– Здравствуйте, продавец-консультант оповестил меня, что у вас возникли какие-то вопросы?

Мужчина проигнорировал слова дяди – все его внимание было сосредоточено на сосудах с темной жидкостью.

– Вы меня слышите?

Вместо ответа покупатель потянулся к бутылке «Cardenal Mendoza». Чуть не опрокинув ее соседей на пол, он все же смог выудить сосуд с полки. Дядя с натянутой благожелательной улыбкой с силой выхватил ее из рук пьянчуги, не дав продолжиться любви с первого взгляда. Он вновь попытался достучаться до клиента, но и эта попытка оказалась тщетной. Увидев, что дядя Гашим настроен серьезно, я все же решил намекнуть ему на бессмысленность его потуг.

– Дядя, у нас инвентаризация… – я взглянул на часы. – …должна была начаться вот уже как четыре минуты назад. Он невменяемый. Может мы его просто выведем отсюда?

– Мы не можем, клиент всегда прав. Нужно узнать, что ему нужно и подобающе обслужить.

– Как можно обслужить клиента, чьи мозги настолько проспиртованы, что это по всевозможным факторам ближе к бутылке водки, нежели к человеку?

Очередной подзатыльник. Согласен, перебор.

– Клиент. Всегда. Прав.

Мужчина, по всей видимости сумевший запустить свои мыслительные процессы, замычал в поддержку слов моего дяди, от чего тот расплылся в улыбке.

– Видишь, к каждому покупателю просто необходимо найти ключик. Подход. – дядя развернулся на пятках туфель к клиенту. – так что за вопросы у вас?

– Я хотел, чтобы ваш подчн…подчиненный рассказал о видах виски. А он мне нагрбр… он грубиян, в общем. – произнеся мою характеристику на выдохе, мне показалось, что на этот подвиг ему потребовалась вся жизненная энергия, что теплилась в нем где-то между печенью и поджелудочной.

– Ох, я приношу извинения от нашего магазина. Само собой, он понесет наказание. Штраф.

– Штраф? – мои глаза округлились до размеров чайных блюдец. – за что? За его прострацию? Он по горло в долгах, я вообще не понимаю, зачем мы продолжаем его пускать сюда.

– Ты договоришься до того, что я в этом месяце выплачу тебе лишь половину от оклада. А сейчас ты ответишь на все беспокоящие нашего дорого гостя вопросы.

– Прекрасно. А инвентаризацию мне проводить ночью?

– Если потребуется, то да. – дядя по-дружески положил свою руку на плечо покупателя, что сейчас стоял с самодовольной улыбкой, иногда нарушаемой икотой. – непредвиденные обстоятельства – это то, чем славится наш бизнес, уж поверьте.

– Да я в..вер…вр… ты понял.

– Конечно понял. И наш продавец-консультант это понимает, но зачем-то решил сегодня превратить наш магазин, славящийся уважением к каждому зашедшему клиенту, в базар. Ты меня услышал. – дядя потряс перед поим лицом указательным пальцем, после чего отправился обратно в свои покои, напоследок показательно хлопнув дверью в кабинет.

Я передразнил его последние слова, меча искрами из глаз в сторону дверного полотна, из-за которого доносились обрывки криков, издаваемых телевизором. Смотрит свои любимые политические шоу, а я должен тут страдать. Я посмотрел на свое сегодняшнее бремя, что полностью разрушило мои планы на эту ночь. Прикрыв веки, оно тяжело сопело. Уснуло на своих двоих. К черту. Я, попросив подождать меня здесь и услышав сонное «угу» в ответ, отправился к кабинету администратора. Войдя без стука, я взял пульт со стола и выключил телевизор, на что дядя, вскочив с кресла, захотел в который раз обрушить на мой затылок удар ладонью, но я, являясь с детства ярым приверженцем гонконгских фильмов про единоборства, умело парирую его замах, отбегая в сторону. Удивленный своей проворностью, я вскидываю руки по направлению к дяде, что и вправду срабатывает – он останавливается. Мы оба ошарашенно глядим друг на друга. Простояв как истуканы несколько секунд, я, сглотнув комок в горле, решаюсь нарушить повисшую тишину, что так несвойственна этой комнате.

– Дядя, мы договаривались. Сегодня я уйду раньше. У меня важная встреча. И если я не уложусь до девяти из-за забулдыги, то ты будешь заниматься описью в гордом одиночестве.

Я по-прежнему держу руки вытянутыми, ожидая момента, когда дядя, не выдержав нехарактерной для меня самоуверенности, бросится в мою сторону подобно со всей дури летящему футбольному мячу. Вместо этого он смотрит на меня как на идиота. Поза, свойственная крабам, сделало свое дело. Молча подойдя ко мне, дядя достает из моих застывших пальцев пульт, после чего возвращается к своему креслу. Усевшись, он включает телевизор. Крики телеведущего и гостей его студии. Я продолжаю стоять, ожидая словесной реакции на совершенный мной мятеж. Дядя, уставившись в экран телевизора, начинает покачивать головой и цыкать. Не отрываясь от просмотра телешоу, он устраивается в своем кресле повальяжнее, прокашливается, после чего обращается ко мне.

