Олаф станцевал победный танец и, предварительно продегустировав три ложки, понес на стол Мюррею. Тот как раз пришел на чай с первой претенденткой.

— Завтра в город. Поедешь? — спросил, вернувшись обратно.

Кивнула ему, повернулась к травнице и тихонько спросила, есть ли в городе умельцы, торгующие интересной запрещенкой, которая может помочь капитану. Поджав губы, она отрицательно помотала головой.

К вечеру от четырех невест осталось половина: тонкая душевная организация дала сбой, две еще держались, имея на шее обязанность улучшить финансовое состояние семей.

А я пошла спать раньше положенного. Ночью несколько раз просыпалась. В тишине отчетливо были слышны болезненные стоны капитана и чей-то плач.

6

Люба

Сине-голубое небо пестрело розовыми и фиолетовыми росчерками. Туман, словно тайный соглядатай, низко стелился по земле, крадясь сквозь кусты, подныривая под валяющиеся коряги, подозрительно выглядывая из-за деревьев, всюду касаясь своим мокрым плащом, от чего трава и листья пестрели переливающимися каплями росы в рассветных лучах. Свежий терпкий воздух дарил негу и блаженство, напитывая организм живительным кислородом. Сырость когтистыми пальцами искала бреши, дабы поближе просочиться к теплу тел, от чего люди ежились и плотнее кутались в дорожные плащи.

Пугливые птахи испуганно вскрикивали, вспархивая с насиженных мест, вероломно разбуженные скрипом колес деревянной телеги по накатанной дороге и глухим перестуком ретивых коней, несущих молчаливых седоков вдаль. Будто невидимая хмарь накрыла путников бесформенным облаком уныния, заботливо растянув свое полотно на каждого участника и пила, пила, пила их надежду на лучшее, выскребая до самого донышка.

Капитан оставался собой до конца. Глубокий капюшон свободного плаща надежно охранял подчиненных от жалости и тоски, возникающих при взгляде на начальство. Прожившие бок о бок столько лет, преодолевшие вместе не одну гряду невзгод, практически вросшие друг в друга, бравые солдаты не могли скрыть растерянной опустошенности перед общим врагом, у которого они, сильные и решительные мужчины, при всем искреннем желании не могли выиграть — надвигающейся смерти. С чем я была категорически не согласна, представляя перед собой щит перед падающим забором коллективной капитуляции. Пока есть силы надо долбить монолит, а не уходить, так и не узнав, что был в трех ударах от чистейшего самородка величиной с кулак.

Спешившись во дворе гостиницы, приглядывающей за лошадьми и имуществом амранцев, капитан попросил Руперта и Анну подобрать подарок матери, девушкам и будущей невесте, отметив, чтоб не спускали с меня глаз. Обещался чуть позже найти нас сам.

Анна невозмутимо привязала крепкую витую веревку к моему поясу. Двойным узлом. Второй конец красноречиво зацепился за ее платье. Так и пошли, небольшой группой по важным делам. Если отрезы дорогих тканей еще как-то укладывались рулонами в голове, то с ювелирами мы не понравились друг другу сразу. С первого скользящего взгляда с витрины на наглую рожу, написавшую столько нулей. Деньги были чужие, а жалко было как свои. Во время прогулки люди яростно шептались и бросали косые взгляды на пуповину, соединяющую с Анной, больно натягивающуюся каждый раз, когда видела что-то интересное. Устав от этого, молча отцепила свой кожаный ремень и всучила жене Олафа. Когда с презентами было решено, выдала:

— Все купили, можно и в храм, — взяла ее под локоток и двинула в сторону приметного здания, сияющего добросовестно выкрашенной в белый цвет крышей.

Что любят боги? Подношения, внимание. Что любят женщины? Золото, украшения, диковинки. Грязный и холодный каменный пол, полумрак, редкие свечи и скудное убранство — ничто не могло остановить поезд ослиного упрямства, потерявший тормоза. Преклонив колени, яростно уговаривала огромную каменную статую помочь, больше наседая, нежели прося. Служитель храма недовольно хмурился, от чего его лицо становилось похоже на покрытый плесенью урюк. Свисающие немытые волосы куцыми прядями прилипали по контуру лица, делая сходство особенно ярким.

