– Зачем?
– А то ты не знаешь? – глумливо стала она косить глазами.
– Не знаю, – честно притворилась я.
– Отжарить тебя хочет, чтобы ты стала очередной курочкой гриль.
– А у петушка все нормально с головой? Какие ему могут быть курочки? У него своя бройлерная курица на сто кило, дома не траханная, на диване лежит, – высказала я возмущение. Я видела жену шефа. Молодая, но толстая деваха под центнер весом. – Почему он свою законную куру не дрючит? Не стоит?
– Она ничего не умеет.
– А мы тут причем? Хочет, чтобы его хорошо обслужили? Пусть наймет профессионалку. Там его обслужат, оближут и песенку споют утешительную, какой он красивый и могучий мужик.
– Ей платить надо.
– Так он на интим услугах решил сэкономить? Старый козлина…
– Так ты идешь?
– Бегу и спотыкаюсь. Лучше уволюсь.
Развернулась и пошла к шефу в кабинет. Там на его предложение ответила дерзким отказом. Не удержалась и нахамила ему последними словами. Обозвала матерно. Хотела еще ему лысину и морду козлиную расцарапать, но не успела. Примчалась охрана, и я вылетела из фирмы, как пробка из бутылки. Хорошо, что не по статье. Он бы и рад был нагадить, но я наш разговор записала и переслала кому надо, пообещав старому плешивому козлу устроить вселенский скандал. Вот он и струхнул…
В общем, меня уволили без выходного пособия. А на следующий день мой жених съехал к маме, как он утверждал, чтобы прийти в себя перед таким важным шагом, как наша свадьба. Впрочем, поди разбери, к кому он под бочок пристроился: к родной маменьке или к новой дурочке, которая будет его обеспечивать карманными деньгами, не требуя ничего взамен, обстирывать, кормить, одевать и обувать в отнюдь не дешевые шмотки. В общем, морочил хитрый женишок мне голову, а потом огорошил через подруг, что мы расстаемся. Впрочем, черт с ним. Ушел – и пусть. Лишь бы не возвращался…
Прошло несколько дней. Я бегала по городу как ужаленная и искала новую работу. Сегодня я смогла по-настоящему расслабиться и оценить произошедшие в моей жизни кардинальные перемены. Во-первых, сегодня суббота и завтра выходной, поэтому можно и гульнуть на радостях. Во-вторых, меня пригласили на собеседование в солидную фирму. И в понедельник мне предстоит идти на новое место работы. Скоро мне придется пахать, как ломовая лошадь, заново зарабатывая авторитет. Как знать, может быть, это последние деньки, когда я могу вот так расслабиться, посидеть и повеселиться с девчонками. Вдруг на новой работе навалят на меня, как на новенькую, кучу обязанностей, и буду я вкалывать, как раб на галерах без отдыха. Это, конечно, если меня примут. Но все равно есть повод отметить. И с девчонками давно не виделась…
В общем, сегодняшний девичник у меня на квартире состоялся по поводу бывшего любовника. Обиженные на пройдоху подружки старательно промывали мне мозги на его счет. Их трое на одной стороне баррикад, а я одна девчонок слушаю. Поэтому, ввиду явного численного преимущества противника, полная и безоговорочная победа была на их стороне. Впрочем, я их психотерапии не сильно сопротивлялась, внимательно слушая весь тот бред, который они несли, будучи в приличном подпитии… Капитулировала, в общем…
– Слышь, Васька, ты его просто вычеркни из своей жизни, – высказала свое мнение Маринка.
Васька – это я! Да! Вот таким макаром удружили мне мои родители: назвали меня в честь знаменитого деда. Он был Василием, и они не нашли ничего лучше, чем назвать меня Василисой. А сокращенно – Вася! Впрочем, Васькой меня отваживались называть только друзья и мама с папой. Для остальных я – Лиса. С ударением на первый слог. А то норовят некоторые недоразвитые особы то Лисой Алисой меня окрестить, то Рыжей Плутовкой (хотя, мой окрас отнюдь не рыжий), то Патрикеевной. Лиса – это вторая часть моего имени.
Когда я стала постарше, решила сменить имя, которое с самого рождения чрезвычайно «радовало» меня своей предсказуемой неказистостью. Но родители нашли-таки задушевные слова, чтобы отговорить «неразумную дочь» от сего недостойного поступка.
– Ты хорошо подумала? Сменить имя – это не просто. Тот еще аттракцион с препятствиями, – поинтересовался у меня отец.
