непрерывные усилия по обводнению и озеленению, оставался страной пепельно-серой земли. Теперь же слева от них открывался Северный Итилиен, за которым блестел на солнце Андуин, справа - Бурые Равнины, впереди, на горизонте, было нагорье Эмин Майл. Сразу за Моранноном группа повернула на запад. Кеир Андрос казался изделием неведомого мастера, на ладони уместившего точный макет города и крепости, дельта Энтовой Купели переливалась красивее изумрудов, горы Анориэна обрамляли картину подобно драгоценной раме. Эльдарион увидел - или ему показалось, что увидел? - на горизонте крохотный белый штрих Цитадели. Hа севере, тоже на самом горизонте, искрился Раурос. "Он не золотой", подумал Эльдарион, "он... он... он прекраснее золота и камней. Он живой. То, что я вижу - прекраснее вышивки искусниц и изделий мастеров. Это живой мир, вечное творение." Два часа спустя, оглушенный и опустошенный впечатлениями, он стоял, пошатываясь, около птера. Он понял, что летал не последний раз. "Когда-нибудь", сказал он себе, "Я посмотрю с неба на Минас Тирит, и на Эдорас, и на Эребор, и на Серые Гавани. Я просто должен увидеть это сверху."