– Ну посмотрите на него. Опять какая-то малолетняя потаскушка улыбнулась ему в ответ на улице, а этот дурак готов бросить все свои дела ради того, чтобы носиться за ней как бездомная дворняга за кошкой. В ко…

– Дядя Гашим, не говори так про нее. – Я в одночасье осмелел, решившись перебить своего родственника. – Я чувствую, что она та самая.

– Дорогой, я слышу это день ото дня. Перед уходом с работы они «те самые», а через пару дней в разговоре с тобой они оказываются малолетними потаскушками. Затем на их место приходят следующие. И так до бесконечности. А часы недоработок никто мне не компенсирует.

– Сейчас совершенно другая история. Давай мне в три раза больше подзатыльников, если я хоть раз назову ее «малолетней потаскухой». Вот тебе крест – я криво покрестился указательным и большим пальцами, после чего подошел к рабочему столу и поднес их к лицу дяди, коснувшись его носа. Знакомый взгляд как на идиота.

– Дорогой, я муслим, что мне до твоего креста? – дядя вновь обречено покачал головой. – У тебя дед – ударник труда. Отец на заводе чуть ли не ночует. Я – ударив себя в грудь кулаком, дядя вскочил с кресла, не сумев усидеть от гордости за наше генеалогическое древо. – своими руками построил бизнес с нуля. Ну, а ты что?

Я опустил голову и молча смотрел себе под ноги. Со стороны казалось, что я каюсь за свое поведение, но на деле я вновь передразнивал его мимикой своего подвижного лица. Дядя, закончив отчитывать меня, вновь уселся в кресло. Достав пачку сигарет из кармана брюк, он закурил, попутно причитая о моей безнадежности.

– Говорил я твоему отцу, что тебя нужно в военное дело отдавать. Там бы тебя исправили, сделали мужчину. Конфету. – Выпустив едкий дым из своих легких, дядя посмотрел на меня. – Ладно. Сегодня можешь уйти, как закончишь с покупателем. Но завтра останешься после своей смены и будешь проводить опись.

Не ожидая настолько милостивого финального вердикта по отношению к своей персоне, я поднял удивленные глаза. Дядя медленно моргнул, что на его языке тела означало «не нужно излишних благодарностей». Я, улыбнувшись, вприпрыжку подбежал к двери. Взявшись за ручку, я замешкался, обдумывая, какие еще привилегии я смогу выбить для себя, пока мой дядя находится в столь располагающем духе.

– Дядя, давай еще обойдемся без штрафов, согласен?

Реакция – пульт, звучно врезавшийся в шпон дверного полотна в нескольких сантиметрах от моей головы. Переоценил свои способности переговорщика. Не оборачиваясь, я с силой дергаю ручку, выбегаю в торговый зал и хватаю первые попавшиеся бутылки с полки, представляя, что это разорванные нунчаки. Скрывшись за одним из стеллажей и встав в стойку хэнданбу-гунгу по заветам Ип Мана, я ожидаю выхода моего оппонента. До моего правого уха доносится храп – покупатель, не дождавшись моего возвращения, лежит на полу, поверженный сном, вступившим в союз с интоксикацией организма. Из кабинета администрации доносятся крики.

–…Малолетний сукин сын, да я тебя за шкирку выкину отсюда, не посмотрев, что я там наобещал твоему отцу. Обойдемся без штрафов! Может мне еще просто так выдавать тебе зарплату за красивые глаза? – выбежав в торговый зал, который в моменте переквалифицировался в клуб для поединков в стиле ушу, дядя, чей взор застилает ярость, пытается отыскать меня глазами. Тщетно. Спасибо тебе, «Китайский связной». Я с грацией цапли отступаю назад, дабы незаметно покинуть заведение витиеватыми тропами, но мое чутье подводит меня. Сосредоточив все свое внимание на дяде, носящемся из стороны в сторону, я совсем забываю о своем старом знакомом, что сладко пускает слюни на наливной пол. Споткнувшись об его вытянутую руку, я падаю навзничь. Звон разбитого стекла. Мастерски выполнив кувырок через левое плечо, я вновь встаю на ноги – одна бутылка по-прежнему цела, я все еще с оружием. Дядя, заслышав мою опрометчивую ошибку, бежит к источнику шума. Посетитель, чьи ноздри учуяли пары топлива, начинает ворочаться, возвращаясь из анабиоза к жизненным процессам. Дядя выбегает из-за витрины со снеками. Дуэль взглядами. Между нами – около пяти метров. Я выставляю руку с бутылкой водки в сторону дяди, размахивая ей подобно мечу цзянь.