– Без поклона, важно, гордо, выступил он чинно, твердо;

С видом леди или лорда у порога моего…

Сел на бархате лиловом в размышлении суровом,

Что хотел сказать тем словом Ворон, вещий с давних пор…

– Матрёшка моя, ну же, смелее, – позвал Фабрис.

«Сам ты матрёшка! Ну вот зачем, а?»

Женя, раскрасневшись от волнения, двинулась к сцене. С краю у ступеней стоял Эдуар. Он-то и помог подняться, галантно предложив руку и уверенно стиснув её дрогнувшие пальцы.

– Не бойся, это не страшно, – шепнул он ей почти на ухо, обдавая лёгким ароматом парфюма и шампанского. – Если ты, конечно, не прячешь котов под юбкой, в таком случае всё неминуемо пойдёт наперекосяк.

– Вы что, пьяны? – возмущённым шёпотом воскликнула Женя.

Но тут на её локоть опустилась лапища Фабриса, который, широко улыбаясь, подтолкнул её к микрофону-стойке.

«Это кошмар! Что я должна сказать?! Я не умею!»

– Э-э-э… раз-раз… – Женя постучала пальцем по микрофону, как обычно делали в кино. – Всем привет!

Далее воцарилась пауза, во время которой Женя с ужасом пыталась придумать, что сказать. И решила начать с правды.

– Честно говоря, я не готовила речь. Мсье де Гиз совершенно неожиданно пригласил меня на сцену. Как говорят у нас в России, вот те нате, хрен в томате, что дословно означает… – она поперхнулась, осознав, что только что выругалась со сцены на русском. – Ну не важно. Это непереводимая русская идиома. Русский – вообще сложный язык…

Женя нервно хихикнула. На лицах присутствующих вежливое внимание постепенно сменялось недоумением.

– Э-э-э… я просто хочу сказать спасибо, что мсье де Гиз поверил в меня и дал мне шанс присоединиться ко всем вам, стать частью команды, так сказать! – Женя сжала кулак и потрясла им на спортивный манер, как болельщик на стадионе: – Оле-е-оле, Шато Д'Эпин, вперё-ёд!

Микрофон взвизгнул и резанул звуком по ушам, а зрители напротив хранили непонимающее молчание, лишь стали переглядываться.

Женя попыталась спасти ситуацию, поспешно добавив:

– Не только мсье де Гиз, конечно, ещё и мсье Рошар и мадам Бланше, им тоже большое спасибо…

Кто-то из присутствующих подавился шампанским и закашлялся, а некоторые начали откровенно ухмыляться. До Жени внезапно дошло, что она оговорилась, и она в ужасе выпалила:

– О боже, боже, прошу прощения, я хотела сказать «мсье Бланше и мадам Рошар»…

Кларисса, стоящая недалеко от сцены, не выдержала и прыснула, пряча лицо за шляпкой. Женя начала задыхаться. Она открывала рот, пытаясь выдавить из себя правильные фамилии, но лишь затравленно сипела. Внезапно прямо перед ней возникла угольно-чёрная рука с часами на запястье, выхватившая микрофон из стойки, и мужской голос весело произнёс:

– Спасибо, мадам Арно, сразу видно в вас креативного человека, который не боится нетривиальных решений.

Продолжая болтать, Фабрис подтолкнул её в направлении выхода со сцены, и Женя на негнущихся ногах зашагала к ступеням. Она настолько хотела провалиться сквозь землю, что вселенная, вероятно, её услышала – эпичное выступление завершилось тем, что Женя практически рухнула с помоста в объятия Роше, имевшего неосторожность вежливо подать ей руку.

Эдуар быстро сориентировался и оттащил невменяемую Женю подальше, в тень деревьев, и, оставив её подпирать спиной кипарис, испарился. Впрочем, через минуту он вернулся с бокалом шампанского.

– Держи, на тебе лица нет!

– Лицо есть, запомни его получше – это лицо человека, который только что опозорился у всех на глазах… – отстранённо произнесла Женя, не заметив, что перешла с начальством на «ты». – И валерьянка не помогла…

Эдуар хохотнул.

– Да ладно, всё было не так уж и ужасно, не переживай! Завтра никто из присутствующих ничего не вспомнит, уверяю тебя, – он наклонился к ней, словно собираясь открыть тайну, и прошептал, обтдавая тёплым дыханием: – Менеджер кейтеринга сообщил, что гости уже распили шесть ящиков шампанского из восьми приготовленных.

