Сорочинская ярмарка.

Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии! Как томительно-жарки те часы, когда полдень блещет в тишине и зное, и голубой, неизмеримый океан, сладострастным куполом нагнувшийся над землею, кажется, заснул, весь потонувши в неге, обнимая и сжимая прекрасную в воздушных объятиях своих! На нем ни облака. В поле ни речи. Все как будто умерло; вверху только, в небесной глубине, дрожит жаворонок, и серебряные песни летят по воздушным ступеням на влюбленную землю, да изредка крик чайки или звонкий голос перепела отдается в степи. Лениво и бездумно, будто гуляющие без цели, стоят подоблачные дубы, и ослепительные удары солнечных лучей зажигают целые — живописные массы листьев, накидывая на другие темную, как ночь, тень, по которой только при сильном ветре прыщет золото. Изумруды, топазы, яхонты эфирных насекомых сыплются над пестрыми огородами, осеняемыми статными подсолнечниками. Серые скирды сена и золотые снопы хлеба станом располагаются в поле и кочуют по его неизмеримости. Нагнувшиеся от тяжести плодов широкие ветви черешен, слив, яблонь, груш; небо, как чистое зеркало — река в зелёных, гордо поднятых рамах… как полно сладострастия и неги малороссийское лето!

Л. Толстой

Воскресение.

Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, — весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем. Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди — большие, взрослые люди не переставали обманывать и мучить, себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира божия, данная для блага всех существ, — красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.

Война и мир.

Из-за оглушающих со всех сторон звуков своих орудий, из-за свиста и ударов снарядов неприятелей, из-за вида вспотевшей, раскрасневшейся, торопящейся около орудий прислуги, из-за вида крови людей и лошадей, из-за вида дымков неприятеля на той стороне (после которых всякий раз прилетало ядро и било в землю, в человека, в орудие или лошадь), — из-за вида этих предметов у него в голове установился свой фантастический мир, который составлял его наслаждение в. эту минуту.

1-го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу. Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы. К 10-ти часам утра 2 сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.

А.Чехов

Гусев.

— Да, я всегда говорю в лицо правду… Я никого и ничего не боюсь. В этом отношении между мной и вами — разница громадная. Вы люди темные, слепые, забитые, ничего вы не видите, а что видите, того не понимаете… Вам говорят, что ветер с цепи срывается, что вы скоты, печенеги, вы и верите; по шее вас бьют, вы ручку целуете; ограбит вас какое-нибудь животное в енотовой шубе и потом швырнет вам пятиалтынный на чай, а вы: «Пожалуйте, барин, ручку». Парии[27] вы, жалкие люди… Я же другое дело. Я живу сознательно, я все вижу, как видит орел или ястреб, когда летает над землей, и все понимаю. Я воплощенный протест. Вижу произвол — протестую, вижу ханжу и лицемера— протестую, вижу торжествующую свинью — протестую. И я непобедим, никакая испанская инквизиция не может заставить меня замолчать. Да… Отрежь мне язык — буду протестовать мимикой, замуравь меня в погреб — буду кричать оттуда так, что за версту будет слышно, или уморю себя голодом, чтоб на их черной совести одним пудом было больше, убей меня — буду являться тенью… Да… Вот это жизнь, я понимаю. Это можно назвать жизнью.

М. Стельмах

Кровь людская — не водица.

Великая сентябрьская тишь стоит над землей. Село зачаровано звездным небом, и глубока, добротна синева разбросанных по долине хат. Возле каждой зорко глядят на восток потемневшие подсолнухи. Ночь пахнет сыроватой дорожной пылью, созревшими садами, терпкой коноплей. Изредка заскрипит спросонья журавль или хлопнется наземь возле покосившегося тына влажное от росы яблоко, прольется шипучим соком на траву — И снова тишина, как в добром сне, и снова широколистые подсолнухи, словно матери, протягивают на восток отяжелевшие руки, на которых покоятся головки маленьких, погруженных в сладкую дрему подсолнушков.

И даже не верится, что есть еще войны на земле, что нечеловеческая злоба в последних корчах цедит реки людской крови, что высокоученые и низко павшие люди вымаливают, как нищие, повсюду за границей червонцы и оружие, чтобы заарканить землю, поднявшуюся на дыбы… Посреди неба склоняется к югу Млечный Путь, с его слепых звезд осыпается на край земли серебристая пыльца.

У п р а ж н е н и е 5.

Проанализируйте текст своих ролей по мастерству с точки зрения логического построения отдельных фраз и перспективного развития мысли в монологах.

В сценической речи в работе над отрывками ставится задача учиться передавать через авторское слово свои мысли, чувства, выявлять через слово свои отношения, точно зная «…какие мысли, чувства вы хотите вызвать у слушателя»[28]. Работа над текстом поможет научиться ценить слово и понимать, что если текст произносится, то он всегда должен оказывать определенное воздействие на слушателя иди на партнера. Кроме того, работа над текстом ставит перед учащимися обязательное требование: не забывать, что действенное слово должно быть технически профессиональным, то есть быть четким (дикция), литературно правильным (орфоэпия), слышимым и звучным (дыхание и голос), точно выражать смысл каждой фразы и всего контекста (логика речи).

Так же как в работе по мастерству актера для освоения всего сложного процесса создания образа есть определенный первоначальный этап — работа над этюдами, так и в сценической речи текстовой отрывок является своеобразным этюдом по овладению действенным словом, когда практически проверяется качество речи, ее профессиональное мастерство. И потому студент должен сделать как можно больше речевых этюдов. Эту работу нельзя рассматривать как художественное чтение, где чтец-исполнитель подробным образом изучает творчество автора, его биографию, эпоху, проделывает сложную аналитическую работу не только по исполняемому отрывку, но и по всему произведению, из которого берется читаемый отрывок, чтобы определить место данного отрывка во всем произведении и его значение для раскрытия идейного содержания всего произведения. Чтец изучает и раскрывает характеры и взаимоотношения действующих лиц, определяет основные события, через которые раскрывается сюжет произведения, и т. д.