1 часть

Холодные и глубокие ночные воды быстрой реки приняли разгорячённое неравным боем тело Глеба. Окунувшись с головой, русич вынырнул в десятке метров от берега и поплыл, влекомый течением, направляясь на другую сторону. Тяжёлый меч тянул его вниз, а в воздухе жарко и жадно шоркали половецкие стрелы, улетая далеко вперёд. Но бить стрелой наугад в ночной тьме – лишь зря тратить боезапас. И поэтому Глеб ничуть не опасался за свою жизнь… Сотник княжьей дружины возглавлял посольство своего князя-волхва Остромысла в столицу соседнего княжества уладить союзные дела против воинственных хазар. Те частенько стали тревожить набегами окраинные земли Руси, чиня дела разбойничьи, разоряя сёла и деревни и уводя в полон русичей. Заключили договор, скрепили печатями, решив, что совместну походу на ворогов – бысть! Братья-близнецы Воислав и Годимир, княжившие в соседних Остромыслову княжествах, почитали его, как старшего в роду. После гибели их отца, князя Благояра, юные княжичи частенько навещали своего дядьку Остромысла, и не знали отказа в помощи! Сам ли князь, воеводы ли, тиуны и прочие опытные в делах ратных и хозяйственных люди Остромысла помогали сим орлятам стать на крыло. А ныне вот и самому Остромыслу помощь надобна – разве откажешь?! Завершив дела посольские, Глеб испросил княжьей милости побывать дома, повидать своих стариков, живших в деревне у южных границ княжества. Деревеньку эту некогда пожаловал во владение отец Остромысла князь Невзор деду Глеба, воеводе Ведмедю за долгую и верную ратную службу. А старик-то и порадоваться княжьему дару толком не успел – сгинул в лесах на охоте. Исчез, как сквозь землю провалился!.. Князю Невзору и его сыну Остромыслу служил ратной службой и отец Глеба Радогост, и также был пожалован деревенькой. А ныне и сам Глеб за хватку в бою, за силушку-мощь, да за светлую голову уж до сотника вырос. Даром, что молод годами еси! А уж тятька Радогост, как проведав сие, был доволен сыном:

– Глебка, ты этак и деда свово, княжьего воеводу, за пояс заткнёшь! Знал бы отче Ведмедь каков внук у него удал, от возгордился ба!..

"Возгордился ба!.." – вспомнил Глеб отца, выжимая полотняную рубаху на берегу. Перед его глазами, как написанная, стояла картина его разорённой деревни. Матушка со стрелой в груди и тятька, лежащий с окровавленным мечом в руке, и с разрубленной половецкой саблей головой. Вместо домов всюду дымящиеся развалины, и ни одной живой души в округе… Схоронив родителей, Глеб в одиночку и налегке бросился в погоню за половцами. Выследил, нагнал и ночью напал на их лагерь. Кровь за кровь! Да и интересно ему было, сколько татей здесь шастает? Схватив первого половца, стоявшего в стороже, за шиворот и хорошенько приложив его по башке рукоятью меча, Глеб узнал, что половецкого нойона, разорившего его деревню, зовут Дурут… Глеб не пощадил татя, в сердце его клокотала ярость к убийцам и разбойникам, пришедших с лихом на землю Русскую. Вскочив на коня, он свирепо ринулся в дремлющий половецкий лагерь, круша всё и всех на своём пути. Его меч не знал промаха, половцы падали, сражённые могучей рукой! Средь догорающих костров охраны он увидел связанный полон, и для себя решил, что не даст ворогам безнаказанно утечь в свои степи. Опытный воин понимал, что в одиночку с полутора сотнями ворогов ему не справиться, но скакать за подмогой к князю Остромыслу просто не было времени… Пробившись к высокому речному берегу сквозь нестройную толпу выскочивших из своих кибиток и шатров степняков, Глеб спешился. Его верный боевой друг жеребец Саврас, умирая, рухнул наземь, израненный половецкими стрелами. И самого сотника достали две стрелы, пробив левое предплечье и пропоров вскользь правое бедро. В горячке боя Глеб не почувствовал боли, и, избавившись от стрел, он с кручи обрыва нырнул в реку… Отжав мокрую одежду и кое-как перевязав раны, он сразу двинулся в обратный путь, рассчитывая его сократить, напрямую лесом пройдя большую речную излучину. Однако, пройдя с полтора десятка перестрелов* по лесной чащобе, Глеб вышел на полянку и остановился, как вкопанный. Ему навстречу с другой стороны этой полянки не спеша вышел огромный старый медведь. В лунном свете его шерсть тоже как будто слегка светилась, отливала чистым серебром, а в глазах зажглись маленькие зелёные огоньки… Глеб невольно сделал полшага назад и из ножен за спиной выхватил меч. Привычная тяжесть оружия в руке вселила в его душу прежнюю уверенность бывалого ратника. Теперь он готов к схватке со зверем! Однако медведь не спешил нападать. Он остановился, вытянул морду к Глебу и с шумом потянул воздух носом. Затем стал на задние лапы во весь свой могучий рост, а передние развёл в стороны, будто желая заключить Глеба в свои объятья. И глухой голос, походивший на медвежье рычание, отчетливо произнёс:

