– Видели?

Екатерина ничего не сказала. Чернецов с усмешкой бросил в ответ:

– Ну, скилл, и что? Это ж нуб, давно пора выбить.

– Третий! На пацана смотри, не видите, что ли?

Глазьева развернулась, во все глаза разглядывая меня.

– Твою ж дивизию, – вырвалось у модератора, он тоже уставился на меня, – Действительно.

Я пытался двигать губами, чтобы хоть что-то сказать. А Ведун отдал табличку моим защитникам, и сам отошёл на шаг назад.

– И тётя у пацана, оказывается, обнулила его.

– Обнулила?

Чернецов ошарашенно обернулся на Ведуна, потом вытаращился на меня. Потом на табличку, и снова на меня.

– И уже три скилла? – Екатерина спросила это испуганным шёпотом, – Так он же вроде как на первом курсе.

– Так вот почему непонятно тогда было. Я вижу, вроде как нюбс, и в то же время запперс, – модератор чесал седой затылок.

– Не поняла… – Глазьева всмотрелась в табличку, и теперь тоже переводила взгляд то на меня, то на скилл, – Знак вопроса?!

– Слушай, на моей истории это впервые, – Чернецов уже нервно тёр щетину.

Ведун в этот момент незаметно вытянул что-то из кошеля, замерцал слабым светом, а потом стал сливаться с пустотой. В последний миг, прежде чем пропасть из виду, он обернулся, подозрительно глянув за спину.

И тут на краю зрения показалось движение под головой тролля. Там была густая тень, где поблёскивала кровь, перемешанная с соплями, и вот в этой черноте что-то явно начало ворочаться.

– Три скилла, Гончаров, – Герман только и повторял, – После обнуления.

– А может, в журнале у него посмотреть, что за знак вопроса?

– Я уж учёбу-то и не помню. Там про это пишется?

Я таращил глаза, силился сказать слово, но не мог даже пошевелиться. А во мраке Глазьева с Чернецовым только и делали, что вертели табличку, обсуждая её, как дети новую игрушку. Да это «замри» ещё круче «мута» будет: там-то просто молчишь, а тут полный паралич.

И мои защитники оба тупят, про всё забыли. Ну, три скилла, и что такого? Вот про обнуление, это я зря…

Я зажмурился, пытаясь хоть что-то придумать. А скиллы мои могут работать?

Ну, Катя, извини. А впрочем, не извини.

Послышался тугой щелчок под костюмом Глазьевой, и она, округлив глаза, вдруг обхватила сама себя:

– Да чтоб тебя, – и уставилась на меня, – Георгий!

– Чего случилось? – Чернецов поднял глаза, а потом крутанул головой.

В следующий миг модератор схватил нас обоих и рванул в сторону. Я лишь успел заметить, как над нами пролетело склизкое тело неведомой твари, а потом мой затылок шарахнулся об пол.

Да уж, падать парализованным, то ещё удовольствие.

Несколько секунд я мог только таращиться в потолок, рассматривая искры в гудящей голове, и слушая звуки битвы вокруг.

– Сзади, Герман!

– Вон он, держись!

– Ведун, сраный предатель!

Ведун, судя по всему, решил не болтать попусту, и преследовал только одну цель – убить. Я едва успел отмереть и задвигал онемевшими конечностями, когда надо мной показалась его тень.

Блеснул клинок у горла…

Тут же Чернецов столкнул Ведуна, они улетели в сторону, следом пронеслась неведомая тварь. За ними, паровозиком, через меня перепрыгнула Глазьева.

– Фу-у-ух… – разлепились мои онемевшие губы.

Я перевернулся, замотал головой. Моё тесло, вот оно! И пополз на четвереньках, вжимая голову в плечи.

Вокруг сверкали редкие скиллы, хлопали магические свитки. Мимо меня в тело тролля пролетел бутылёк и раскрылся огненным цветком на его боку. Горящая жидкость потекла вниз, в лицо дохнуло жаром, я закрылся рукой, но дотянулся, схватил-таки кельт.

Потом сел, хищно выставив перед собой оружие. Ну всё, теперь в бой!

И заорал, глядя, как на меня несётся чудовище. Это была болотная кикимора, только с неё будто кожу сняли. Вся в потёках слизи, с проступающими венами, но с вполне зубастой пастью…

Которая сразу сомкнулась на подставленном кельте, и меня потащило по полу. Прямо в горящее пятно.

