Их черной низости огонь безумный,

Пылая, пожирает наши гумна.

Они вначале преданы тебе,

Полны заботы о твоей судьбе.

Куда б ни шел ты, хоть навстречу бедам,

Идти готовы за тобою следом.

На них поднимешь руку, разъярен, —

Тебе отвесят с трепетом поклон.

Ударишь камнем — назовут алмазом,

В корону вставят и воскликнут разом:

«Всё, что исходит от подобных рук,

Ей-богу, людям не приносит мук!

Твои удары нас ведут ко благу,

В твоем коварстве черпаем отвагу,

Мы все — твои друзья, свидетель — бог,

Источник нашей дружбы чист, глубок.

Кто золото сомнительным считает,

Тот сразу пробу оселком снимает

И лишь потом за слиток золотой

Уплачивает полною ценой.

Мир лицемерен: доброты от злобы

Никак не отличишь без этой пробы!»

Так сотни лживых слов наговорят,

А ты, обману сладостному рад,

Поверишь им по простоте душевной

И примешь эту ложь душой безгневной.

Для сказок слух откроешь ты спроста,

Откроешь красноречия уста,

Ты им сердечные доверишь тайны —

Поймет их собеседник твой случайный.

Бедняк, богач — со всеми ты знаком

И смешан, словно сахар с молоком.

Проходит время, и знакомцы эти

Вокруг тебя плетут густые сети.

Снимал ты пробы, но попал в капкан,

Увидел ты коварство и обман.

Корысть увидел, скрытую доселе,

Когда они достигли низкой цели.

Не сразу раскусил ты их, познав

Их подлые дела, их злобный нрав.

Где царствует корысть, расправив крылья,

Зажата дружба там в тисках бессилья,

Там верности не будет никогда,

Там — разногласье, ненависть, вражда.

Но, помня дружбы чистоту былую,

Ты прячешь в сердце ненависть глухую.

У прежней дружбы есть на то права, —

Стыдишься злобы высказать слова.

Сжимается душа в тисках разлада,

И не видна страданиям пощада.

Лукавишь ты всё чаще, всё хитрей,

Стараясь избегать былых друзей!

Но так они коварны, грубы, ловки,

Что забавляют их твои уловки,

И сети крепкие плетут опять,

Чтоб дружбу лицемерно поддержать.

От бессердечных жаждешь избавленья,

Но ты пойми, что нет от них спасенья,

Не вырваться тебе, ты слишком слаб,

Как тот пловец в плену медвежьих лап.

РАССКАЗ О МЕДВЕДЕ, КОТОРОГО УНОСИЛО БУРНЫМ ТЕЧЕНИЕМ, И О ЧЕЛОВЕКЕ, КОТОРЫЙ ПРИНЯЛ ЭТОГО МЕДВЕДЯ ЗА НАДУТЫЙ БУРДЮК И РЕШИЛ ЕГО ВЫТАЩИТЬ ИЗ РЕКИ

Медведь, не находя еды, постился.

Чтоб рыбы наловить, к реке спустился.

Вдруг что-то стало над водой блестеть,

И лапу к рыбе протянул медведь.

Но, поскользнувшись, он свалился в воду

И шубу вымочил, познав невзгоду.

Немало жадных умерло в пути:

В колодце воду не могли найти.

Желая жить, они к воде стремились —

Увы, на дне колодца очутились.

Река была быстра и широка,

И вот медведя унесла река.

Бил воду лапами, стремясь к спасенью,

Но пользы нет, — поплыл он по теченью,.,

Как ни хитри, напрасны все труды,

Коль хитрость не спасает от беды!

Медведь, подобно бурдюку из меха,

Не видя цели, помощи, успеха,

По воле волн кружился по воде,

Не видя избавления нигде.

Пришлось в то время увлеченным делом

К реке спуститься двум пловцам умелым.

Увидев: нечто кружится в реке, —

Застыли в изумленье вдалеке.

Что это? Мертвое, живое тонет?

Чехол или доску водою гонит?

Один из них на берег сел крутой,

Мгновенно в реку бросился другой.

Доплыл, лесного жителя увидел,

А наш медведь спасителя увидел.

Пловца схватил он, лапами зажал,

А тот, поплыть не в силах, задрожал.

Уже прощался с жизнью, пал он духом,

То на хребте он был, а то под брюхом.

Всё это увидав, пловец другой

На берегу воскликнул: «Дорогой!

Коль тяжела, в реке оставь ты шкуру,

Скорей вернись, не то утонешь сдуру!»

— «Оставить я не прочь, — ответил тот, —

Я шкуру отпустил, пусть пропадет,

Но шкура-то меня схватила в злости

И лапами мои ломает кости».

Коль не лежит душа к чему-нибудь,

Прочь отшвырни и навсегда забудь.