Николаевич обходил меня посолонь, будто все еще в надежде услышать хоть какое-то оправдание. Оправдываться мне хотелось меньше всего.

– Тогда извольте объяснить, что это такое?

Он задрал рукав своего кителя – тот, будто только и пошитый ради таких эксцессов, легко сдвинулся. Реши я повторить такой фокус со своим, и ничего бы не получилось.

Руку старика украшала изящная вязь татуировок. Едва он обнажил их, как они вспыхнули, переливаясь на свету радужным спектром.

– Подручные, – хрипло проговорил, недолго думая над ответом. Старик нахмурился, будто я только что брякнул самую большую ложь в своей жизни, а я продолжил: – Это метка, которую получает человек, с которым был заключен контракт.

– Однако, должен признать, что ошибался в вас, юный князь. – Мой ответ неприятно кольнул старика.

И тогда я начал расстегивать пуговицы своего кителя, швырнув его наземь, будто мешающуюся тряпку. Поднявшийся вдруг ропот защекотал слух, зашевелились и Белые Свистки, и чуть ли не заснувшие инквизатории. Икнул Дельвиг, зажимая рот руками, мажорчик Орлов же качнул головой, вскинув руки и поудобней развалившись на своем стуле.

Генерал не сводил с меня глаз, жестом останавливая спешащих ему на подмогу служителей правопорядка. Вот черт, а я ведь даже как-то и не подумал, что подобную мою выходку могут невесть как воспринять. Что я делал бы, если бы мне заломили руки? Как бы оправдывался?

Не желая отвечать на подобные вопросы даже самому себе, подобно генералу задрал рукав рубахи, показывая ту же метку, что осталась на моем запястье после того, как я заключил свой первый контракт с Биской.

– Однако. – К Николаевича не дрогнул ни один мускул на лице, но я почему-то сразу же понял, что он удивлен. Другие выражали свое удивление кто как умел. На этот раз уже икнул Женька, раскрыв рот еще шире. Кто-то охнул, кто-то покачал головой. Орлов же, еще минутой назад давивший лыбу, сейчас больше походил на холодную, восковую фигуру. Он словно прямо сейчас готов был встать и удавится.

– И давно это у вас?

– Можно это останется тайной? – попросил, и генерал лишь кивнул в ответ, прикрыв глаза в знак согласия.

– Попрошу вас одеться, юный князь, и занять свое место. Зайдите ко мне завтра после завтрака до первого занятия.

Мне оставалось лишь согласиться.

До конца дня я обратился в предмет всеобщего внимания. Будто поняв, что я стал новым городским слухом, инфантер-генерал резко сдал позиции, решив, что утруждать уши не слушающей его братии примерно то же самое, что метать бисер перед свиньями. Ретировался, заявив, что мы свободны до шести вечера, когда нам будут выданы ключи от будущих апартаментов.

Я чуял, что Леня и Евгений готовы разорвать меня на части клещами своих расспросов. Из милого толстячка и вытянутой шпалы они разом обратились в голодных до подробностей акул. Спасение у меня было только одно – я сослался на зов грешной плоти, решив хоть на мгновение, но уединиться в ближайшем сортире.

Что ж, надо отдать мне должное, я все еще витаю в облаках и лелею детские надежды, что в другом-то мире хоть что-то, а должно быть по-другому.

Ждал ли я гостей? Скорее, догадывался, что они чертиком из табакерки явится по мою душу.

В этот раз все оказалось даже круче, чем я мог предположить. Орлов выскочил на меня едва ли не из туалетной кабинки, будто только там меня и поджидал. Скрипнувшая за моей спиной дверь говорила, что пришла подмога, но только не ко мне. Я лишь слегка глянул через плечо – дружки, тусовавшиеся с мажорчиком. Какой-то доходяга и здоровенный, едва ли не под два метра ростом великан. Не иначе как в этом мире была какая-то особая мода на здоровяков: уже не первый за последние несколько дней.

Я устало выдохнул. Ну вот, вырвался, называется, из одних проблем, чтобы угодить в другие. Даже смешно стало – видать, мельчаю. Недавно уконтропупил темного мага, знатного эльфианца, промышлявшего темными делишками, и пару-тройку его подельников, а сейчас разбираюсь с хулиганами в школьном туалете.

