Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Организатором и директором этой Школы стал Казимир Стабровский, окончивший в 1894 году петербургскую Академию художеств. В 1901 году он обратился в Совет Академии с предложением организовать в Варшаве художественную школу и получил «Свидетельство на право преподавания рисования в средних учебных заведениях».

Школа была новой во многих отношениях. Студенты проходили через студии всех педагогов, занимаясь поочередно всеми видами чистого и прикладного искусства от живописи, скульптуры до проектов декораций, перспективного чертежа, оформления книг и керамики. Много времени уделялось пейзажу, каждое лето устраивались пленэры с выездом на длительное время в какую-нибудь живописную местность.

В Школе Чюрлёнис сближается с семьей своего товарища, Бронислава Вольмана, младшая сестра которого, Халина, становится одной из его учениц музыки, а мать, Бронислава Вольман, – покровительницей его творчества. Иногда она покупала и некоторые его работы. В 1903–1907 годах Чюрлёнис написал симфоническую поэму «Море» и посвятил ее Брониславе Вольман.

Летом 1905 года семья Вольман пригласила его поехать с ними на Кавказ: «Представь себе – я видел Кавказ… Я видел горы, – тучи ласкали их», – писал он брату[252].

А на следующий год они же снабдили его средствами на поездку со Школой по культурным центрам Средней Европы.

1 сентября 1906 года Чюрлёнис пишет Брониславе Вольман из Праги: «Небо окутано зеленоватым туманом, словно заткано серебряной паутиной. Кое-где звезда, будто заблудившаяся, попавшая в сети мушка трепещет золотыми крылышками, а в самом центре – луна-паук смотрит значительным, мигающим большим глазом. И все происходит в какой-то священной тишине…

Луна закатилась, и ярко засверкали звезды, чудеснейшая часть небосвода: Орион, Плеяды, Сириус, эта „Калифорния“ по Фламмариону. Вспомнил я обратный путь после той нашей прогулки; тогда небо тоже было таким, но это, пожалуй, еще прекраснее. В подобные мгновения хорошо забыть, откуда ты и куда идешь, как тебя зовут, и смотреть на всё глазами ребенка…

Наверное, лишь путешествие приблизительно дает такую жизнь…»[253].

Камиль Фламмарион, упоминаемый Чюрлёнисом, – французский ученый-астроном. Его научно-популярные книги, основанный им журнал «Астрономия» были созвучны интересу Чюрлёниса к красоте звездного неба, к завораживающей бесконечности космоса, который он населял своими видениями.

Возвратившись из этой поездки, он принимается за живописный цикл «Знаки зодиака». Константин Паустовский в своем очерке «Ветер скорости (Из путевого дневника)», писал: «Пожалуй, никто из художников не передавал с таким мастерством ночь и звездное небо, как это сделал Чюрлёнис в серии своих картин „Знаки зодиака“»[254].

Зодиак, по древним легендам, – это цепь созвездий, вдоль которых пролегает путь солнца, луны, планет. Их двенадцать – как месяцев, как двенадцать темперных листов Чюрлёниса…

«Красочные сочетания, красочные гаммы в его произведениях были исключительно красивы и пленительны, – пишет Остроумова-Лебедева. – Из ранних его работ мне очень нравились картины „Кладбище“, из более зрелых – „Солнечная соната“, „Рай“, „Rex“, „Морская соната“, „Фуга“, из цикла „Зодиака“ – „Стрелец“ и многие другие…»[255].

«Краски его были нежны и гармоничны и звучали, как прекрасная, тихая музыка. Фантазия его была бесконечна. Я очень увлекалась его вещами. Мне они казались музыкой, прикрепленной красками и лаками к холсту. Их сила и красочная гармония покоряли зрителя…

Чурлянис, будучи живописцем, одновременно был и хорошим музыкантом. И его вторая профессия ярко чувствовалась в его живописных вещах. Темы его картин часто также показывали его увлечение и интерес к астрономии. Он изображал огромные мировые пространства, где звезды водят хороводы, а на земле текут широкие реки, где безграничные пространства морей отражают грандиозное небо»[256].

