Конечно, никаких репетиций для исполнения живой картины не делалось, они не требовались. Сама картина длилась 2–3 минуты, а её действующие лица, заняв отведённые им места, должны были лишь в течение этих нескольких минут суметь сохранить неподвижность.

Так было и в этот раз. Во время показа картины, кроме освещения, о котором уже говорилось, её сопровождал оркестр, состоявший из нескольких балалаек, мандолины и гитары, которому помогал своим мычанием курсантский хор. Музыка была мелодичной и приятной, уже гораздо позднее Борис узнал, что это был вальс из оперетты «Весёлая вдова», тогда же ему просто понравился её мотив.

Когда Боря умостился на своём довольно-таки хлипком троне, то первые мгновения он думал лишь о том, чтобы удержаться на нём и не обращал никакого внимания на окружающих. Тем временем у его ног расположилась и русалка. Борис опустил глаза вниз и чуть не свалился со своего трона: более красивой, да ещё почти полуголой девушки он в жизни не видел! Он не помнил, как высидел положенные две минуты, не помнил, как выходил с этой девушкой, держа её за руку, раскланиваться после выступления. Он влюбился сразу же и, как говорят, по уши.

Девушка эта была сестрой одной из учительниц, живших в Шкотове, Карташовой. Она, со свойственной, наверно, всем девушкам проницательностью, сразу поняла состояние своего партнёра и, конечно, загордилась и обрадовалась. Какой же девушке не приятно вот так, с первого же взгляда, поразить парня, пускай даже и такого молодого, каким был Борис Алёшкин? От сестры она знала, с кем ей придётся выступать, чего не знал Боря.

Она была моложе Бориса на год, но в этих делах, очевидно, гораздо опытнее его, поэтому первые шаги к сближению сделала она. Сразу же после того, как они зашли за кулисы, и Боря сбросил с себя мантию, корону и отодрал довольно крепко приклеенные брови, усы и бороду, а девушка надела поверх своей рубашечки обыкновенное платьице, она подошла к партнёру и, протягивая руку, сказала:

– Ну, давайте теперь познакомимся – Наташа Карташова.

Алёшкин, пряча глаза, буркнул, пожав протянутую ручку:

– Борис.

– Уже поздно, я на танцы не останусь, проводите меня домой.

– Хорошо.

И они вышли из зала. Живая картина была последним номером программы, после неё начинались танцы.

Дом Карташовых находился довольно далеко от клуба, для сокращения пути, как сказала девушка, они пошли не по улице, а по сопкам напрямую, по узенькой извилистой тропинке. Наташа часто хваталась за Бориса, как бы боясь упасть, а тот при каждом её прикосновении считал себя счастливейшим человеком на свете.

Когда они дошли до забора, за которым находился дом Карташовых, Наташа вдруг сделал испуганные глаза и шепнула:

– Ну, давайте прощаться, а то как бы кто не увидел, мне тогда достанется!

Боря недоумённо посмотрел на свою спутницу, не понимая, что могло быть плохого в том, что он проводил девушку домой. Однако Наташа, пододвинувшись к Боре, ещё более таинственно зашептала:

– Ну же, до свидания!

Боря нерешительно протянул ей руку.

– Ах, какой вы, право! – возмущённо прошептала кокетка. – Да поцелуйте же меня, наконец!

Смущённый парнишка неловко ткнул губами ей в лицо, он даже не понял толком, во что он её поцеловал – в щёку или губы. Девчонка хихикнула, быстро сбежала вниз по тропинке и юркнула в калитку.

Борис постоял несколько минут, затем повернулся и медленно побрёл назад по тропинке домой.

«Зачем она всё испортила этим поцелуем? – думал он. – Было так хорошо, она такая красивая, целыми бы днями на неё глядел. А тут вдруг «целуй»! И зачем это нужно? Но всё-таки это хорошо, что я с такой девушкой познакомился, буду теперь к ней на свидания ходить!» – улыбался он, продолжая карабкаться по сопкам.

