Бой шел два часа. Сербы потеряли двух человек убитыми и шестерых ранеными. У русских погиб Шкрабов, но наступление захлебнулось потому, что получил тяжелое ранение сербский командир, возглавлявший всю эту операцию. Но не это не все павшие в схватке. После боя (по данным радиоперехвата) мусульмане запросили трактор и прицеп, для того, чтобы вывезти тела своих убитых бойцов.
На плащ-палатке возле дороги лежало тело. Возле него сидели несколько сербов и русских, мимо проходили сербы без головных уборов и крестились. Лежал он, Саша-Рус, чье имя гремело по Боснии, за чью голову мусульмане назначили крупное вознаграждение.
- Саня, знал же ты, что бронежилет одевать нельзя.
- Жена ведь здесь. Вот и одел. От пули, как от судьбы, не уйдешь.
Из подъехавшей машины вылезло еще четыре русских бойца, прибывших в район боя сразу после окончания боевого дежурства в другом районе. "Кто погиб?"
- Саша-рус.
- Санька? - Они подошли к телу и перекрестились.
- Ровно год он здесь. Закончился срок, ему отведенный.
- Вот и Трофимов Миша, командир второго РДО, погиб год назад - тоже в начале июня. Дурное время, лето - мертвый сезон...
- Небось у мусликов теперь будет праздник.
- Да ничего, мы им еще праздник такой устроим, что мало не покажется. Был Саша, нет Саньки, но мы еще есть.
x x x
Алесандр Шкрабов был похоронен на кладбище Дони-Милевичи, на южной окраине Сараево. Полковой сербский священник прочел молитвы на старославе. Гроб, как лодка Харона, поплыл к своей гавани. Русские забросали землей могилу и прикурив по очереди сигареты, воткнули их в свежий холмик. В числе людей, дававших прощальный салют, был и его семилетний сын. Не многим людям выпадает - нет, не удача - такая честь.
Через десяток дней в соседнем районе, на Поломе, русские отомстили за смерть своего командира. Русский доброволец, уже упоминавшийся Владимир Бабушкин, по прозвищу "Жириновский", пройдя нейтральную полосу, снял ножом часового и подойдя к бункеру, собрался бросить в обедающих бойцов гранату. Но в тишине мусульмане услышали посторонний звук и обернулись на щелчок чеки. Тогда он с криком бросил гранату и выпустил очередь в обедавшую группу. После чего схватил пулемет противника и побежал по нейтралке, назад, к своим окопам. Огонь с соседних бункеров косил огненными ножницами ельник над ним, а он, уже бросив трофей, полубежал-полукатился вниз по склону, не надеясь выжить. Но вернулся невредимым.
Сербы, получив какие-то разведданные, наградили Жирика очень хорошим спальным мешком. (Правильно, со своим спальником в чужие горы не ездят). Рассказу Жириновского русские не очень верили, но осенью был захвачен в тех же краях журнал боевых действий одной из мусульманских частей, в котором за июнь месяц было записано, что в шестой бункер никто не идет, так как туда приполз русский и застрелил троих, а одного заколол ножом. Мусульмане провели ответную акцию, но она прошла безрезультатно. Подойдя скрытно по нейтральной полосе, они обстреляли русский положай, но те быстро очухались, и не впадая в панику, достойно ответили. Бункер (тот самый, "Форт-Рос") стоял как утес.
x x x
Вскоре произошел инцидент с русским батальоном. Один из бойцов русбата сильно оскорбил вдову Шкрабова. Добровольцы избили его, но захотели также, чтобы он заплатил ей за оскорбление. Во время посещения расположения ООНовцев их под дулами автоматов разоружили и также избили. Тогда добровольцы выставили ультиматум: или десантник уедет, или русбат засыплют минами. Минометы, мол, уже наведены. "Голубые каски" пошли на попятную. Они не знали, что на все минометы была пара мин, а ведь лишь для пристрелки их понадобилось бы пара ящиков. Крендель был, конечно, серьезным минометчиком, но в данном случае наших десантников "взяли на понт". Как следствие, резко на убыль пошли совместные пьянки русских ООНовцев и добровольцев. Впрочем, какие-то русские продолжали водить с добровольцами знакомства - возможно, они должны были контролировать действия "наемников", точнее - отслеживать ту информацию, что крутилась в этой среде.
