Решив убедить в этом Мака, она объяснила: «Когда меня нашли, я была истощена и больна. Меня отвезли прямо в больницу. Врачи предположили, что мне около двух с половиной недель отроду, что дало им приблизительную дату рождения, которая в итоге стала моей официальной датой рождения, когда они не смогли узнать, кто я такая».

Когда Мак ободряюще кивнул, она продолжила: «Я провела в больнице пару недель с этой датой рождения и именем Бэби Джейн Доу. В то время полиция пыталась выяснить личность моей матери и узнать, есть ли у нее какая-нибудь семья, которая могла бы меня принять — мои бабушка и дедушка и т. д. Я думаю, они поместили мою историю в новости и все такое. Они сделали набросок моей матери и сфотографировали меня, надеясь, что кто-нибудь узнает одну из нас, но, — она пожала плечами, — никто так и не объявился, и они так и не разобрались. Думаю, они даже пытались допрашивать других беглецов, бездомных и прочее, но ничего из этого не вышло».

— Итак, ты попала в приемную семью, — серьезно сказал Мак.

Си Джей кивнула. «Сначала меня поместили в дом с несколькими другими приемными детьми, но человек, который впоследствии стал моим отцом, следил за мной и регулярно проверял меня. Хорошо, что он это делал, потому что, видимо, были какие-то проблемы с людьми, которым меня сначала отдали. Никто так и не сказал мне, в чем проблема, но Джонатан Каммингс поднял из-за этого шум, а затем он и моя мать — его жена Мардж — в конечном итоге сами взяли меня на воспитание».

«И они удочерили тебя и дали тебе свою фамилию, а в качестве имени имя напарника твоего отца», — сказал Мак с улыбкой.

Она не удивилась, что он догадался об этом. В конце концов, ее фамилия была Каммингс, но Си Джей покачала головой. «Нет. Соцработник дала мне фамилию Каммингс, когда я еще была в больнице».

«Что?» — удивленно воскликнул Мак.

Си Джей кивнула. «Они должны были оформить мне свидетельство о рождении и еще много чего, чтобы включить меня в систему. Она не хотела, чтобы я звалась Джейн Доу, поэтому дала мне имена офицеров, которые меня нашли».

— Кауэссес Джейн Каммингс, — пробормотал он ее имя. — Кауэссес — интересное имя.

«Это

Оджибве

; напарник отца был коренным американцем, — объяснила Си Джей, а затем криво улыбнулась, добавив: — Полагаю, соцработник подумала, что Кауэссес Джейн Каммингс звучит лучше, чем Каммингс Джейн Кауэссес».

Мак выглядел подозрительно. «Она явно ничего не знала о детях, если думала, что любая версия пройдет проверку».

— Ага, — сказала она, слегка усмехнувшись. «Имя Кауэссес причиняло мне бесконечные страдания в школе в детстве. Но Каммингс как имя было бы таким же плохим».

— Несомненно, — сочувственно сказал Мак, а затем задумался. — Интересно, почему она просто не назвала тебя Джейн Кауэссес Каммингс?

Си Джей пожала плечами. Она и сама часто задавалась этим вопросом, но единственное, что пришло ей в голову, было: «Может быть, я была капризным ребенком, который сводил ее с ума, когда ей приходилось иметь дело со мной».

— Значит, она отомстила тебе, дав ужасное имя? — весело спросил Мак.

— Возможно, — сказала она со слабой улыбкой, а затем пожала плечами. «Правда в том, что мне нравится Си Джей больше чем Джейн, так что, думаю, это не имеет значения».

«Да, Си Джей мне тоже больше нравится», — признался Мак. Они оба помолчали с минуту, а затем он спросил: «У офицера Каммингса и его жены были собственные дети?»

— Нет, — мягко сказала Си Джей. «Они, очевидно, пытались в течение многих лет, но сдались к тому времени, когда я появилась. К тому времени они были взрослыми, состоявшимися людьми, им было далеко за сорок. Но я думаю, что неспособность иметь собственных детей, а также тот факт, что соцработник дала мне его фамилию — многое предопределило, — вот почему он поначалу так заботился о моем благополучии. Большинство полицейских передали бы меня социальным службам и забыли бы обо мне».

— Но он этого не сделал, — пробормотал Мак. — И в итоге он и его жена вырастили тебя.

«Да. Они были прекрасными родителями, Мак, — сказала она ему. «Как я уже сказала, им было уже за сорок и они очень хотели детей. Они влили в меня всю ту любовь, которую копили».

