Уже через короткое время, Видан прекрасно представлял всё его путешествие, и то, что здесь случилось, словно, видел собственными глазами, словно следил. Вот Грязка идёт под ливнем, быстро, как может, передвигая ноги, постепенно трезвеет и, вдруг, замирает на месте…

А потом? Потом поисковая нить растаяла, будто исчез человек посередь дороги. Колдовство было добротно наложено. Но у индрика было особое чутьё, недаром он одной парой ног всегда в нави, а другой в яви.

Чудесный конь фыркнул, мотнул головой и медленно двинулся вперёд. Он то и дело останавливался, но двигался в сторону пойменной луговины.

А Видан рассуждал о том, что же так могло подействовать на Грязко, заставив потерять себя?

Что-то его привлекло, поманило так, что он забыл обо всём. Шарахнулся в сторону. Побежал, как ни странно в сторону обратную своему дому, к которому стремился.

Индрик шёл по следу, брезгливо пофыркивая, что-то его нервировало и злило. Наверное, он видел и чуял значительно больше своего хозяина. И Видан, уже в который раз сожалел, что его верный помощник лишён дара речи.

Петляющая между палисадами нить провела краем господской разделяющей полосы вдоль течения реки, спустилась к излучине, густо заросшей ивняком, туда, где она мелела, постепенно превращаясь в болото. С этой стороны крепости не было жилищ, только изрезанный оврагами берег в узорах протоптанных стадами троп.

Отчаянно каркнул в вышине призрачный ворон, предупреждая об опасности.

На проплешине меж стройных стволов молодого березняка у чёрного ровного, как стол, камня топтался огромный белый волк, кружил, что-то вынюхивал на земле. Возвращался к протоптанной стёжке, ведшей через заросли и обратно к камню, вёл себя, как пёс, который внезапно потерял след.

Это было интересно. Белый волк и сам по себе большая редкость. А уж его поведение, совсем ни в какие рамки не входило, слишком разумное. Оборотень или просто волк-одиночка? О том, что это слуга Велеса думать не хотелось. Прошлая встреча с божеством лично ему не принесла ничего хорошего, лишь тревогу и печаль о будущем. Только и в случайные совпадения ведьмак не верил, скорее в закономерность следующих друг за другом событий.

Видан поторопил своего коня. Но, как бы мягко не ступал индрик, волк всё же насторожился, уловив приближение нежданных гостей. И когда они показались на полянке, заметить удалось, только светлую спину, мелькнувшую среди густой зелени подлеска.

Первой мыслью было догнать беглеца. Возможно, что перед ним был виновник расправы над тиунским стадом.

Открывшаяся во всех подробностях картина заставила отложить выяснение этого до следующего раза, если таковой представится.

Камень-стол был чёрен не по природе своей, а от того, что пропитался кровью, которую не мог уже смыть ни один ливень. Тёмно серый от природы он стал черновато бурым с потёками от обильных подношений.

У этого места был хозяин или хозяйка. Кудесник умело скрывал свою природу. А коли есть чёрный волхв, значит, должен быть и страж.

Видан спешился, пустив индрика рыскать свободно, а сам занялся обследованием находки. Но зверь чувствовал некую тревогу, нервно озирался, старался быть ближе к ведьмаку. И это было настолько необычно в его поведении, что пришлось выпустить немного силы, чтобы оградить себя от неожиданного вторжения.

Здесь было чисто. Никакой сорной травы, только низко выкошенный зелёный ковёр. Очищенная от вездесущих мхов и лишайников, всегда покрывающих камни в сырых местах, длинная плита из известняка с выбитыми бороздками и углублениями для стока крови.

Осознание, что он оказался на старинном капище, было неожиданным открытием. Камень был опосредованным алтарём и малым жертвенником Чернобога. Древним настолько, что значения некоторых рун, которые в изобилии покрывали обтёсанные бока камня, ведьмак не знал.

Нет, он не мог похвастаться тем, что за свой долгий век изучил все письмена – не был книжником, больше практиком. Только редко что-либо могло его удивить настолько сильно. Все эти непонятные знаки так хитро вплетались в текст, что высеченное послание полностью теряло смысл, превращаясь в бесполезный набор слов.