–Ну, вот и свиделись. Здравствуй, внучок!..

Глеб застыл, как громом поражённый…

*перестрел – древнерусская мера длины, равная полёту стрелы (60-70 метров)

2 часть

– Ну, что ты застыл, Глебка? Столь годков минуло, забыл, поди, меня? – и огромный медведь принял человеческий облик. Детские воспоминания яркими картинками пронеслись перед глазами Глеба: перед ним стоял его дедушка Ведмедь, бывший княжий воевода, исчезнувший на охоте много лет назад.

– Дедушка?! Мы искали тебя премного, да не нашли и схоронили уж – еле ворочающимся от удивления языком вымолвил Глеб – а ты жив еси!

– То был промысел божий. Велес* меня призвал служить ему. Тогда на охоте на меня ведмедь* вышел и заговорил со мной языком человечьим, с тех пор и поныне здесь творю я волю Велесову в одном из образов его – поведал внуку Ведмедь.

– Ну, коли ты ныне Велесу служишь, то должен ведати, как и почему я здесь оказался – молвил Глеб.

– Ведаю! О половецком набеге, о гибели деревни и родичей твоих. Аз узрел и месть твою татям половецким – вельми добёр ратник! Один без малого два десятка злыдней упокоил! – довольно потёр руки Ведмедь – не зря тебя Остромысл сотником своей дружины пожаловал.

– А я не считал битых, дедушка. Важнее, сколь их в живых осталось. Узрел сотни полторы, тако надобно князя известить! Пусть погонею достанет ворогов, да полон освободит! – снова обеспокоился Глеб.

– О том не тужи, внук! Тотчас весточку князю отправим , а с полоном мы волею Велеса и сами управимся – молвил Ведмедь – а ты со мной пойдешь к волхву Ведомиру, надобно раны твои исцелить. Он недалече живёт.

С этими словами дед снова принял облик медведя, острым когтем подцепил кусок бересты с ближней берёзки и бросил его Глебу:

– Пиши князю, Глебка!

Тот достал нож-засапожник и нацарапал короткое послание Остромыслу о набеге половцев, а Ведмедь махнул лапой, и с вершины высокой ели мягко спланировал вниз крупный филин.

– Филя, отдай письмо князю Остромыслу! Скоро велю! – Ведмедь подал филину в клюв свёрнутую в трубочку берестяную грамоту. Птица бесшумно взмахнула крыльями и взмыла в ночное небо.

– Князь получит твои письмена, и чуть свет его ратники пойдут в погоню за ворогом. А мы тотчас к Ведомиру, а потом, пока лечат тебя, мы с робятами половецким полоном займёмся – Ведмедь ловко взвалил Глеба себе на спину – крепче держись, внучок!

И огромный зверь скачками понёсся по ночному лесу. Глеб распластался у него на спине, припав щекой к его холке и крепко ухватившись руками за мохнатую шкуру. Вскоре за деревьями мелькнул огонёк оконца одинокой избушки, стоящей на небольшой полянке-капище, уставленной деревянными фигурами древнерусских богов.

– Иди, Глебка, к Ведомиру. Он исцелит тебя. А мы покуда с ворогом переведаемся! – остановил свой бег дед Ведмедь и припал к земле, ожидая, пока внук спустится с его спины вниз.

– Дедушка, а про каких робят ты говоришь? С кем наш полон отбивать будешь? – разобрало любопытство Глеба.

– Так про воинство Велеса глаголю я – Ведмедь снова махнул лапой, и из-за деревьев по одному и попарно стали выходить на полянку крупные медведи, обступая своего вожака: – вот зело добры бойцы! Стражи и защитники леса и всех тварей, в нём живущих, от мала до велика!