– Боюсь, вам меня не понять. Папуль, у вас с мамой имена нормальные. Обычные. Как у всех. Тебя всю жизнь из-за имени не дразнили. Ты у нас тезка Суворова. Александр Васильевич. Это не имя – сказка… Русская народная. Тебе можно только позавидовать тихой белой завистью, – ответила я на очередной наезд родителей, разочарованных в моем стремлении сменить имя.
– Чем тебе твое имя не нравится? Прекрасное имя! А ты в курсе, что тебе придется много документов менять? – выдвинул железный аргумент отец.
– Вы знаете, я хочу поменять только одну букву в имени. Если заменить «с» на «н», то получится Василина.
– Все равно много документов придется менять. А это очереди в конторах, волокита, в общем, ищешь ты себе, дочка, на свою задницу геморрой. И все из-за одной буквы, которую посторонние в случае замены и не заметят. Все равно найдутся идиоты, которые будут тебя дразнить Васькой… – пела в одну дуду с отцом мама.
– Василина – это совсем другое. Уже другой коленкор получается… – все еще сопротивлялась я.
– А по сути получается тот же Васька и Лина… – подкузьмил отец.
– Но это намного благозвучней и аристократичней, – противоречила я.
Хотя уже поняла, что, в сущности, родители были правы. Мои родители так показушно, с извинениями смотрели на портрет бравого пращура, так театрально горько вздыхали при моем появлении, что на реальный бунт против отважного, давно почившего в бозе предка я не отважилась. Духу у меня не хватило довести свой девичий протест против именного абьюза до логического завершения. Весь запал ушел в разговоры и пустые угрозы. Пришлось менять свое отношение к столь славному имени. Так я и осталась в миру рабой Божьей Василисой, а в простонародье – Васькой!
Самое странное, что мне мое необычное имечко начинало нравиться: при знакомстве оно сразу расставляло по надлежащим местам умных и дураков. Если начинались глупые шутки про котов и кошек, то, стало быть, передо мной самый настоящий дурак без прикрас. Такое чудо можно игнорить, поскольку общаться с дураками, коих на Руси испокон веков великое множество, себе дороже. А если человек скромно промолчит, хоть и видно по его лицу, что удивлен моим именем сверх меры, то, стало быть, умный и тактичный человек предстал передо мной. Он боится ненароком обидеть собеседника. С таким можно иметь дело… А вот мудрые люди, на мой «незаинтересованный» взгляд, по привычке прибавляли к моему нетривиальному имени прилагательные, определяющие мою неземную красоту и недюжинный ум: Василиса Прекрасная и Василиса Премудрая… Мне их лесть нравилась. А кому не будет приятно, когда его хвалят? Пусть заранее и, может быть, незаслуженно, но все-таки… Доброе слово и кошке приятно. Слова не мои, народные, а наш народ зря говорить не будет…
Мыслями я была уже на собеседование, поэтому рассуждения подружек слушала вполуха. А они договорились до того, что решили вернуть неверного любовника в лоно зарождающейся ячейки общества.
– Стоп! Я этого фигляра видеть не хочу! – откровенно и во всеуслышание заявила я подружкам.
– Почему? Он такой душка, – закатила глаза Янка.
– Он не душка, а душный. Нравится? Так забери его себе, – предложила я.
– Зачем он мне? – деланно испугалась Янка.
Впрочем, несмотря на мои заверения, что капризный и неверный жених мне больше не нужен, девчонки мне на слово не поверили. Почему подруги не приняли мои слова на веру, мне было понятно. Любовник мой был по жизни никудышным добытчиком и защитником: ни мамонта домой принести, ни от шпаны дворовой защитить не сможет, ни просто денег заработать, на которые этого самого мамонта можно было бы в магазине купить.
Но бывший был красив, статен и тот еще кот Баюн. Это я о том, что жених мой был весьма велеречивым, сладкоголосым и мог уговорить любую девицу-красавицу на что угодно. Он песни завораживающие пел и интересные сказки о светлой и сытой жизни в благоустроенном каменном замке рассказывал красным девицам не хуже, чем всем известный хвостатый персонаж, которого приковали золотой цепью обозленные крестьяне к столетнему дубу у Лукоморья. Зачем приковали? А чтобы не морочил котяра им голову своими глупостями и дал сельским мужикам и бабам спокойно поработать во благо своего господина. Вот на эти задушевные сказки о красивой жизни принцессы я и купилась. В цветочно-конфетный период ухаживаний я даже подумать не могла, что этот ласковый котяра мартовский будет только спать на диване, «углы метить и шерстку нализывать» в полном соответствии с кошачьими предпочтениями. В общем, тунеядец он был еще тот: работать не любил, считая, что работать такому писаному красавцу надо как минимум топ-моделью, а как максимум – топ-менеджером в большой корпорации.
