Далеко на северо-востоке есть горный хребет, который венчает Гора мудрости. Высока и неприступна та гора: птицы не могут долететь до ее вершины; по отвесным, как стена, склонам не ходят даже горные бараны. А вершина той горы теряется высоко в облаках.

Прямой потомок того смелого человека, который привел уранхай-саха на эту благословенную Землю, взобрался на Гору мудрости. Долго не было его, и перестали ждать его уранхай-саха. Но вернулся он и сказал, что был на этой горе – на Горе мудрости.

Поведал нашим предкам о том, что Юрюнг Айыы Тойон – творец всего сущего на Земле. Что наша Срединная Земля, изначальная Мать-Земля, издавна держалась на вековечной борьбе Белого Духа с Черным Злом. Белый дух – это белый свет, нисходящий на нас с белого Высокого Неба от самого Юрюнг Айыы Тойона. А Черное Зло, клубясь, как зловонный дым, подымается из преисподней – из страны скалозубого Арсана Долая. А наш Срединный Мир – это место сражения противоположных, противоборствующих сил. Великие силы – силы Тьмы и Света существуют с момента мироздания, и покуда существуют эти три Мира, то будут биться друг с другом Добро и Зло, будут приходить на Землю мир или война…

Время будет идти, будут сменяться поколение за поколением. Лихолетье и горе, как вихри будут проноситься над Землей обетованной. И настанет то проклятое время, когда словно ослепнут люди, будут бродить во тьме в поисках золота – в поисках желтых слез дьяволов-абаасы…

Сотни воинов в чешуйчатых доспехах, оскалив рты и тяжело дыша, бежали в атакующем порыве через широкую снежную поляну к деревянным стенам небольшой крепости. Пешие воины бежали, увязая в снегу, сжимая мечи с длинными рукоятями. Всадники на малорослых азиатских лошадях делали круги вдоль крепостной стены, непрестанно осыпая ее и внутренние постройки острога горящими стрелами.

Стрелы, как вытянутые огненные птицы, красиво взмывали в предутреннее небо. Эти смертоносные птицы поднимались на высоту, замирали и потом, ускоряясь в падении, обильно осыпали стены и постройки крепости.

Языки пламени, сначала редкие, а потом все более частые занимались на черных срубах и стенах крепости. Вскоре почти все постройки были охвачены неистовым пламенем. Огромный столб огня завыл, как камлающий шаман, поднимая в своем смертоносном танце снопы искр и густой черный дым.

Но крепость не сдавалась: со стены то тут, то там гремели выстрелы. Пули с чавкающим звуком впивались в тела нападающих. Рев атакующих воинов, похожих на маленьких драконов в чешуйчатых доспехах, заглушал стоны раненых и предсмертные крики умирающих.

Раздался грохот упавших ворот, и в этот проем ринулись нападающие. Замелькали мечи, впиваясь в живую плоть защитников крепости, которые побросали ружья и тоже схватились за сабли. Но яростный бег нападающих уже не сдержать. Падают один за другим защитники крепости, изрубленные клинками.

Волна атакующих воинов двигается вглубь крепости. В горячке боя они наступают на тела умирающих защитников крепости. У избы, еще нетронутой огнем, остается только небольшая группка обороняющихся, сбившихся и прикрывающих спины друг друга. Понимая, что это их последний бой, ратники отчаянно отбиваются. А воины-азиаты, раз за разом бросаются на оставшихся защитников. Но все время откатываются назад, в сторону раненых. В конце концов нападающие, уже не рискуя схватываться с отчаянным сопротивлением оставшихся храбрецов, расстреливают их из луков, почти в упор.

Утыканные стрелами защитники в предсмертном порыве бросаются с криком на врагов… Но, тотчас проткнутые мечами и копьями, падают, захлебываясь в собственной крови, поднимают к небу стекленеющие глаза.

Безмолвное небо смотрит на происходящее внизу глазами холодных звезд, словно маня и принимая в свои объятия души умирающих воинов…

А на земле, не обращая на яростные схватки, треск пылающих стен и звуки сабель и мечей, видится профиль красивой женщины-удаганки, которая провожает их улетающие души. Удаганка поворачивает свое красивое лицо с большими выразительными глазами. Лик удаганки вдруг начинает быстро стареть, покрываясь на глазах глубокими морщинами. И вот уже ее лицо превратилось в череп, который начинает хохотать…

Николай вздрогнул и проснулся весь в поту. Ничего непонимающим взглядом осмотрел большую армейскую палатку. Подслеповатыми со сна глазами еле разглядел рядом стоящие раскладушки, на которых, укутавшись с головой в спальники, спали его однокурсники-сотоварищи по археологической экспедиции.

– Приснится же такое, – буркнул Николай.

Потом вздрогнул от жуткого сна, который был настолько явствен, что казалось, до сих пор чувствует запах пожарища и горелого пороха.

Печка-буржуйка давно потухла, и стылый воздух наполнил палатку. Николай большим усилием воли вылез из спальника. Дрожащими руками засунул в металлическую печку комки газеты и заранее приготовленные лучины. Только с третьей попытки зажег спичку и затопил буржуйку.

Огонь весело схватился и затрещал, пожирая тонкие лучины. Когда они прогорели, Николай взял из небольшой сложенной у печки поленницы дрова потолще и бросил в огонь. Прикрыл дверцу и почувствовал, как быстро нагреваются тонкие бока металлической печи и становится теплее в палатке.

Засунув ноги в холодные сапоги и накинув куртку, Николай вышел из палатки, где еще мирно посапывали однокурсники. Вышел и остановился.

Было так тихо, что казалось, звенит в ушах. Ветер перестал теребить кроны деревьев, и листья на них были неподвижны. Тихо и медленно несла свои темные воды река Алазея. Чуть поодаль чернел раскоп на месте, где когда-то сотни лет назад жили первые русские поселенцы. Здесь в середине семнадцатого века они воздвигли Алазейский острог. То, что когда-то было перевалочной базой, форпостом освоения Севера Сибири.

Здесь когда-то жили люди. Любили и ненавидели, смеялись и плакали, возводили дома и растили детей – а теперь стало просто неприметным холмиком земли, поросшим травой.

Деревянные постройки разрушились и сгнили, превратившись в смерзшиеся комки земли вперемежку с рыбьей чешуей и сломанными костяными изделиями. И сейчас, спустя несколько сотен лет, археологическая экспедиция потревожила заросшую травой и кустарниками землю, пытаясь понять эту страницу истории.

Николай окинул взглядом глухую тайгу на противоположном берегу Алазеи, низкое свинцовое небо над головой, этот пахнущий сырой землей раскоп на берегу холодной темной реки и вдруг почти физически осязаемо почувствовал… дыхание Вечности. В такие моменты понимаешь тщетность деяний людей: тысячу лет здесь стояла тайга и еще также будет стоять. Глядя, как приходят к ней и уходят от нее люди…

Николай поежился, вспомнив события вчерашнего дня и свой ночной поход к могиле Феклы.

«Наверно, из-за этих ночных похождений и приснился кошмарный сон про кровавый ночной бой», – подумалось ему.

Студенты-археологи после тяжелого трудового дня на раскопе с аппетитом ужинали у пылающего костра. Несмотря на усталость и непривычный для августа холод, никто не хотел расходиться. Парни жадно вдыхали в себя вечерние запахи небольшой реки, окружавшего их леса и дым костра.