Мы смотрим на светлую, сверкающую чистотой площадку, и наши глаза лучатся радостью. Это мы построили, это наш труд! И Толя Рясинцев гордо говорит:

- А что, ребята? Мы честно поработали.

БАНЯ

У нас были зимние каникулы. Делать было нечего.

Я играл во дворе с Колей Зеленчеевым в прятки, но, куда бы я ни прятался, он меня сразу находил, и мне стало скучно. Я вышел к парадной нашего дома на Большой проспект и стал считать, сколько проходит мимо мужчин с усами. Это мне тоже быстро наскучило, и я хотел было уже идти домой, как вдруг появились Романов и Селиванов.

- Что ты делаешь? - спросил Ромка.

- В основном ничего, - ответил я.

- Подходяще, - сказал Селиванов. - А мы вот собрались в баню.

- То есть?

- В прямом смысле этого слова.

- Ты знаешь, что такое баня? - спросил Ромка.

- Я никогда в бане не был.

- Значит, ты ничего в жизни не видал! - заявил Ромка. - Бери полтинник, чистое белье, мыло, мочалку и идем с нами.

- Разве мытье - это развлечение? - спросил я.

- Самое лучшее! Это театр, кино и, если хочешь, даже цирк. Пойдешь с нами - не пожалеешь.

- А зачем полтинник?

- То есть как зачем? Купишь входной билет и веник.

- А зачем веник?

- Ребенок! - сказал Леня. - Он не знает прелести веника. Мы тебя будем им бить. Это наслаждение.

- Для кого? Для тех, кто бьет?

- Идиот. Для тех, кого им бьют. Он наивное дите, он не знает настоящей радости жизни. Если хочешь идти с нами, немедленно собирайся. Мы ждем не больше пяти минут.

Я решился. Дома была только тетя Феня, так что особых разговоров не было, я быстро добыл пятьдесят копеек, взял в ванной кусок мыла, схватил мочалку, полотенце и достал чистые трусы. Все это я уложил в портфель, выкинув из него тетради и учебники, и выскочил на улицу.

Леня и Ромка ждали меня в парадной.

- В Пушкарские бани, - сказал Ромка.

И мы вышли на Большую Пушкарскую улицу.

Баня выглядела как обыкновенный дом, только из трубы на крыше валил дым. Значит, что-то топилось.

Ленька купил три билета, а Ромка купил что-то вроде короткой метлы из связанных в пучок березовых веток с листьями. Это был веник, и он удивительно пахнул березовой рощей.

- Отличный веник! - сказал он. - Нам его хватит на всех троих.

Мы сдали в гардероб свои пальто и шапки, получили номерки и поднялись по полутемной лестнице в предбанник.

Здесь было много мужчин, они курили, и стоял дым.

Кто-то раздевался, а кто-то одевался. Пахло свежими простынями. Многие мужчины ходили в длинных рубахах и в кальсонах со штрипками, белые, как привидения.

- Скорее раздевайся, - сказал Леня. - А то может не хватить шаек.

Мы разделись и в чем мать родила пошли по коридору, ступая босыми ногами по мокрому коврику к двери, которая вела в баню.

Ромка торжественно распахнул дверь, и в нос ударило тепло. На каменном полу в лужах воды стояли цинковые шайки, и в каждой шайке, как цапли, на одной ноге стояли намыленные, как деды-морозы, мужчины. Из кранов на стенах лилась вода. Она лилась из душей в открытых кабинах и из ушей намыленных мужчин. Кто-то тер кому-то мочалкой спину, кто-то лежал животом на деревянной скамье, и какой-то мужчина с большими усами колотил его ладонями что есть сил, а мужчина стонал и приговаривал: "Сильнее!

Еще! Еще!"

Люди хлопали друг друга по спинам, обливали горячей водой из шаек, намыливали себя и бежали под хлещущие души. Пахло мокрым бельем, стиркой, не знаю чем еще. Брызги летели в разные стороны. Голые мужчины проходили во все стороны этой мокрой комнаты, толкаясь и гогоча! Я никогда не видел столько голых людей в помещении.

Ромка отложил в сторону наш веник, добыл мне и Леньке шайки и начал командовать:

- Наполняйте шайки водой из крана.

И мы все встали в очередь к большому крану с деревянной ручкой. Я открыл кран, и хлынул такой кипяток, что я сразу отскочил в сторону.

- Надо регулировать, - инструктировал Ромка, - а то ошпаришься.

Я долго крутил кран и выяснил, что холодная вода идет из крана рядом, и стал регулировать. В результате я наполнил свою шайку водой горячей, но в общем приемлемой температуры. Я поднял свою шайку и понес ее, отыскивая место, где можно обосноваться. Все голые мужчины меня толкали, и горячая вода выплескивалась из шайки и обжигала меня.

Пришлось занимать очередь к крану еще два раза.

Наконец я благополучно донес шайку и установил ее у скамейки, где лежали мое мыло и мочалка. Сюда же пробрались Ромка и Леня.

Мы стали намыливаться и тереть друг друга мочалками.

Это было очень весело. Мы кричали, хохотали и обливали друг друга.

- По-моему, мы уже вымылись, - сказал я.

- Это еще не имеет ничего общего с мытьем, - сказал Ромка. - Самое главное впереди. Сейчас мы пойдем париться.

- Что значит "париться"?

- Это значит мыться в пару. Парься - не обожгись, поддавай - не опались, с полка не свались.

И Ромка открыл маленькую дверку, откуда мне в нос рванулось облако пара, застлало глаза, и мне показалось, что оно начало меня душить. Я не мог дышать, меня обволакивал пар, и я ничего не видел. Я хотел выскочить из этого ада, но Леня и Ромка держали меня и толкали в это жуткое помещение.

Я пытался зажать пальцами нос, но пар все равно врывался в ноздри и не выходил из них. Жара душила меня, и я как будто потерял сознание.

- Теперь выйди на минуту и приди в себя, - сказал Леня и вывел меня из парильной, ибо я не мог найти дверь и был как слепой.

Я глотнул свежего воздуха, открыл глаза и радостно вздохнул, но в этот момент Ромка втащил меня обратно. Было очень тяжело, опять меня обволок пар, но я уже кое-что видел.

В середине помещения находилась печь с наваленными на нее большими булыжниками. Они раскалялись, их обливали холодной водой из шаек, и шел сумасшедший пар, который густыми облаками плыл по помещению. Стояли чаны с горячей и холодной водой, и у стены был полок, на котором парились любители этого дела. Голые призраки передвигались по парилке, еле различимые сквозь облака пара. Жара, сухая жара пронизывала меня всего. И тут Ромка окунул в чан наш веник и хлестанул меня что есть силы, я даже подпрыгнул. А он колотил меня не переставая и приговаривал (как он мог в такой атмосфере говорить - непонятно!):