Так вот, это был обычный осенний день с дождем. Я сидел в магазине, занимался мелкими делами. Посетителей в тот день не было напрочь. На улице было противно, но сидеть в магазине было еще муторней и я, дав знать жене, вышел прогуляться. Накрапывал серый, ничем не примечательный дождь. Бывают такие дни, вы наверняка знаете. Дождь заряжает с ночи и льет, не переставая, весь день, захватывая завтра, послезавтра и ещё пару дней после, как будто где-то наверху пригнали огромную серую губку и медленно с особым садизмом её выжимают, подглядывая в маленькую щелку за домами и городами в ожидании, когда же они там отсыреют, размякнут и покроются плесенью. Тогда придет большой зеленый великан, любитель плесени, с хрустом съест все дома и запьет грязной мутной водой из луж. Так мне казалось в глубоком детстве, когда я болел с высокой температурой в дождливую погоду, лежал в кровати и слушал нескончаемый шум дождя за окном, попивая чай с медом, от которого после третьей кружки уже тошнило. Сегодня случился как раз такой серый дождливый день и мне вспомнились мои глупые детские страхи. Такие дни ничем не запоминаются. Более того, они настолько мокрые и серые, что кажется, что смывается и все прошлое и оно тоже становится размытым, как намокшая антикварная акварель с изображением района старого Лондона, и даже ближайшая часть будущего расплывается и тоже приобретает шикарный средний мышиный цвет. Я шел по улице под зонтом без цели, просто от нечего делать заглядывая периодически в витрины и в глаза редких прохожих, пытаясь поймать что-то более живое. Но и в тех, и в других отражалась все та же серость. Однообразный шум дождя вгонял в ступор и рождал чувство вечности, причём отнюдь не в возвышенном смысле, а в смысле, что этот дождь будет идти вечно и никогда не кончится. Напрочь серое небо добавляло к этому еще и ощущение потери пространства наверху, там, где обычно всегда присутствует небо. Вместо голубой далекой глубины мутный студень над головой создавал ощущение какого-то плоского мира с чудаковатовыми кубиками зданий, живущего своей странной жизнью. Пространства, объема, мира вообще не существует. Ощущение, что пройдешь сейчас еще чуть дальше, за угол, дома кончатся, а там не будет ничего. То есть вообще ничего. Ни домов, ни улиц, ни людей, вообще ничего. И времени тоже. Тихий такой конец света. Только серая туманная пустота. Через час гуляния по улицам я забрел в малознакомый квартал и на одной из улочек мой взгляд упал на киоск с газетами, табаком и прочей всячиной. От нечего делать я решил посмотреть поближе ассортимент на предмет сравнения с нашим и пополнения последнего возможными новинками, не дошедшими пока до нас. В киоске сидел бородатый индус и улыбался. Через несколько секунд я понял, что он улыбался не мне, а просто улыбался, по своей внутренней причине. Он смотрел в окно и ничего не замечал вокруг. Похоже, либо дождь, либо тоска по родине выгнали его в астрал, и он мысленно пребывал совсем далеко, где-нибудь в своей солнечной Индии в сухой сезон. Наконец, заметив меня, он вернулся в реальное пространство и время, улыбка, как грим под душем, медленно сползла с его смуглого лица, и он с тенью разочарования поздоровался со мной, видимо от того, что осознал, что к нему явился не Вишну, а простой покупатель. Потом он, наверное, решил, что и обычный прохожий может быть посланником Вишну и постарался вернуть улыбку. Я рассматривал витрину и прилавок, и мое внимание привлекла вдруг лотерея, выделившаяся жизнерадостными красками. Реклама настолько контрастировала с общим окружающим настроем, что моя рука сама потянулась за кошельком и я купил один билет. Я никогда не брал лотерейные билеты, но эта покупка была вызвана не желанием выигрыша, а стремлением к разнообразию и получить хоть кусочек того яркого мира. Индус протянул билет, я зачеркнул наобум положенное количество цифр и отдал ему обратно. Индус с еле заметной иронией оторвал мне часть билета и картонный ваучер сомнительной надежды с мультяшными яркими надписями перекочевал мне в карман, согревая моё сердце своей примитивной простотой и намёком на детство. Отдалившись от киоска на сотню метров, я обернулся, и сиявшая вновь белозубая улыбка дала мне знать, что индус мысленно был уже на пути к солнечной Родине. Побродив по городу еще немного и больше нигде не встретив оптимизма, я зашёл в кафе недалёко от Зоопарка, познакомился и поболтал там с хозяином, также скучавшим от безделья, и вернулся домой с охапкой собранных по дороге мокрых глянцевых осенних листьев, хоть как-то разнообразивших окружающую нордическую суровость. День так и закончился почти ничем. За день зашло человек восемь. Было двое парней-шведов, которые, пошатавшись по магазину и с тихим хихиканьем перещупав половину сувениров, купили по паре одинаковых кружек и кепок и у шли, продолжая хихикать на своём шведском. Зашло трое знакомых по дороге с работы спросить про что-нибудь новенькое. Видимо, серость их тоже достала. Новенького не было, и мы одарили знакомых улыбками и советом зайти в конце недели, пообещав всенепременно что-то вкусненькое из книжных новинок. Мы и правда ожидали доставку нового заказа, в котором должны были быть несколько интересных вещей.