Жертвенником пользовались регулярно, достаточно часто, чтобы навести на неприятные мысли и предположения пепельным ворохом прожитых лет закруживших в голове.

Он ещё раз обошёл алтарь. Солнечные лучи уже знатно облизали поверхность, высушили, сделав безликой. Только в самом низу возле земли таилась влага, окрасившая перчатку в сгустки свернувшейся крови.

Видан приблизил пальцы к носу. Металлический запах ударил по нервным окончаниям знакомым сочетанием.

Да, он не ошибся, именно здесь прошлой ночью свершилось убийство. Именно здесь закончил свои дни Грязко. Кровавая треба свободным человеком тёмному властелину.

Грязко пришёл сюда сам, одурманенный каким-то зовом. Ведьмак вспомнил безмятежное выражение лица покойника – мужичок до самого конца так и не понял, что с ним собираются сотворить, так и ушёл в блаженном состоянии неведения.

Ведьмак снял бересту с нескольких наиболее массивных стволов и занялся копированием. То, что эта загадка имеет непосредственное отношение ко всему происходящему в округе, он не сомневался.

С тех самых пор, когда люди заключили с конклавом ведьмаков договор на защиту своих земель в лице удельных Князей и Совета волхвов, человеческие жертвы были запрещены. Слишком дорого для всех обошлась последняя война с тёмными силами. Прошло уже больше трёх столетий, но всё ещё, то там, то здесь кто-нибудь, да переходит грань дозволенного.

Индрик предупреждающе утробно зарычал, скрипнул зубами. Дрогнула охранная вязь. И ведьмак напрягся, зашарил глазами по берегу, ожидая, но не находя никаких признаков движения. Только шумел ветер в кронах березняка. Только качалась осока и заросли тонких прутов лозины, спускавшихся к воде дружной порослью.

Но уже висла над поляной какая-то вязкая настороженная тишь, словно куполом накрывая пространство. И только одно существо могло так охотиться. В это не верилось, но рука привычно и бесшумно вытянула из ножен меч, а пальцы другой заискрились, выплетая заготовку, которая по обстоятельствам могла преобразоваться в необходимое оружие или защиту.

Мелькнул справа край чёрного костяного гребня. Дрогнул низкий подлесок. Обходя дрожащий осинник, длинное чёрное тело «охранника» блеснуло на солнце чешуёй. Зверь подбирался ближе, скрываясь в зарослях, словно давал время незваным гостям ретироваться.

«Странно себя ведёт, – подумал ведьмак. На это можно было дать лишь одно объяснение. – Или слишком сыт, или …»

Ответ не замедлил себя показать.

Над краем поляны взвилась уродливая голова с нелепой, похожей на птичий клюв мордой. Длинное змеиное тело, ещё мокрое от воды, из которой он вылез, рассеивало радужные сполохи. Острошипый костяной гребень расправился, устрашая. Показывая злость, чудище зашипело, выставляя напоказ парные клыки. Сверкнули золотом вертикальные зрачки.

Аспид выполз ближе, глубоко впиваясь когтями в дёрн, тяжело и как-то неуклюже переступая. Трепыхнул кожистыми крылышками.

И у Видана пропало всякое желание его убивать. Ибо перед ним был малыш, всего в семь шагов в длину. Но и раздумывать, что с ним делать не пришлось. Ибо индрик видя своего лютого врага, осознал, что тот ещё глуп и слаб, бросился вперёд, показывая всю свою суть.

Ни остановить боевого друга, ни защитить ведьмак не успел. Всё произошло до нелепого, дурно. Безрассудство наказуемо. Индрик предполагал покончить со змеёнышем одним махом, одним укусом, схватив за горло. Но аспид извернулся, проявив поразительную для своего возраста ловкость, отпрянул в сторону. Зубы зверя клацнули, хватая воздух. И тут же взвился, шипя, змеиный хвост, жаля противника в заднюю ногу.

Индрик отпрыгнул и завалился набок, теряя всю свою отвагу и нахрапистость. Пристыженно взвыл. Постарался вскочить, но снова упал, теряя силу. Яд уже начал своё убийственное действо, парализуя жертву.