Я вскочил на колени, попытался хоть как-то забуксовать. Пятки влетели в огонь, я зашипел, и тут же пасть кикиморы перекусила рукоять кельта.

– Не-е-ет! – я схватился пальцами за её зубы.

Пасть едва не сомкнулась, но меня вдруг оттолкнули в сторону, и в лицо ударила мягкая шерсть.

И песня грохнула под сводами склада:

– В Древний нам Прорыв, или на выселки!!! Камни метать или лететь стрел-о-ой?! Стре-ляй! – голос Лекаря ворвался, как гром.

Танцуя на цыпочках, я едва не свалился в горящую лужу, но извернулся и прыгнул вперёд. Кувыркнувшись, я свалился в кровавые сопли тролля.

Поскальзываясь, я опёрся на локти и колени в попытках встать. И тут же меня вжали в пол, прижали щекой в слизь – сверху рухнула львица, сама прижимаясь ко мне.

На миг мелькнула кикимора, прыгнувшая на нас, но её снесло густой шрапнелью, словно пулемётной очередью.

С криками кикимора шлёпнулась о бок тролля, потом плюхнулась рядом. Львица сразу же буксанула, царапая когтями по сопливому полу, и вгрызлась в горло недобитому мобу, а потом откинула его в горящее пятно.

Я поднял голову, таращась на спасителей. В том проёме, куда мои тиммейты тогда унеслись от погони, стояли Биби и Лекарь.

И ёж…

Только заметно подросший, покорно стоящий под ногами своей хозяйки, да ещё вывернувший иголки вперёд, будто ракетная установка.

Эти же иголки торчали в боку тролля над нами. На мой удивлённый взгляд львица только фыркнула, повела бровями: мол, не спрашивай.

– Солнце моё, взгляни вон туда! – Лекарь указал пальцем на развалины ящиков, – Ну-ка, о-гонь, где-то прячется вра-аг!

Биби махнула в ту сторону, и в следующий миг ёж опустошил половину спины, послав в том направлении залп из иголок. Снаряды вырывались с характерным «пиу-пиу», весь склад заполнили звуки обстреливаемых ящиков, а потом заорал Чернецов:

– Да вашу дивизию, нубы проклятые! Это ж Глазьева!

Лекарь и Биби вытянули лица, виновато переглянувшись. Я кое-как вскочил, уцепился за бока тролля, чтобы вылезти наверх. И успел увидеть, как в дальнем проёме мелькнула фигура Ведуна.

– Уходит, – заорал я, пытаясь перелезть через тролля, и одновременно тыкая пальцем в сторону беглеца.

– Оставь его, – крикнул модератор, – Убьёт тебя!

Чернецов был сбоку, держал на руках бездыханную Екатерину, рукой ёрзая в кошеле в поисках свитка.

Оставь… Легко сказать! Я, сжимая пальцы на доспехе тролля, несколько мгновений боролся с собой: мозги или эмоции, мозги или эмоции?!

Большой, жирный сгусток светящегося опыта над тушей немного отвлёк, помогая принять верное решение.

Я устало съехал назад. Чернецов прав: даже если погонюсь за ним, с большей вероятность помру, чем поймаю.

– Герман, – крикнул я, – Только не говори, что мы не сможем взять опыт.

Чернецов, который как раз читал свиток, поднял взгляд и недовольно бросил:

– У тебя полминуты, Гончаров. И сразу дуйте отсюда, пусть с вами Гномозека разбирается.

Он протянул руку к поясу, потом бросил мне мой скилл.

– И про это не забудь ему сказать. Иначе я решу, что ты идёшь против закона.

Полминуты – это нереально мало времени. Поэтому я, поскальзываясь от резкого рывка, первым делом побежал к Бобру, стал шлёпать по щекам.

Когда Глазьева, незаслуженно пострадавшая от залпа нашего ёжика, стала хватать воздух, мы все пятеро носились уже вовсю, собирая богатый урожай.

Куча опыта и лут, который уже не лез в кошели. Блонди ругалась на чём свет стоит, пытаясь втиснуть в свой инвентарь целый ворох украшений – какой-то гоблин явно любил моду.

Но полминуты уже истекли. Я вздрогнул, когда меня коснулась рука. Обернулся – Екатерина.

Она не улыбалась, но и не хмурилась. Взгляд светился теплотой, немного даже озорной.

– Молодец, Георгий, не растерялся, – Екатерина повела плечами, ей явно было неудобно, – Но только больше так не делай.

– Ну почему же, – Чернецов рядом неожиданно улыбнулся во все тридцать два зуба.