Вернувшись за ворота, мы закрыли их за собой и Йока повернулась ко мне:
— Так ради чего все это было? Не ради же того, чтобы этот агрегат выцепить? Ты же даже не знал про него.
Я коротко объяснил ей про то, с какой целью была сделана эта вылазка и она понимающе кивнула:
— Хорошая штука. Везет же тебе на всякие интересные и полезные приблуды.
— Это не везение, а мастерство. — ухмыльнулся я. — Идем к остальным.
Но мы даже не успели сделать и шагу к административному зданию, как из его дверей, чуть ли не разнеся их в щепки, вырвался стремительный вихрь. Он подлетел к нам, остановился и превратился в тяжело дышащую Кобру:
— Вот вы где! Скорее!
— Что случилось? — встревожилась Йока.
Я же не стал задавать вопросов — по виду Кобры уже и так было ясно, что случилось что-то из ряда вон. Поэтому я уже бежал к двери, и Кобра, отстав на шаг, бежала следом, и одна только Йока притормозила с решением. Поэтому, когда мы были уже в дверях, она только-только сдвигалась с места.
— Куда?! — коротко спросил я на бегу.
— Как обычно! — под стать ответила Кобра и я свернул в то помещение, которое пока что мы использовали как основное.
А там творилось что-то непонятное. Подсвечивая себе одним-единственным телефоном, кучка людей сгрудилась вокруг чего-то, лежащего на полу, и взволнованно гудели, словно советовались о чем-то.
— Что тут у вас?! — с ходу спросил я, вклиниваясь между людьми и пытаясь увидеть, что там, в середине.
А в середине была Полина. Та самая приятная добрая женщина, которая кормила нас этим утром, которая умудрилась на газовой горелке и крошечной сковороде соорудить вкуснейшее блюдо и подать его с любовью.
И сейчас ей было очень плохо. Она лежала на полу, головой на коленях у еще одной женщины, ее руки напряженно согнутыми пальцами царапали пол, а ноги слегка подергивались, словно их били судороги. Широко раскрывая рот, словно рыба, выброшенная на берег, Полина жадно пыталась глотать воздух, но вместо этого ее горло издавало хрипы и бульканья, словно воздух не мог сквозь него пройти. Глаза женщины остекленели и ничего уже не выражали.
— Что с ней?!
— Аллергия! — ответил кто-то. — У нее аллергия на рыбу, это анафилактический шок!
— Чего?! Где она рыбу-то взяла?!
— В продуктах! Там же все банки без надписей, она одну открыла, не поняла, что там, какой-то паштет, попробовала — и все!
— Твою мать! — я оглядел всех присутствующих, но у всех на лице было одно и то же выражение — полной беспомощности. — Вы чего стоите?! Вы же врачи! Сделайте что-нибудь!
— Тут поможет только инъекция эпинефрина. — покачала головой одна из женщин. — Мы ничем не может ей помочь. Это же реакция иммунной системы, естественная биология.
Биология, говорите...
— Это считается как биологическое поражение? — спросил я у все той же женщины. — А, какая разница, надо пробовать! Воду, быстро! Быстрее!
Команды я отдавал уже одновременно с тем, как доставал из инвентаря чашу очищения. Кто-то сунул мне в руку бутылку с водой, я плеснул немного, не больше рюмки, в чашу, поболтал внутри, и с чашей в руках подсел ближе к Полине.
— Приподними голову! — велел я. — Чтобы в дыхательные пути не пошло!
Женщина, чьего имени я не знал, послушно приподняла голову Полины и я поднес чашу к ее губам на выдохе, чтобы уменьшить вероятность попадания жидкости не в те пути.
Полина проглотила совсем чуть-чуть, остальное, как водится, расплескалось вокруг, но, кажется, хватило и этого. Буквально сразу же хрипы пропали, , хотя дыхание оставалось тяжелым, результат был налицо. Пальцы, царапавшие обшарпанный паркет, расслабились и перестали подрагивать, в глазах появилось осмысленное выражение. Спустя еще несколько секунд дыхание практически нормализовалось, и Полина закашлялась.
— Все, представление окончено. — сказал я, убирая чашу обратно в инвентарь.
— А я говорила, что он поможет! — раздался откуда-то из угла голос Насти.
— Говорила, говорила. — ответила ей Кобра. — Никто и не сомневался. Классная у тебя штука, где взял? А татуировки она умеет сводить?
— Нет, умеет только укорачивать слишком длинные языки. — ответил я, поднимаясь на ноги. — Как вообще вы умудрились покинуть станцию скорой, не взяв с собой эпинефрин, если знали, что у нее такая дикая реакция?!
