– Вы правы, Иван Иванович, и очень жаль, что в тех краях у нас нет верных людей, которые могли бы выяснить, что в рассказах о русских из Новой Франции правда, а что нет. Может быть, Михаил Илларионович Воронцов нам поможет? Ведь в его делах иностранных порой участвуют люди неприметные, которые без огласки собирают нужные державе нашей сведения.
– Вице-канцлер сейчас занят другими, не менее важными делами. Решается вопрос войны и мира. В Европе вот-вот начнется война Пруссии с Австрией. Императрица Мария Терезия все никак не может простить прусскому королю Фридриху то, что тот отобрал у нее Силезию.
– Да, война за Силезию прибавила задора и наглости молодому прусскому королю, и теперь его трудно будет остановить. Франция в ту войну была союзницей Пруссии. А вот в этот раз…
– А что, союз короля Людовика XV и короля Фридриха II может расстроиться? – спросил я. – И кто остановит этого берлинского задиру, который рвется повоевать?
– Боюсь, Михаил Васильевич, – вздохнул Шувалов, – что воевать с Фридрихом Прусским придется нам. Во всяком случае, об этом днем и ночью твердит канцлер Бестужев. И государыня все больше и больше склоняется к его доводам. Этот бессовестный и продажный человек, как мне удалось узнать, получил немало золота от британцев, дав им взамен обещание склонить Россию к вступлению в войну на стороне Британии. Точнее, мы обязаны будем выставить целую армию, которая возьмет под охрану Ганновер – наследное владение английских королей.
– Значит, Бестужев хочет торговать русской кровью, втягивая отечество наше в войну, которая нам абсолютно не нужна?! – В глазах у меня потемнело, и к горлу подступила дурнота.
Иван Иванович вздохнул и развел руками – дескать, я тоже не в восторге от всего этого, но что я могу поделать.
– Но, ежели мы станем союзными Англии, нам придется воевать с Францией, которую уже сейчас британцы пытаются вытеснить с ее заморских владений, – сказал я.
– Дипломатический пасьянс складывается весьма сложный. Лучший вариант – вообще ни с кем не воевать, а наблюдать за всем происходящим издалека, предложив воюющим державам медиацию[89]. Ведь как говорится в Святом Писании: «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими»[90]. Только канцлер Бестужев не успокоится и сделает все, чтобы втащить Россию в войну. Он скорее умрет, чем вернет британцам полученное от них золото.
– Выходит, что война неизбежна?
– Увы, мой друг. Даже я не смогу помешать Бестужеву. Императрица выслушивает мои доводы, но поступает по-своему. Точнее, так, как ей советует канцлер.
– Иван Иванович, я видел армию прусского короля и хочу вам сказать, что воевать с ней нам будет нелегко. Прольется много русской крови. Конечно, мы будем побеждать супостата, но пользы от наших побед мы не обретем. Наш путь предначертан Господом – Россия должна двигаться на север и восток. На землях, еще не заселенных людьми, мы обретем свое могущество. Корабли наши будут двигаться в Америку и основывать там русские поселения. И потому было бы очень важно узнать, что там за люди такие воюют вместе с французами против англичан в Квебеке. Можем ли мы им помочь, и какую пользу для государства Российского мы сможем получить от короля Людовика за то, что они сделали для него.
– Я понимаю вас, Михаил Васильевич, – задумчиво произнес Шувалов. – Обещаю, что сделаю все возможное для того, чтобы разузнать как можно больше о происходящем в Новом Свете. Мне кажется, что знакомство с русскими союзниками французов может принести нам немалую пользу. Что же касается канцлера Бестужева, то власть его, конечно, велика, но не беспредельна. Придет время, и он будет отправлен в отставку, а его место займет человек, который станет достойно защищать интересы нашей державы и государыни Елизаветы Петровны. Давайте наберемся терпения и немного подождем.
– Хорошо, Иван Иванович, – я протянул руку Шувалову. – Считайте меня вашим искренним другом и союзником. А загадку русских из Квебека мы с вами, как вы изволили выразиться, пренепременно решим.