Орлов был неизменен – прилизанная прическа, едва ли не стоявшая столбом, белый китель сгинул в небытие, верхняя пуговица рубахи расстегнута.

Он схватил меня за ворот, что есть силы припечатал к ближайшей стене, задрожало зеркало. Я глянул на его руку – мне вполне хватило бы ловкости вывернуться из его до нелепого смешного захвата. Просто хотелось выслушать, что же мажорчик хочет мне сказать. Вряд ли что-то достойное моих ушей, но вдруг? Можно же хоть еще немного побыть наивным?

– Слушай сюда, Рысев, и слушай внимательно. – Он склонил голову набок. Его дружки приближались ко мне с обеих сторон, будто давая понять, что деваться некуда. Группа поддержки для мистера Неуверенного.

Наверное, где-то внутри меня умер гениальный актер, претендовавший на «Оскар». Я боязливо натянул самую боязливую моську, какую можно только было себе представить. Мажорчик едва ли не просиял, как ее увидел, встрепенулся и оживился. Я так и читал в его глазах: «Ба! Да новый Рысев-то дутым старым оказался! Встряхни его хорошенько, и он посыплется, что одуванчик».

Троица была словно слетевшиеся на кровавый пир падальщики – то, что они питались чужим страхом, у меня сомнений не вызывало.

– Эта твоя метка – фикция, ведь так? Отвечай! – Он встряхнул меня, да так, что я затылком ударился о кафель стены. Боль неприятной иглой вонзилась в голову, желание разукрасить эту смазливую мордашку под краснощекого клоуна пробуждалось во мне с каждой секундой все больше и больше.

– А тебе до жуткого бы хотелось, чтобы она таковой оказалась, да?

– Ты же ничтожество! Уверен, ты и сам это понимаешь, откуда у тебя могла взяться лицензия? Купил? Украл?

– О, да я вижу, ты так и не выучил никаких новых слов. – Я зло и некрасиво оскалился. Еще момент назад праздновавший возвращение Рысева былого Орлов отстранился, увидев неприглядное для себя зрелище. Страх, который он так старательно пытался внушить мне, теперь сам смотрел на него из моих глаз, нещадно копался в грязном белье его мыслей, словно желая вытащить его наружу.

– Слушай, ты, мелюзга! Забыл? – Огромный, словно бык, парнишка отстранил мажора в сторону, поигрывая мышцами. В его тупой башке уже давно сложился стереотип, что одним лишь громким басом и шириной бицепса можно достичь чего угодно.

Я же знал совершенно другое.

Чем больше шкаф, тем громче он падает.

Я плюнул ему в лицо. Качнувшись, будто вместо слюны у меня был яд, он попятился. Тяжело дыша, тщетно искал в карманах хоть какое-то подобие платка, а нашел лишь грязную тряпку.

– Ты! Ты! – Мускулы, коими давно заплыл мозг, мешали ему найти нужные слова. Вместо них на полученное только что оскорбление он решил ответить силой.

Стоило отдать должное – он был шустр. Кулак впечатался в стену буквально за мгновение до того, как я присел. Здоровяк резко взвыл: одно дело долбить чужие черепушки, другое – крошить голыми руками каменные стены.

Стены уборной оказались крепче. Лопнула плитка, покрываясь паутиной трещин, мерзко захрустела. Я резко рванул вперед, ударив головой открывшуюся грудь великана. Потеряв дыхание, вылупив глаза, будто выброшенная на берег рыба, он принялся шамкать ртом.

– Ах ты мразь!

Второй приятель из группы поддержки был тут как тут. Что ж, у меня и для него найдется подарочек. Великан, все еще надеявшийся устоять на ногах, с грохотом повалился на ближайшую к нему кабинку, выламывая двери. Мой новый противник встал в боевою стойку. Неудивительно, что эта троица задевала былого Рысева всякий раз. Здоровяк, драчун и подпевала-острослов на главных ролях – таких любая школа знает.

Ему разве что не хватало боевого пищания в азиатском стиле. Он швырнул тело ко мне в едином прыжке, я всего на миг моргнул. Демоническая защита приняла его удар как должное, даже не крякнув, я же получил возможность безболезненно огреть паршивца по голове: словно обескураженная кукла, он зашатался из стороны в сторону, чудом держась на ногах.