(59) Неконтролируемая геологическая ассоциация.
(60) Это словосочетание, благодаря мне, вошло в фольклор некоторых пьющих элементов тех лет наряду с популярными тогда уличными словами "шмурдяк", "гамыра", "ханка" и др., но имело меньшее распространение ввиду его труднопроизносимости и враждебной трудовому народу интеллигентности. "Краткость - сестра таланта" (А. Чехов).
(61) Слово "секс", которое тогда позволили опубликовать в "Литературной газете", органе существующих с дозволения КГБ советских либералов, любителей "ленинских норм", все-таки было долгие годы словом нехорошим, малосоветским. Недаром какая-то честная женщина заявила в начале конца "перестройки", что "в СССР нет секса". В том самом телевизионном диалоге, что вел на пару с прогрессивным американцем Филом Донахью ныне окончательно перестроившийся и прозревший Владимир Познер, который раньше никак не мог догадаться, что советская власть - говно, зато теперь нашел для этого "место и время", как тот человек из анекдота, пишущий в тюряге письмо своему брату в Америку. (См. комментарий 714.) Какой колдовской силой обладала советская власть! Это прямо какая-то "Волшебная флейта" Моцарта, а не советская власть, если даже такой умнейший, как Познер, совсем "ничего не знал", в то время когда даже совсем не ученые пролетарии пели в городе К., стоящем на великой сибирской реке Е., впадающей в Ледовитый океан, частушку следующего содержания:
Играет Брежнев на гармони,
Хрущев пляшет гопака.
Погубили всю Россию
Два партийных мудака.
Такую удивительную власть надо изучать и делать из этого соответствующие выводы, как Александр Н. Яковлев, бывший член Политбюро, а ныне самый активный борец с коммунизмом. Я говорю это безо всякой иронии.
(62) Я сильно тогда опасался, что возникнет "неконтролируемая ассоциация" с нацистским "СИЛА ЧЕРЕЗ РАДОСТЬ", да, слава Богу, никто этого карманного кукиша не заметил.
(63) Бог ты мой, какие мы тогда были все молодые! Мне в 74-м было двадцать восемь, и сорок- это был какой-то даже, можно сказать, враждебный возраст, отчего я и преподнес его Иван Иванычу, который, дескать, предал идеалы юности и скурвился. Сейчас мне пятьдесят один, Эдику Русакову пятьдесят пять. Роману Солнцеву - пятьдесят восемь. "Мы - советские старики" (М. Светлов, одна из культовых персон литературы 60-х, знаменитый советский циник и парадоксалист, в чем, собственно, нет ничего дурного, если разобраться по-хорошему, а если по-плохому, то - есть).
(64) Пожалуй, здесь опять неуклюжая попытка придать повествованию раскованность с помощью провинциального фрейдизма, пародийно снизив образ Великой, Святой, одним словом, РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ со всех больших букв. И одновременно здесь что-то уже есть такое соцартовско- мовистское, сознательно пошлошутящее письмо. Литература - Дама. Литература - дура. М-да...
(65) Пожалуй, самое рвотное слово из ему подобных.
(66) Ну вот, опять! Правильно вам колдун Ерофей говорит: "Да кончайте вы дрочиться с этой самой литературой!" А ему не верите, так спросите Василия Розанова, что он по этому поводу думает. Или Николая Бердяева. Или меня, на худой конец, и я вам скажу, что литература как литература хорошая. Не нравится вам такой ответ, так - очень хорошая. Ну, а только английская литература ведь тоже неплохая, одна книга "Остров сокровищ" чего стоит, не говоря уже о Робинзоне, Пятнице и Джеймсе Джойсе. А если что насчет "всемирной отзывчивости", так уже наотзывались, и по старухам незачем было топором махать, соблазняя малых мира сего, вроде продотрядовцев или "красных бригад". [...]
(67) [...]
(68) И вовсе он не конферансье, никогда таковым не был. Н. Н. Фетисов один из моих любимых персонажей, от имени которого у меня в годы "Зеленых музыкантов" был написан целый сборник пьес "Место действия - сцена", а также добрый десяток поэм, таких, как "Солдат и лесбиянка", "Гестаповец и волк", "Мусор", "Молдаваняска" и др. [...]
