В Шато-Блуа, где было так шумно и весело, когда приезжал король, теперь было тихо. Даже слуги разошлись на короткую ночь по своим комнатам во флигелях у крепостной стены, а садовники, которые днём без устали высаживали цветы, подстригали кусты и траву и собирали опавшие листья, покинули сад. Тишину нарушал только шелест крон, звон воды в фонтанах, пересвист птиц и редкий всплеск в пруду, когда затеявшие игру королевские карпы поднимались к поверхности, подпрыгивали и хлопались после этого в зеленоватую прохладу своими золотисто-алыми телами.

Марк не спеша миновал аллею и подошёл к резному парапету, отделявшему вымощенную плитами террасу от обрывистого берега. Внизу под стеной протекала неширокая река, которая несла свои воды с севера к Сен-Марко и дальше на юг, по пути наполняя городской ров. За рекой простиралась широкая холмистая равнина. На вершинах холмов зеленели ровные ряды яблочных садов, а дальше в туманной дымке виднелись голубоватые волнистые контуры низких западных гор.

Он остановился у парапета и полной грудью вдохнул свежий сладковатый воздух. Эта тишина казалась ему спокойной и безопасной, хотя он знал, что это не так, и потому невольно прислушивался к окружавшим его звукам. Эти шаги он услышал вскоре и, повернувшись, увидел виконта Монтре, появившегося из узкого пространства между парапетом и высаженными вдоль него высокими кустами бересклета. Похоже, он вовсе не надеялся застать своего противника врасплох, потому вышел на террасу и остановился, пристально глядя на барона. Молчание начинало затягиваться, но Марк не торопился прервать его. Он внимательно смотрел на осунувшееся лицо юноши и его воспалённые глаза.

— Похоже, вы не удивлены, увидев здесь меня, — проговорил Эжен, вытаскивая из ножен меч. — Что ж, я уже понял, что раскрыт. Странно, что вы явились сюда один, зная, что я уже пытался убить вас и попытаюсь вновь... Что ж вы ждёте? Не собираетесь взяться за меч, чтоб защитить свою жизнь?

— Эта попытка убить меня выглядит самой жалкой, — заметил Марк. — Мне не нужно доставать меч, ваша милость, чтоб справиться с вами. Я думал, что вы воспользуетесь арбалетом, чтоб действовать наверняка.

— Стрелять вам в спину? — попытался усмехнуться виконт. — Это выглядит довольно низко.

— Не более низко, чем нанимать уличных головорезов, — пожал плечами Марк и снова посмотрел вдаль. — Если уж вы решили, наконец, выйти из тени, так хотя бы скажите, почему вам так хочется меня убить?

— А вы не понимаете? Это же вы убили моего отца, разве нет? Это из-за вас я оказался в таком положении! Будь он жив, он никогда бы не допустил, чтоб меня так унижали и оскорбляли! — на его лице появилось страдальческое выражение, и глаза заблестели от слёз. — Если б вы знали, сколько гадостей теперь о нём говорят, в каких грехах обвиняют! Он — причина всех бед и творец всех злодеяний! И у него уже нет никакой возможности оправдаться! Но это — мой отец, понимаете? Он любил меня, он заботился обо мне! Он был самым дорогим для меня человеком. И это вы отняли его у меня!

Он поднял меч и направил остриё на барона, но тот всё так же неподвижно стоял у парапета.

— Почему вы молчите? — спросил Эжен. — Почему вы не пытаетесь опровергнуть мои обвинения? Вы признаёте их?

— На самом деле неважно, признаю я их или нет, — проговорил Марк. — Важно, как считаете вы. И если вы в этом убеждены, то никакие мои слова вас не разубедят. Скажите только, откуда у вас эти сведения?

— Откуда? Да об этом говорят во всех кабаках и тавернах! Об этом знают все!

Марк кивнул и повернулся к нему.

— Что ж, если вы верите этим слухам, то вперёд! Убейте меня! Вам будет легче от этого? Ваша жизнь заиграет красками, и все вокруг будут восхвалять ваш подвиг?

Эжен засмеялся, но по его лицу текли слёзы.

— Как вы хитры! Если мне даже удастся убить вас, то получится, что я убил безоружного, так? Мало того, что меня ждёт ужасная смерть на эшафоте под проклятия и гневное улюлюканье толпы, так после этого каждый будет считать своим долгом плюнуть на мою могилу! Меня сочтут достойным сыном своего отца и будут проклинать так же!