Женя перевела взгляд с травинки, застрявшей в ремешках босоножки, на Эдуара. Готовая вот-вот позорно разрыдаться, она схватила предложенный фужер и сделала большой глоток. На глазах выступили слёзы, и сквозь их пелену лицо мсье Роше потеряло резкость, и остались видны отчего-то только его губы, прямые и сжатые…

«Я что, пялюсь на его губы?! – она поспешно отвела взгляд. – Он заметил? Господи, ниже падать просто некуда…»

Она сделала ещё один глоток. Шампанское не принесло успокоения, скорее служило лишь поводом занять подрагивающие руки.

– С удовольствием бы поболтал с тобой ещё, но нужно завершить официальную часть, – произнёс мсье Роше. – Так что развлекайтесь, мадам Арно, увидимся позже.

Он направился к группе гостей, среди которых была Моник. Подруга что-то говорила, активно жестикулировала, не забывая при этом широко улыбаться. Подошедшего Эдуара она расцеловала в обе щеки и вовлекла в беседу. Через минуту к ним присоединился и Фабрис.

В вечернем воздухе вновь разнеслась мелодичная музыка. В целом народ был занят разговорами, смехом и собственными бокалами, а Женя будто вновь стала тенью, до которой никому нет дела.

«Оно и к лучшему».

– Принести вам ещё шампанского, мадам Арно? – рядом оказался Люк.

«Что хотел сказать тем словом Ворон? – пронеслась в голове недавно озвученная им строчка из стихотворения. – И действительно, что я хотела сказать со сцены? Вот же накаркал под руку, стихоплёт чёртов!»

– Мадам? Всё в порядке?

– Не вынесла душа поэта позора, мелочных обид, – ответила ему Женя по-русски. –  Восстал он против мнений света… Хрен, блин, в томате. Просто кошмар. Провал века.

– Прошу прощения? – брови Люка взметнулись вверх, а Женина растерянность, достигнув апогея, превратилась в желчное раздражение.

– Вам, мсье Фурье, заняться больше нечем? Что вы ходите за мной со своими стишочками?!

На лицо Люка вновь опустилась маска равнодушия.

– Хорошего вечера, мадам Арно.

Он обошёл её и растворился в сгущающихся сумерках, а Женя едва не застонала от собственного идиотизма.

«Да что со мной такое! Ещё и Люка ни за что обидела… Ладно, завтра извинюсь, а сегодняшний вечер позора пора заканчивать…»

Женя резко развернулась и чуть не врезалась в подбежавшую Элен. Девушка была явно чем-то взволнована, её кукольное личико морщилось, словно в попытке сдержать слезы, а ещё…

«Боже, а эта во что вырядилась?! Тоже не знала про дресс-код?»

Сегодня Элен изменила своему обычному пристрастию к обтягиваюшим мини-юбкам и глубоким декольте. На ней красовался мешковатый балахон ниже колен с бахромой по подолу. Расцветка представляла собой хаотическое смешение ломаных линий и абстрактных пятен, словно дизайнера в процессе создания этого наряда укачало и стошнило. Светлые волосы были подняты наверх и прихвачены шелковым платком на манер хиппи из шестидесятых. Длинные позвякивающие серьги в этническом стиле и целая связка разномастных кулонов и бус довершали странный, совершенно не провансальский образ.

– Эжени, прошу, помоги мне, – выдохнула Элен. – Это вопрос жизни и смерти!

– Что случилось?

– Фабрис попросил меня срочно принести из подвала одну штуку из запасников музея. Какую-то там имитацию антикварной блохоловки. Хочет продемонстрировать её одному из гостей, большой шишке из муниципального совета.

– И в чём проблема? – Женя непонимающе нахмурилась.

– В том, что меня только что пригласил на танец Жан-Пьер!

– А кто это? – глупо уточнила Женя.

– О-ля-ля, ты не знаешь Жан-Пьера? – Элен была не на шутку возмущена. – Он работает в ресторане, правая рука шефа Агилара. А какие у него кудри… чёрные, как смоль… И такие сильные руки…

– У шефа Агилара? – Женя окончательно запуталась. Конечно, она была знакома с шеф-поваром отеля, но никогда не задумывалась, что пузатый ворчливый Агилар может стать объектом чьих-то романтических мечтаний.