«Жизнь его, – по видению Вячеслава Иванова, – запуталась в волокна хвоста какой-то апокалиптической кометы, его увлекшей и восхитившей от земли. Он неустанно пронзал эти волокна остриями своих пирамид, своих столпообразных утесов. Острия и пики терялись в облаках и вновь прорезали их. Так бежал этот дух от земли к Богу». Иванов считал, что творчество Чюрлёниса граничит с ясновидением. Это «хаос, где музыкальная стихия искала воплощения в текучие формы и красочные соответствия. Любопытнее и убедительнее, – продолжает Вячеслав Иванов, – этот духовидец тогда, когда он ставит себе задачу уже иррациональную для живописи: когда он непосредственно отдается своему дару двойного зрения»[257].

Есть одна хорошо известная картина Чюрлёниса, о которой напомнил в своей речи на похоронах Чюрлёниса Фердинанд Рущиц, один из его профессоров. «Из пробуждающегося света является птица, которая, широко взмахивая крыльями, облетает горные вершины и летит вдаль. Это – „Весть“. С такой вестью пришел Чюрлёнис. Он был вестником нового, молодого искусства, поставившим на нем собственное тавро. Своей стране и своим соотечественникам он возвестил Красоту пробуждающейся в них Весны. И оставил нас также весною»[258]

Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры - _49.jpg

М. Чюрлёнис. Весть

Есть еще одна картина Чюрлёниса с такой же птицей. Это – вторая картина из триптиха «Путешествие королевны». На вершине холма сидит большеголовое дитя. Ручонки его протянуты к пушистому шарику одуванчика. А над ним, над этой трогательностью первой встречи крохотного человеческого создания с природой, опустив большие крылья, зависла большая темная птица… Что это? Предчувствие? Предвидение собственной судьбы? Или предупреждение перед встречей с реалиями жизни?

30 июня 1908 года в восточной Сибири взорвался и исчез Тунгусский метеорит – космический пришелец, оставивший нам загадку своей сути…

Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры - _50.jpg

М. Чюрлёнис. Путешествие королевны

А Чюрлёнис лето 1908 года проводит в Друскининкае, в Паланге. Он работает над музыкальной «Фугой d-moll», и другой «Фугой», выполненной темперой. «А я опять рисую, – писал он невесте, Софии (Зосе) Кимантайте, 22 июня 1908 года. – И не могу оторваться – так хочется мне рисовать… Кончил „Сонату“, написал „Фугу“, а сейчас рисую новую „Сонату“…»[259].

Фортепьянную «Фугу d-moll» и живописную, темперой, он заканчивает осенью 1908 года, уже в Петербурге.

Фуга, как говорит литература о музыке, – многоголосое полифоническое произведение, когда мелодия, исполняемая одним голосом, повторяется («имитируется») другим вслед за первым…

В нижнем ярусе картины Чюрлёниса, наиболее темном, ночная природа выглядит скованной мертвым сном. Большая зеленая ель выписана объемно и детально. На тонких стеблях, напоминая звезды, мерцают желтые огоньки цветов. Там, за елью, силуэтом – то ли лес, то ли старинный город…

В следующем ярусе мелодия елей повторяется и усложняется. Это уже не просто ели, а очертания, напоминающие склонившиеся фигуры людей, сидящих на высоких пьедесталах. «Это, – пишет автор монографии о Чюрлёнисе Марк Эткинд, – скованные мертвым сном на своих тронах короли литовского фольклора, олицетворяющие ночь и ночной холод»[260].

Развитие темы завершается в верхнем ярусе, проникнутом ясностью и спокойствием… Впечатлению тишины и покоя особенно способствует отражение в неподвижной глади воды. Но, как принято в фуге, отражение оказывается далеко не зеркальным. Здесь Чюрлёнисом применен композиторский прием построения фуги.

вернуться

252

Там же. С. 38.

вернуться

253

Там же. С. 39.

вернуться

254

Паустовский К. Г. Избранное. М., 1961. С. 146.

вернуться

255

Остроумова-Лебедева А. П. Автобиографические записки… С. 462.

вернуться

256

Там же. С. 410.

вернуться

257

Цит. по: Маковский С. К.Портреты современников. С. 601–602.

вернуться

258

Цит. по: Ландсбергис В. Соната весны. Л., 1971. С. 26.

вернуться

259

Цит. по: Эткинд М. Мир как большая симфония. С. 74–77.

вернуться

260

Там же.

65
{"b":"827175","o":1}