— Нам как бы не до того было. — ответила та женщина, которая объясняла мне про шок. Коротко стриженная блондинка лет под тридцать, с нахмуренными бровями и суровым взглядом карих глаз, под одним из которых чернела родинка. — Тут бы жизни свои спасти. К тому же эпинефрин все равно требует особых условий хранения, и здесь он бы уже... выражаясь простым языком, «протух».
— Плевать. — я махнул рукой. — Главное, что все обошлось. Но отныне ты будешь помогать на кухне Полине. Мы как раз отбили у зараженных столовую и вообще почти всю ту часть, что была ими захвачена. Завтра уже переселимся и будем спать на нормальных кроватях, готовить на нормальных плитах и вот это вот все. А ты будешь помогать Полине во всем, что касается рыбы. И прочего, из-за чего Полина снова может свалиться с приступом.
— А что это ты раскомандовался? — брюнетка сложила руки на груди и с вызовом взглянула на меня. — Я что-то не припомню, чтобы тебя выбирали...
— Как зовут? — я перебил ее вопросом.
— К... Катя. — она аж поперхнулась словами.— Позывной?
— Позывной? — Катя непонимающе развела руками. — Мы не в армии, о каком позывном речь?
— Армия? — я усмехнулся и повернулся ко всем остальным, кто находился в комнате. — Вы серьезно до сих пор ничего не поняли? Какая, к черту, армия? Глаза раскройте — вокруг вас самый натуральный апокалипсис творится! По улицам бродят монстры и трехэтажные то ли машины, то ли хрен пойми кто еще, кого только из противотанкового гранатомета можно завалить! Армия? Если вам так проще, считайте, что вы в армии! В крошечной напуганной и ни черта не умеющей армии выживших, в кучке выживших, в горсточке! Я не знаю, какой именно процент населения пережил заражение, которое превратило вчерашних людей в тупые ходячие куски голубого мяса, но я знаю, что этот процент очень и очень мал. И вы, — вы все! — в него умудрились попасть. И для чего? Для того, чтобы вы вот уже второй день сидели на задницах и ни хрена не делали? Для того, чтобы от вас уже второй день не было никакого толка? Для того, чтобы вы в конечном итоге либо протухли тут как тот самый эпинефрин, либо вышли за ворота части и были сожраны тварями? Вот вам занимательнейший факт — твари изо дня в день становятся сильнее. А вы?
Я снова обвел всех окружающих взглядом, не дождался ответа на свой вопрос и продолжил:
— У вас есть уникальная возможность, которой в обычной жизни вам бы никогда не выпало — становиться сильнее, становиться лучше, не тратя время на какие-либо тренировки, просто убивая противников, даже слабых зомби первого уровня, которые по силам сравнимы с подростком-наркоманом... Да что там — вы вообще можете никого не уничтожать, как показал пример Насти — достаточно просто заниматься хотя бы чем-то, интересоваться хотя бы чем-то, искать новое, пробовать новое... А что делаете вы? Вы даже старое, то, чем занимались всю жизнь, то, чему учились и чем зарабатывали на хлеб, — и то не способны сделать, когда наступает критическая ситуация! Знаете, какое слово приходит на ум, когда я на вас смотрю? Это даже не жалость. Это даже не презрение. Это безразличие. Мир вокруг изменился, а вы отказываетесь это признать, а значит для изменившегося мира вы просто не существуете, вы — статистическая погрешность системы! Из вас никто еще не получил ни единицы опыта, а ведь именно он теперь является самой главной основой выживания в этом мире!
— Да мы же потеряли всех своих близких! — внезапно крикнула Катя, прижимая руки к груди. — Мы не знаем, где они, что с ними.. А некоторые — знают, но лучше бы они не знали! Как ты можешь вообще так говорить с нами?!
— Знаешь, почему в случае проблем в самолете надо надеть кислородную маску сначала на себя, а потом на ребенка? Потому что ты начнешь надевать ее на ребенка, то есть вероятность, что в процессе ты вырубишься от кислородного голодания. И в итоге без масок останутся оба. Точно так же и здесь. Погоревать вы сможете потом. Потом, когда будет гарантия того, что первый же монстр за этими стенами не отправит вас в могилу. Потому что это не игра, и респаунов здесь не предусмотрено. Вы даже не заметите, как окажется, что вам просто некого больше убивать, чтобы повысить свой уровень, вы даже не поймете, как превратились в ходячий корм для тварей Основания. Это война, которую объявили всему населению Земли, война, которая ведется совершенно не так, как это можно было себе представить или нафантазировать. И для того, чтобы в этой войне сражаться, мы должны стать армией. Поэтому сделаем просто.
