− Хорошо, что я одела туфли на удобной танкетке, а не на каблуках, − порадовалась Агнеша.

− Не переживай, если устанешь, буду носить тебя на руках, − пообещал Паша.

День для парочки прошел чудесно. Им все нравилось. Благоприятствовала хорошим впечатлениям и теплая безветренная погода, и сытный обед в местном ресторане, и умопомрачительный запах, исходящий от калачей с хрустящей корочкой, и красивые коробочки, в которые укладывалась купленная пастила.

К концу экскурсионной программы подуставшие туристы вновь оживились. В музее медовухи им предложили дегустацию, что привело к всеобщему приподнятому настроению.

− Агнес, куда тебе столько медовухи? – смеялся Павел. – Ты уже купила три пакета калачей и пастилы.

− Родителям, брату, Людмиле. И Саше Черных я презент обещала, он мне материал для курсовой работы нашел.

− Остались силы фотографироваться в костюмах? – поинтересовался у группы Юлиан.

Поразительно, но гид-пенсионер выглядел полным энтузиазма и самым бодрым из всех.

Мнения насчет фотосеанса разделились. Мужская часть экскурсантов голосовала за возвращение в автобус. По жаждущим взглядам не трудно было догадаться, что на обратном пути планируется продолжение дегустации. Но женский состав группы не желал покидать славную Коломну без памятных фотографий в средневековых костюмах.

− Разделимся, − предложил Юлиан. – Кто устал, отправляется в автобус и там ждет остальных.

− Агнеш, я пас. Честно говоря, обряжаться в кафтан сил и желания уже нет.

Паша держал в двух руках пакеты со всем тем, что они накупили, и Агнеша сжалилась.

− Хорошо. Ты иди в автобус, а я все-таки очень хочу примерить на себя наряд другой эпохи.

Она чмокнула Павла в щеку и присоединилась к той части группы, которую повел за собой Юлиан.

Фотограф, молодой, вертлявый мужчина с тонкой бородкой, поджидал у Маринкиной башни.

Агнеша присмотрелась. А ведь башня-то самая высокая на общем фоне, не такая конечно, как башни Московского Кремля, но все же. Она обратила внимание, что верхняя ее часть украшена зубцами из белого камня и в целом напоминает корону.

− Выбирайте костюмы, − пригласил всех Юлиан к большому сундуку.

А фотограф добавил:

− Как переоденетесь, заходите внутрь башни. Там у нас специальные композиции устроены для разных эпох.

Агнеша выбрала ярко-красное платье из тонкой материи в густую складку спереди и широкими рукавами. К платью прилагался белого цвета с золотистой отделкой большой отложной воротник в форме пелерины.

Она немного провозилась с неудобной шнуровкой платья, из-за чего вошла в башню одной из последних.

Первый этаж оказался разделен на своеобразные секции с реконструкцией исторических сценок, начиная со времен Дмитрия Донского и до прихода к власти большевиков.

Безусловно, все дамы пожелали сделать снимки в каждой секции, и фотограф принялся за работу.

− Можно по башне походить? – спросила Агнеша Юлиана.

Она не хотела стоять без толку, дожидаясь, когда подойдет ее очередь занять место перед камерой.

− Можно. Только тут восемь этажей и смотреть особо нечего, − предупредил ее гид.

− Я только наверх и обратно.

Смотреть действительно было особо нечего. Толстые стены, деревянные настилы на полах, множество окошек-бойниц.

Пустота. И тишина. По мере того, как Агнеша поднималась по крутым каменным ступенькам все выше, шум, производимый туристами на первом этаже, стихал. Ступила на площадку последнего восьмого этажа.

Бедная девочка, − жалела добрая Агнес незнакомую ей царицу, заточенную когда-то в это тесное и унылое пространство. Она предполагала, что в Коломну Марина Мнишек попала уже не ребенком, а будучи взрослой девушкой. Но все равно жалела.

Выглянула в узенькое окошко. Обзор так себе, внизу – поблескивает водная гладь речки Коломенки, сверху виден кусочек неба. Смотрела ли Марина в это окошко, как и она сейчас? О чем думала? Плакала ли? Надеялась ли на спасение? И как она тут вообще находилась, в помещении, продуваемом ветром? Оконца-бойницы ведь ничем не закрыты от непогоды.