4 ноября 1755 года. Форт Гаспаро
Капитан массачусетского ополчения Джозеф Адамс III
«Итак, дорогая моя Присцилла, после славной нашей победы у Босежура полковник Монктон назначил меня командиром второго форта – Гаспаро, что находится на северном побережье перешейка Шиньекто, доселе незаконно пребывавшего под властью наших французских неприятелей. Они построили этот маленький форт, чтобы снабжать Босежур – их твердыню на заливе Фунди, ныне пребывающую под законной властью короля Георга, да пошлёт ему Господь долгие годы жизни».
Я задумался. Вообще-то я предпочёл бы находиться не здесь, в этом небольшом бревенчатом форте, командуя полутора сотнями неотёсанных увальней с ферм на севере Массачусетса, а среди тех, кто выполняет приказ губернатора Лоуренса и гонит эту французскую нечисть с наших земель. И, естественно, многое из того, что им незаслуженно принадлежало, попадает в заплечные мешки наших ребят – ведь массачусетские янки славятся своей скупостью и любовью к накопительству. Да и француженки, несмотря на гнусность их нации, выглядят обыкновенно получше, чем англичанки, – впрочем, по сравнению с тем, во что нередко превращаются наши дамы после свадьбы, как, например, моя Присцилла, даже корова смотрелась бы не в пример привлекательнее.
Вообще-то я сам напросился на должность коменданта Гаспаро – кто ж знал, что в скором времени начнётся очищение наших новых земель от лягушатников. Не раз и не два с тех пор я посылал рапорты полковнику Монктону с просьбой заменить моих ребят – мол, я так хочу поучаствовать в благородном деле освобождения наших земель от незаконных их обитателей. Но мне в этом было не раз и не два отказано – дескать, вы несёте образцовую службу на критически важном месте.
Поначалу так оно и было – у каждого орудия – а тогда их было восемь, четыре с морской стороны и четыре со стороны леса, простреливавшие пространство перед южными воротами и дорогу на Босежур – всегда находилась тройка артиллеристов, которая смогла бы сделать первый выстрел, пока остальные поднимаются по тревоге; в лесу всегда дежурило два секрета на случай появления неприятельского отряда – а после того, как эта французская сволочь де Буа-что-то-там разгромила наш отряд при Птикодьяке, а затем и в других местах, количество секретов увеличилось до четырёх.
И когда не так давно с инспекцией прибыл сам полковник Монктон, я воспрял духом – теперь, наконец, можно будет и поразвлекаться, и улучшить своё материальное положение. Но тот мне лишь сказал, что чистка пока что отменяется, и что он забирает у меня почти две трети гарнизона, четыре более современных орудия и большинство артиллеристов – мол, они ему нужнее совсем в другом месте. На мой вопрос, что же делать, если придёт Буаэбер либо морской отряд, мне было сказано, что если врагов будет слишком много, тогда, если они прибудут с юга, то грузитесь на корабли и уходите, а если с севера, то уходите на Босежур, и в любом случае сначала подожгите форт[91].
Так что единственное поселение, в разграблении которого я участвовал, было крохотное Гаспаро рядом с фортом – не путать с одноименным, и намного более крупным, посёлком рядом с Гран-Пре. И, в дополнение к праву первого выбора при дележе добычи, мне досталось и право первым воспользоваться женой и дочерями мэра – и, скажу я вам, они были настолько миловиднее моей Присциллы, по крайней мере, в самом начале нашего веселья…
Кстати, насчёт Присциллы – нужно было срочно дописать письмо, ведь сегодня или завтра должен был прибыть караван с припасами, доставляемыми через Босежур сюда, в Гаспаро. Они же должны были забрать нашу почту. Но не успел я вновь макнуть перо в чернильницу, также доставшуюся мне от мэра, – красивая такая, бронзовая, изображавшая голую богиню, то ли Артемиду, то ли Афродиту, когда-то в школе учил, как их различить, но уже не припомню, – как в дом вбежал один из рядовых.
