Нет, к Орвудам нельзя.

Он и прежде-то не заглядывал, предпочитая беседовать с Эдди, а с ним встречался в гостинице. И… и нет ничего подозрительного в том, что джентльмен проводит время с родственником.

Да…

Чарльз еще раз обвел взглядом улицу.

Мальчишки стащили-таки что-то с лотка и лавочник разразился руганью. Нянюшка нахмурилась, а за нею и сопровождающий… лошадь, поддавшись на уговоры, двинулась, заскрипела телега, закачалась гора из бочек на ней.

Все… обыкновенно.

И в доме тоже.

Это должно было бы успокоить, но вместо спокойствия Чарльз испытал непонятное раздражение. Будто… будто он взял и вернулся в прошлое. В то прошлое, в котором еще не случилось побега Августы. И его путешествия на Запад. И всего остального тоже.

Тот, прежний, Чарльз порадовался бы. Он ведь, если разобраться, перемен не жаловал. А вот нынешнему это все казалось лицемерием.

- Дорогой, - матушка спускалась по лестнице, придерживая широкие юбки. – Я несказанно рада, что ты-таки вспомнил о нас… ты голоден?

- Нет.

- И все же… прости, но я должна сказать тебе это. Я понимаю, дорогой, что дела в твое отсутствие несколько… разладились и требуют внимания, что несколько тебя оправдывает. Но в целом твое поведение совершенно неприемлемо!

- Мама…

- До меня дошли слухи… впрочем, - она слегка нахмурилась. – Кажется, тебе стоит привести себя в порядок.

От него, наверное, пахло. И вовсе не дымом и городом.

- Прошу прощения, - Чарльз поклонился.

- Иди. Я велю, чтобы на стол накрыли. Чем бы ты ни занимался, не стоит делать это на голодный желудок.

Матушка развернулась.

И удалилась.

И…

И наверху было пусто. В его комнатах. В их с Милисентой комнатах. А где… матушку позвать? Спросить? Она ответит.

Только почему-то стыдно. И страшно. Ответов тоже можно бояться.

Чарльз принял ванну и переоделся. Расчесал влажные волосы и руку собственную понюхал. Казалось, что она все еще пахнет потом и блевотиной Байни.

Да и сам он…

Матушка была в столовой.

Она все еще красива. Странно, что Чарльз прежде не замечал этого. А ведь ей… сколько? Сорок шесть? Она родила его совсем юной. Августу – позже. Но… сорок шесть – не так и много, если в крови есть хотя бы капля силы. А у дочери древнего славного рода её не могло не быть.

Вот и…

Белая кожа. Правильные черты лица. Легкие морщины в уголках глаз ей идут, как и тонкие нити седины в волосах. Та едва-едва заметна. Но все-таки…

- Присаживайся, дорогой…

- Где Милли?

Губы матушки дрогнули.

- Уехала.

- Куда?

- Понятия не имею. Потребовала экипаж и уехала.

Обиделась? И если так, то заслуженно. Чарльз виноват. Очень виноват. Он должен был рассказать все… когда? Давно. Да сразу же и должен. А он промолчал.

Сперва обиделся. Потом… потом что-то как-то просто все не ко времени было. Не к моменту.

- Суп ныне получился на диво хорош…

- Матушка.

- Что, дорогой? – она слегка наклонила голову. – Я, конечно, читала рекомендации мэтра Изониуса о пользе голодания, но, признаться, до сих пор не совсем им верю.

- Куда она уехала.

- Она и вправду не сказала. Кажется, она несколько обиделась.

- Было на что?

Матушка промолчала.

Стало быть… Чарльз снова виноват. И как быть? Искать? Просить прощения?

- Дорогой… - матушкины пальцы коснулись скатерти. – До меня дошли слухи, что Его императорское Величество дал разрешение на этот брак.

- Да.

- И что ты просил об этом разрешении.

- Да.

- Что ж… - матушка прикрыла глаза. – Возможно… пусть так… но тогда мне не понятно.

- Что именно?

- Твое поведение, дорогой. Ты вернулся. И я безусловно рада. Нет, я просто счастлива, ибо твой отъезд был не только неожиданностью… я многое пережила, а потому понимаю, что иногда мужчина должен поступать, как мужчина.

К чему это все?

А суп и вправду удался, хотя прежде Чарльз супы недолюбливал. Ныне же его тело, утомленное, изможденное, с радостью приняла сытное это варево.