— Если я достану меч, то вы точно не сможете меня убить, — заметил Марк. — Я не предлагаю вам чистую победу, скорее, я даю вам шанс добиться её, если вы достаточно ловки, потому что я оставляю за собой право защищаться, хоть и без оружия.

— Да вы герой! Играете со мной? Конечно! Вы же барон де Сегюр, рыцарь, не знавший поражений, юный барон короля Армана, его друг, его опора, его верный защитник! Вы — отважный солдат, достигший всех вершин единственно за счёт своих достоинств! И вы можете так играть, потому что я — лишь жалкий муравей на вашем пути! Мой меч — ничто против ваших рук! Но я действительно жалок! Да, я осознаю это, и мне от этого больно! Я ехал в Сен-Марко, питая надежды на то, что всё случившееся со мной, — это лишь досадное недоразумение, которое может быть исправлено. Король так же молод, как и я, он может ошибаться, поддаться на манипуляции со стороны своих приближённых. Но выходит, ошибался я! С самого начала и до этой минуты. Почему вы не оспариваете обвинения? Не считаете нужным спорить со столь ничтожным человеком? — он сорвался на крик, а потом в его голосе послышались рыдания. — Я знаю, что был обманут. Я знаю, что мой отец лишь для меня был другом и защитником, а для других... Я не могу повторять эти слова. Мне было плохо и одиноко, понимаете? А потом в таверне я услышал, что на самом деле его убил барон де Сегюр. И я слышал это не раз. Меня тогда смутило, что вас, так долго и восторженно восхваляемого героя, вдруг начали чернить, называя предателем и шпионом алкорцев. Но я ухватился за этот слух. Ведь кто-то должен ответить за всё это! Почему не вы? И да! Я нанял разбойников, чтоб убить вас! Но они пропали, и я не знаю даже, пытались ли они выполнить мой приказ. Я понял, что к вам так просто не подобраться, и нашёл колдуна, который обещал мне, что вы... покончите собой. Мне казалось справедливым, если вы сделаете с собой то же, что сделали с моим отцом. Оказалось, что вы спокойно покинули Шато-Блуа, а значит, уловка не удалась. Я предпринял ещё одну тщетную попытку, и в результате вы вышли на мой след. Что мне оставалось? К тому времени я уже знал, что снова был обманут. Все эти слухи в кабаках сами собой прекратились, и, напротив, я всё чаще слышал, что вас оговаривают враги короля, чтоб ослабить Сен-Марко перед лицом алкорской угрозы. Ветераны стучали кулаками по столам и грозили карой всем, кто скажет о вас хоть одно плохое слово. Они рассказывали о том, какие чудеса отваги и смекалки вы проявили на войне, спасая захваченных в плен рыцарей и первым проходя по опасным дорогам в восточных скалах. Так зачем же вам было убивать моего отца? И это тоже было наветом, а я уже втянулся в эту глупую месть.

Его ярость и обида постепенно ослабли, голос стал тихим. Он продолжал, уже не поднимая на Марка глаз, хотя, если б поднял, то увидел бы на его лице искреннее сочувствие.

— Я пришёл сюда не для того, чтоб убить вас, ваша светлость, — произнёс он, наконец. — Я пришёл, чтоб вы убили меня. Я устал, всё не имеет смысла. Мои преступления не дают мне надежды на благоприятный исход, как и моё положение. Моя невеста оставила меня. Мой друг, который итак подвергается со всех сторон нападкам из-за своего отца, из-за меня страдает ещё больше. Всё кончено. Я только не учёл, что великолепный Марк де Сегюр просто не пожелает пачкать свои руки кровью столь презренного существа...

Он разжал пальцы и его меч со звоном упал на каменные плиты. Он попятился и наткнулся спиной на балюстраду, после чего вдруг перегнулся через неё и беззвучно упал вниз.

— Проклятие! — крикнул Марк, потрясённо глядя туда, где ещё мгновение назад стоял Эжен Монтре.

Он скинул с плеча перевязь с тяжёлым мечом и, метнувшись к краю террасы, перескочил через резные перила и спустя мгновение уже летел туда, где мерцала под лёгким ветром гладь реки.