После этого прошел где-то месяц и я, собираясь в гости и надевая пиджак, обнаружил в кармане тот кусок билета. Я совсем забыл про него и сейчас живо вспомнил тот день, дождь и всю палитру серых оттенков, которые тогда наперебой разнообразили тот день. Розыгрыш был неделю назад. Забытое детское чувство азарта и близости подарка в яркой упаковке вдруг взыграло во мне приятным томлением, над которым навис взрослый рассудочный пессимизм и опыт, холодно бубня, что никакого выигрыша там нет и быть не может. Я прикинулся ребенком, который всё равно верит, что уж в это лето он точно сбежит в лес и найдет Питера Пэна, и полез в интернет проверять розыгрыш. На четвертом совпадении я понял, что выиграл и чуть не взлетел, как сам настоящий Питер Пэн, потому что никогда в жизни до этого не выигрывал ни в какие игры. На шестом совпавшем числе я понял, что выиграл много, и уже хотел позвать и порадовать жену, но успел произнести только первый слог её имени. Остальные звуки скомкались и затихли в уже закрытом рту. Мой взгляд упал на сумму выигрыша. Это был джекпот. Самый крупный за последние 20 лет в мире, как я потом выяснил. Не буду даже называть точную сумму, чтобы не расстраивать вас. В этот момент жена пошла на непонятный звук, вылетевший из меня, чтобы узнать его значение. Услышав её шаги, мой мозг заработал невероятно быстро. Так стремительно он соображал только несколько раз. Последний был в колледже, когда мы дрались с залётными парнями за своих девушек и их было восемь на нас пятерых. Каким образом мы тогда справились с ними, мы не поняли, но действовали скорее интуитивно, как будто в нас активизировались спящие гены пращуров-воинов или вообще животных. Веками дремавшие знания и силы вдруг проснулись, и мы разложили их тогда на земле за полминуты. На нашей стороне, помню, оказалась также одна бутылка минеральной воды, которая полетела прямо в лицо одного чужака и отвлекла его внимание на пару секунд, за которые он успел получить три удара и выйти из строя. Сейчас я за одно мгновение закрыл страницу на ноутбуке и спрятал билет под него прежде, чем жена вошла в комнату поинтересоваться, что за звук здесь раздался и заодно почему я застрял и она опять должна меня ждать. Я отвертелся, сказав, что смотрел погоду на предмет зонта, вежливо взял её под руку и мы пошли к Хопкинсам.
По дороге я еще и еще раз вспоминал числа на билете и в розыгрыше и каждый раз опять понимал, что это был выигрыш и это был не сон. Жене я ничего не сказал, а только крепче сжимал её руку. Сперва она, с интересом заглянув мне в глаза, поинтересовалась, не вызваны ли мои чувства каким-то новым прочитанным женским романом или стихами, о которых она не знает, но потом сама перешла на другую тему. Думаете, я решил свинтить с деньгами? Нет, дорогие мои, жену надо было подготовить. Нельзя такое говорить прямо перед походом в гости или вообще на улице. Кто знает женщин, тот меня поймёт. Да и сами женщины должны менять понять.