Еще несколько слов о жизни в Сараево. Питались русские, как и сербы, в столовой. Рацион там был стандартным. Утром - травяной чай и хлеб с маргарином и джемом. На обед и на ужин давали тарелку риса, фасоли или макарон с хлебом. И воду. Время от времени открывали также банки с консервированным перцем. Русским, как и всем прочим сербам, "приявленным" в общине, полагался паек. Он включал в себя небольшое количество продуктов муки, сахара, масла. Мясных консервов выдавалось две банки на месяц. Все эти консервы - чуть ли не собачья еда, шла по гуманитарным каналам. Получше с питанием обстояло дело на линии фронта, на положаях. Но и там основу составляла западная гуманитарная помощь. Сигареты выдавались в боях пачка в день на человека, в Сараево - время от времени. Русские подкармливались в кафанах - если заводились деньги или за счет сербов. Помогал также русбат и чаем, и сухпаями.
Отношения с ним были очень сложным. Часть русских десантников-ооновцев относилась к нам с явной симпатией. На их пост мы тоже захаживали в гости и смотрели боевики по видео. Другие же считали нас наемниками, и не верили, что добровольцы тут воюют не за деньги. В их головах это не укладывалось. Кто-то побаивался добровольцев, заслуженно или не очень.
Офицеры там были плохие физиогномисты. Когда я в Пале заговорил с одним из них, русский подполковник-ООновец ошарашено спросил меня: "Где ты так по-русски научился говорить?" - "В спецшколе," - ответил я. Был там и момент ревности - они были профессионалы, мы - любители, но практики. Эти профи не знали, когда в бою клинит раскаленный автомат.
Но все же это были наши. И мы отмечали второго августа 1994 года день ВДВ. Ночью решили дать салют. Для этого на тромблоны закрепили "пластид" (пластиковую взрывчатку) и закрепили фитили, которые подожгли перед выстрелом. Чуть не случился "тяжелый случай" - фитиль уже горел, а холостой патрон, предназначенный для запуска тромблона, дал осечку. Все же обошлось без жертв. Другие два тромблона имели слишком длинные фитили - и в воздухе не взовались. Упали они где-то "там" - и этим внесли свою лепту в бесчисленные нарушения огня.
В августе 1994 в Сараево ночью выпал снег. Высокогорье - но для русских это было непривычно. Выйдя рано утром и увидев все белым, боец подумал: "Это кто ж тут столько наблевал?"
x x x
Повторю, хуже войны может быть только перемирие. Оно деморализует солдат и разлагает армию. Петр Малышев, переживший четыре перемирия в Приднестровье и Боснии, замечал, что во время перемирия гибнет больше всего людей. Это справедливо, четвертое перемирие он не пережил.
С 10 июня 1994 на всей территории Боснии было объявлено очередное перемирие - сроком на четыре месяца. Угроза применения силы к любой из сторон в случае нарушения ей договоренностей приводилась в исполнение лишь применительно к сербам. Так, мусульманское наступление под Олово и Нишичем в июле-августе 94-го вообще практически нигде не упоминалось. Возможно именно то, что ООН и НАТО закрыли глаза на столь явное нарушение перемирия, побудило сербов в знак протеста угнать с площадок у французов несколько единиц техники. (Имеются в виду сербская же техника, но отведенная от линии фронта на склады под охрану УНПРОФОРа) Тогда внимание обратили - ВВС НАТО нанесли удар по сербским позициям на Игмане (8-го августа) - на юго-западе от Сараево, напомнив о себе.
Олово не находится в зоне безопасности. Мусульманские атаки в сентябре на Илидже (в зоне безопасности) остались без наказания.
Осенью ООНовские войска пропустили мусульман через свои позиции на Игмане - и те заняли ряд позиций, с которых ранее (5 августа 1993) по соглашению с ООН ушли сербы.
В августе правительственные войска нанесли поражение формированиям Абдича и заняли город Велика Кладуша (на севере анклава Бихач). В октябре началось наступление мусульман в юго-восточном направлении из анклава Бихач. Сербы отступили. Собрав силы - в том числе из Краины - 1-го ноября начали контрнаступление. Под угрозой оказался город Бихач. Сербы вступили в него. Перемирие и блокада плохо сказывались на сербах, но успех их вдохновил.