— Но они так и не удочерили тебя? — сказал Мак почти неохотно, его замешательство было очевидным.

Улыбка Си Джей потускнела, а затем она вздохнула. «Ты должен помнить, что у меня уже была их фамилия. Легально. Все вокруг — учителя, дети в школе и так далее — все думали, что они уже мои родители. Включая меня, — тихо добавила она. Сглотнув, она продолжила: «Я так понимаю, им сначала посоветовали не удочерять меня, потому что маловероятно, что суд разрешит это, если объявится семья моей матери и потребует меня. Итак, мой отец, Джонатан Каммингс, — снова добавила она, чтобы избежать путаницы, — по-видимому, провел много свободного времени в первые четыре или пять лет моей жизни, пытаясь идентифицировать мою биологическую мать и найти ее семью. Он надеялся, что они дадут ему и маме разрешение на удочерение.

«Он сказал, что сдался, когда мне было шесть лет, и суд, вероятно, разрешил бы удочерение к тому времени, но это означало бы беседы с социальными службами и с судьей со мной. Они воспитали меня как родную. Я думала, что я их дочь. Они не хотели смущать и расстраивать меня в таком юном возрасте. У меня уже было их имя, и они считали меня своим ребенком. Все эти разговоры и встречи просто дали бы бумажку, говорящую о том, что они уже чувствовали в своем сердце, что я их дочь. Поэтому они решили подождать, пока мне не исполнится шестнадцать, а затем планировали сесть и рассказать о моей биологической матери и спросить меня, хочу ли я, чтобы они удочерили меня и официально сделать меня своей дочерью».

— Но они умерли, когда тебе было около четырнадцати, ты сказала, — пробормотал Мак, нахмурившись. — Так ты узнала, что они не твои настоящие родители?

— Нет, — призналась Си Джей. «К сожалению, я узнала об этом раньше. . случайно. Когда мне было около четырнадцати, я рылась на чердаке в поисках чего-нибудь, из чего можно сшить костюм на Хэллоуин, и нашла на чердаке стопку чеков и кучу бумаг, которые сказали мне все раньше, чем они смогли».

— Верно, — пробормотал Мак. «Приемным родителям платят».

«Да», — согласилась она, а затем добавила: «Но моим — нет».

Когда он смущенно повернулся к ней, она слабо улыбнулась. «Эти чеки не были обналичены. Мои родители никогда не клали их в банк. Они просто засунули их в коробку на чердаке. Они сказали, что не хотят оплаты. Воспитание меня было делом любви. Они считали меня своей дочерью и всегда планировали меня удочерить, так что им не нужна была плата». Она посмотрела в свою теперь уже пустую чашку, а затем призналась: «По крайней мере, они пытались мне это сказать, но в конце концов я не приняла и даже не услышала то, что они пытались мне донести, пока не прочитала их письмо».

«Письмо?» — удивленно повторил Мак.

Си Джей кивнула. «Они написали его, когда мне было пять или шесть лет, и передали его своему адвокату, чтобы тот передал мне вместе с завещанием, если с ними что-нибудь случится».

«Это мило, но почему, черт возьми, они сами тебе все не рассказали после того, как ты обнаружила чеки и документы о том, что ты приемный ребенок?»

— Они пытались, — заверила она его. «К сожалению, у меня не было желания слушать их, пока они были живы», — с сожалением сказала она. «Боюсь, что то, что я узнала об этом самостоятельно, потрясло мой мир. Я даже не заметила, что чеки были необналичены, просто чеки были. И я просто… — она беспомощно пожала плечами, — отключилась. Мне казалось, что весь мой мир рушится. Мама и папа не были моими родителями, их дом не был моим домом. . По сути, я была там гостьей, им платили за то, чтобы он кормили, одевали и оберегали от неприятностей. И они лгали мне все эти годы, называя меня своей дочерью и позволяя мне называть их мамой и папой». Она покачала головой.

«Конечно, я трепала им нервы и требовала, чтобы они сказали, кто мои настоящие родители, что, я знаю, ужасно ранило их, но папа рассказал мне историю о том, как он и его напарник нашли меня. Только от этого мне стало только хуже. Мало того, что я больше не была их дочерью, я была каким-то подкидышем, которого они взяли к себя. Мусорный ребенок наркоманки и какого-то неизвестного мужчины, который мог быть кем угодно. Я воображала себе всякие ужасные вещи, — грустно призналась она. — И я обвиняла их в этом.