(69) С целью "полемического задора" скажу, что мне любой графоман куда приятнее, чем отдельный член бывшего СП СССР, особенно если не простой коммунист, а парткомыч. Навидался я их, когда принимали, исключали, восстанавливали. Нехорошие люди, друг про друга только и говорят теперь: "Стукач". Да и я хорош, я ведь к ним сам пришел (так, кстати, по утверждению уважаемого мной писателя К. Г. Паустовского, назывался в 20-е годы кабак в Батуми).
(70) Раньше это слово велено было писать с маленькой буквы, я и писал. А сейчас уже не могу.
(71, 72) [...]
(73) потому что не туда целился.
(74) Прототипами этого персонажа является множество мало известных широкой публике хороших журналистских людей, с которыми я по молодости лет дружил и которые одобряли мои литературные опыты. [...]
(75) Имя "Вася" является весьма значимым в моей жизни. Василий Макарович Шукшин, с которым у меня были всего лишь две-три личные короткие встречи, написал мне предисловие к тем рассказам, которые вышли в "Новом мире" двумя годами позже его смерти, отчего я получил несколько писем от читателей, которые ехидно интересовались, как это покойник мог написать мне предисловие. С того света, что ли?
С Василием Павловичем Аксеновым я связан, как ныне выражаются, "по жизни", начиная с весны 1978, начала работы над альманахом "Метрополь". Василий Павлович является крестным моего сына, которого зовут, естественно, тоже Вася. Фамилия моей жены - Васильева. Любимый герой Фетисов во многих моих сочинениях именуется Василием. Аксенов рассказывал мне, как во время составления протокола по случаю дорожно-транспортного происшествия (1978, перед "Метрополем", в его "Волгу" въехал грузовик), ГАИшник, взяв его "права", удивленно сказал: "Надо же!" Аксенов приосанился, думая, что его узнали как писателя, но ГАИшник пояснил, что они - тезки. "Меня тоже Вася зовут", - тихо сказал несчастный водитель грузовика, и все трое захохотали.
(76) [...]
(77) Откуда молодежи знать, какие трагические проблемы возникали иногда при коммунистах со спиртными напитками, которых чаще всего не было, и их требовалось не покупать, а доставать: днем "по блату", ночью - у таксистов. Поэтому я помню все разбитые мной за долгую сознательную жизнь бутылки. [...]
(78) "Среди своих" - разрешалось. Я лично видел во время съемок комсомольского фильма с забытым мной названием, где я за три рубля подвизался в массовке, как во время перерыва "положительные персонажи" принялись, ухая, ломать бешеный "рок". Г. Свирский вспоминает, что во время пьянок в "Литгазете" сотрудники мужского пола не чурались станцевать идейно чуждый сионистский "фрейлакс" под аккомпанемент рояля, за которым сидел главный редактор А. Чаковский.
А вообще-то в этом нет ничего удивительного: комсомольцы и КГБшники первыми почувствовали прелесть личной свободы, саун и тугих кошельков, отчего и возвели вместо БАМа "перестройку", идя навстречу пожеланиям других трудящихся и диссидентов.
(79) "Георгием Ивановичем" звали капитана, куратора КГБ по Москве и Московской области, который занимался так называемыми "молодыми писателями" в начале 80-х, так что присутствие этого имени в рукописи "Зеленых музыкантов" непременно относится к жанру "воспоминаний о будущем". Примечательна судьба этого незаурядного человека, который при "перестройке" стал "Иваном Георгиевичем" и генералом, часто выступал по телевизору, комментируя умные и отважные действия обновленной госбезопасности, но потом "погорел на Чечне", где, выступая в камуфляжной форме, очевидно, совсем заврался, и с "голубых экранов" исчез. Его хорошо помнят Д. А. Пригов, Сергей Гандлевский, Николай Климонтович, покойные Александр Сопровский, Владимир Кормер и другие товарищи (мои). [...]