- Я говорила себе, что мой сын вырос. И что я могу гордиться им. Правда, от страхов это помогало слабо, но что уж тут… женщинам вовсе свойственно бояться. Потом от тебя не было известий. И вот письмо, что ты нашел Августу, что возвращаешься. Я едва не обезумела от радости!

Только говорит она это как-то не слишком радостно.

- А я приехал не один. Так?

- Именно. Не один… и договоренности, достигнуть которых было непросто, оказались нарушены. Разрушены… ты привез девушку, которую назвал женой.

- Она и есть моя жена.

- Не заметно, - жестко произнесла матушка. – Ты представил её мне. Наговорил… многое наговорил. Я даже почти поверила в твою безумную любовь. Это случается, как с мужчинами, так и с женщинами. И… пусть она мне не нравится, буду честна… но что делать? Если ты любишь.

- Я люблю.

- И из-за этой любви ты её бросил? Вот просто взял и бросил?

- Я не бросал!

- Ешь, - рявкнула матушка. – И не возражай старшим! Ладно, в первый день тебя вызвали во дворец. Здесь ничего не сделаешь… во второй ты был занят неотложными делами. А дальше что? Мне доложили, что ночь ты провел в Клубе. Весьма… необычный поступок для влюбленного мужчины. Следующая прошла там же. Ты появляешься дома ненадолго, перебрасываешься со своей дорогой супругой парой слов и снова исчезаешь. Куда? Не известно. Благо, у нас не те отношения, чтобы она задавала вопросы. Это хотя бы избавляет меня от необходимости врать. А ты знаешь, что я не люблю врать!

Проклятье.

И этот полный укоризны взгляд, от которого душа переворачивается…

- Я решила, что все-таки твоя любовь… не столь уж и велика. Но тут ты отправляешь записку в «Вестник» с сообщением о свадьбе. О свадьбе, Чарльз!

- И?

- Следом ты должен представить жену обществу.

- Не понимаю.

- Мужчины, - матушка закатила очи. – Девочка понятия не имеет, как себя в этом обществе вести. Я не говорю уже о том, что у нее нет одежды. Не то, что для представления, но даже обычной повседневной одежды. Не говоря уже о прочем. Но когда тебя волновали подобные мелочи?

Смешно.

Там… девушка или мертва, или скоро будет продана. И погибнет, как погибли другие, те, из огромной пещеры. Чарльз ведь помнит. И пещеру. И полуистлевшие саваны, в которых скрывались кости. И… и мрачный взгляд Орвуда.

Чувство неправильности, несправедливости происходящего.

Желание убить Змееныша снова.

А матушка про одежду. Неужели, Чарльз нужен для того, чтобы портниху вызвать? Или от него ожидают разрешения.

- Купите, - произнес он раздраженно.

- Действительно, какой замечательный по простоте своей выход…

- Издеваешься?

- Скорее пытаюсь понять тебя, дорогой. Ты говоришь одно, но действуешь так, что я начинаю сомневаться в твоих словах…

Матушка всегда умела донести до Чарльза, какой он идиот.

- Я могу отправить твое объявление. И даже вечер организую. Прием. Многие его ждут, а потому затягивать не стоит, да… и представлю твою жену обществу. А оно… оно порадуется, Чарльз.

И вовсе не за него.

И уж точно не за Милисенту.

- Скандалы с побегами всем уже надоели. Это… скучно постоянно обсуждать одно и то же. А вот твое возвращение. Твоя женитьба. Твоя жена. Она может стать отличным поводом.

- Мама…

- Кушай, дорогой. Мне кажется, что голод как-то очень уж сказывается на умственных способностях отдельных мужчин. Ничем иным я твое поведение объяснить не могу. Так вот… ты ведь знаешь, на что способны оскорбленные леди. А многих твоя женитьба именно оскорбила. Они милы. Вежливы. И ядовиты. Что же касается твоей жены, то справится ли она? Сумеет ли ответить? Или вспыхнет, раз и навсегда расписавшись в собственной беспомощности.

- Я понял.

- Нет, дорогой. Ты только начал понимать. И то сомневаюсь. Это ты привез её сюда. А потом бросил. Решил, что какие-то там другие дела важнее… возможно, это и вправду очень важные дела, но они могут стоить тебе семьи.