Радостное настроение сегодняшнего дня сменялось печалью.

Надо поскорее возвращаться вниз, к людям, − решила Агнеша.

Отошла от окошка, уже ступила на ступеньку, но заметила на кирпиче одной из стен что-то выбивающееся из общей картины, какое-то цветовое пятно.

При ближайшем рассмотрении пятно приобрело очертания рисунка, выполненного голубой и золотистой красками.

− Полумесяц, страусиное перо, − вслух проговорила девушка. – Какой странный рисунок. И почему он здесь?

Провела по картинке ладошкой. И, словно в кино, от ее прикосновения в стене стал образовываться проем. Кирпичная кладка отъезжала в сторону, открывала в толще стены перед изумленной Агнешкой потаенную дверь с массивной кованой ручкой в виде двуглавого орла с поднятыми крыльями3.

Семья воеводы Джевицкого праздновала наступление Нового года. Божене казалось, что в замке собралось все население Лодзенского воеводства. Хотя, чему тут удивляться, в Лодзе и проживает всего-то около трех тысяч человек, а замок ее отца единственная значительная постройка в округе.

Замок представлял собою двухэтажную каменную крепость прямоугольной формы, окруженную рвом. На втором этаже располагались личные покои хозяев, а помещения первого этажа использовались для служебных нужд и для проведения застолий. Вот, как сегодня.

Во главе праздничного стола восседал сам воевода Мацей Джевицкий. По правую руку от него архиепископ Станислав Карнковский, друг и наперсник. Именно он много лет назад ходатайствовал перед королем о пожаловании воеводства Мацею.

Божена прислушивалась к их разговору. Отец со Станиславом обсуждали возможность открытия духовной семинарии. Она вдруг отвлеклась, уловила далекий детский плач, встрепенулась, но мать крепко сжала ее руку.

− Кормилица рядом с девочкой, − едва слышно прошептала Катажина Джевицкая. – Сосредоточься на Яцеке.

Сорокадвухлетний князь Яцек Порыцкий положил свою жирную лапищу на бедро Божены. Девушку чуть не вырвало. Но она сдержала рвотный позыв и обернулась к нему с улыбкой.

− Вы нетерпеливы, князь.

− Мне не терпится назвать Вас своей женой, − ощупывал он лицо девушки пьяно-масляным взглядом, продолжая сжимать ее бедро.

Божене было жаль нового темно-персикового платья, пошитого по последней испанской моде, с многочисленными разрезами, из-под которых проглядывала нижняя сорочка изумрудного цвета. Это платье очень шло ей, красиво оттеняло зеленые глаза и каштановые кудри. Она рассчитывала поразить Вацлава. А теперь на материи останутся жирные пятна от пальцев этого борова.

Попыталась отвлечься, абстрагироваться от шума, царящего в парадном зале, от жадных рук противного Яцека. Стала вспоминать такую же новогоднюю ночь, только годом ранее. Все, что происходило накануне того празднества и все, что случилось позже.

− Саноцкий староста4 решил провести ежегодный рыцарский турнир в Джевицах, − сообщил тогда Мацей жене и дочери. – Староста приедет со своей семьей и свитой.

− Разве не в Кросно? – забеспокоилась Катажина.

Если турнир к дню Святого Сильвестра5 перенесли в Джевицы, то у нее всего две недели на подготовку замка к принятию рыцарей.

− В Кросно негде разместить лошадей. Своя конюшня там слишком мала, а та, что строили к турниру, загорелась. Не успеют новою к праздникам поставить, − пояснил воевода.

− Староста уедет сразу после турнира? – уточнила его жена.

− Нет. Юрий Мнишек задержится у нас, как и часть рыцарей.

И если мать восприняла новость нервно, то Божена обрадовалась. Рыцарский турнир в Джевицах последний раз проходил пять лет назад. Ей тогда было всего двенадцать лет. Но она помнила свой восторг от столкновения рыцарей, когда они сходились стенка на стенку. Чтобы девочка не боялась, отец объяснил ей, что сражаются мужчины тупым оружием – копьями с закругленными, а не с острыми концами, поэтому удары, наносимые противниками друг другу, не являются смертельными и не представляют большой опасности.