Подношения давно лежали в отведенных для этого местах, в том числе для Безликой. К ней обратилась первой, нагло попросив повременить, а лучше отложить дамоклов меч, зависший над Мюрреем.

— Отдаю все, что есть, — честно призналась богине, кладя в специальный ящик для подношений немыслимое по местным меркам богатство — все золотые украшения с Земли. — Помоги ему пожалуйста! Или помоги мне, чтобы я могла помочь ему! — сложила руки в молитвенном жесте, поднося к подбородку. — В долгу не останусь, как только развернусь, в смысле разбогатею, такой храм построю — не чета местным загашникам. Стены, потолки, покрытые росписью, нормальные большие окна! Витражи! Если получится. Статую приличную, а главное чистую! Амранцев заставлю молиться дважды в день, даже, если придется им за это платить.

Израсходовав весь набор заманух, поправила одежду и расстроилась — мешочек в руках был снова… не пуст. Глубоко вздохнув, осторожно заглянула внутрь и увидела все то, что минуту назад отдала.

Ютария таки услышала, но не приняла подношения.

— Буду считать, что вам не понравилось, — раздувая ноздри от злости, спрятала мешочек в зону декольте.

Не зря говорят: на бога надейся, да сам не плошай — пока ходили по лавкам набрала целую корзину различных снадобий, трав и других компонентов. Охранники, которым повезло все это нести, тихонько вздыхали, пытаясь незаметно морщить носы от разноголосья запахов.

Что там говорить… Расстроилась. Жутко, до жгучих слез. Порывисто смахнув набегающую влагу, встала и вихрем понеслась на улицу, на секунду задержавшись около входа, взять под контроль эмоции.

Обвела взглядом небольшую площадь. Попрошайки охали и причитали, не забывая твердой рукой водить из стороны в сторону в ожидании милостыни, кумушки обсуждали последние сплетни, зорко следя за своим имуществом, что не мешало мелким карманникам и воришкам честно заниматься своим делом. Птицы старательно ели крошки, не забывая гадить, оставляя позади замысловатые узоры на земле, достойные кисти начинающего абстракциониста.

Выдохнула. Напряженные плечи расслабились. У богов своих забот полно. Благодарно улыбнулась молча ожидающим Анне и Руперту и кивнула, спускаясь по ступенькам. Взгляд привлекли три старухи: старые, голодные и нищие, продающие всякий хлам, разложенный на рваных тряпках. Протянула каждой по горсте монет, отказываясь от предложенного товара.

— Не дармоедка, госпожа, — отрезала последняя бабулька, щурясь и оглядывая подслеповатыми глазами нашу группу. — Коли травки любите, возьмите и моих.

Гордый взгляд согнутой годами женщины горел решимостью. В мои руки перекочевала небольшая корзинка, переданная с устными инструкциями из чего варить да как.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не успели дойти перекусить до трактира, пришел капитан и повел в местный банк. Открыл счет на мое имя, рассказал, как пользоваться, отдал документы. Немного подождали Мюррея, пока он закончит свои дела, и пешком дошли до конторы хитрого старика, волшебными движениями рук сделавший меня и секретаря родственниками на бумаге. Джонатан предварительно взял с парнишки устную клятву. Новоиспеченный родственник выглядел несчастнее последнего нищего, но молчал, позволяя себе только тихонько вздыхать.

— Потом, — вот и все объяснения.

Ресторация снова распахнула перед нами двери, капитан снял плащ в кабинке для особо важных гостей, и мы узрели, чем он занимался без нас — тончайшая металлическая маска бледно серого цвета скрывала половину лица, пряча шрам.

***

Джонатан Мюррей

Согнувшись в пол в глубочайшем поклоне, слуга учтиво пригласил на приватный разговор, обещая лучшие места и изысканное меню за счет заведения моему сопровождению. Предостерегающе глянул на Руперта, тот почесал ухо, соглашаясь глядеть в оба. Щедрость градоначальника всегда стоила в десять раз дороже даруемого. Обслуга ресторации передвигалась исключительно на носочках, мимикрируя цветом бледных лиц под светлый интерьер — Белд в ярости.