Дома уже все были в сборе. Только что сели ужинать. Мать, посмотрев на Борю, довольно лукаво улыбнулась ему, отец – наоборот, видно, чем-то недовольный, нахмурился, братишки встретили его радостными возгласами. Они, оказывается, видели живую картину, видели Водяного царя и Русалку, и никак не могли в этом седом бородатом старике узнать брата. Царь им понравился.

Анна Николаевна собиралась после концерта идти домой, её младшим ребятам, которых она взяла посмотреть на Бобли, задерживаться было нельзя, а старшего сына-артиста найти не получилось, она заволновалась. Молодые подруги, заметив её беспокойство, улыбаясь, подошли к ней.

– Вы кого ищите, Анна Николаевна, не Бориса ли? Не ищите его, – смеялась Карташова, – его русалочка пленила. У меня сестрёнка в этом отношении не промах, наверняка его провожать себя заставила. Мальчику, наверно, уже пора ухаживать!

Вернувшись с ребятами домой, мать, улыбаясь, рассказала о Борином успехе и о том, что он, кажется, пошёл провожать свою партнёршу. К её удивлению, это известие мужем было встречено с неудовольствием:

– Рано ему ещё такими вещами заниматься, – заметил он.

Прошло несколько дней, Боря ходил, как в чаду. Он по-прежнему проводил дни с братишками, по-прежнему бродил с ними по казармам и сопкам, собирал в казармах разную дребедень, отдирал от конвертов марки, выполнял необходимую домашнюю работу, но перед его глазами всё время стояла Наташа, и не та насмешливая и какая-то неприятная кокетка, которая, заставив себя поцеловать, убежала во двор, а та золотоволосая, удивительно красивая девушка, лежавшая на сцене у его ног с мечтательной улыбкой на губах.

А она между тем, видимо, уже испытав на себе и ухаживания, и поцелуи более взрослых и более опытных ухажёров, хотя и гордилась своей новой победой над этим глупым мальчишкой, однако, отнеслась к ней как к ловкой шутке и, смеясь, рассказала сестре всё, что произошло в тот вечер, как смешон и неловок был её кавалер. Как раз в этот день после долгих ожиданий он наконец встретил Наташу, когда она шла за чем-то в центр села. Он «случайно» нагнал её и попытался завести разговор. Выглядел он не очень презентабельно: одетый в старую отцовскую красноармейскую форму, хотя ещё и не изношенную, но сидевшую на нём довольно мешковато, в порыжевших сапогах и в старой кепке, парнишка производил прямо-таки жалкое впечатление.

Наташа соблаговолила его заметить, насмешливо оглядела нового поклонника и как-то буднично сказала:

– Приходи часов в 10 на сопку, туда же, где прошлый раз были. Я приду. А сейчас уходи, чтобы нас вместе не увидели, а то мне достанется, да и разговоры разные пойдут.

Боря не очень понимал, какие могут пойти разговоры, но при первой же возможности свернул в ближайший переулок и, радостный и возбуждённый, помчался домой.

Весь день он был в приподнятом настроении, предвкушая сладость своего первого в жизни свидания с девушкой. Он, конечно, думал, что о его увлечении никто не знает и даже не догадывается. Он и на учительский вечер пошёл для того, чтобы скорее время прошло, да чтобы дома не догадались, куда он пропал.

Каково же было его негодование и возмущение, когда, встретившись на вечере со своими старшими приятельницами, он сперва заметил их насмешливые взгляды, хихиканье, а затем из ехидных замечаний понял, что им известно всё, о чём они говорили с Наташей в тот вечер, и даже его неловкий поцелуй. Причём знала об этом не только старшая сестра, но и все её подруги. Мало этого, одна из них, самая ехидная и почему-то всегда больше всех над ним насмехавшаяся, Ирина Михайлова, несмотря на предупреждающие знаки старшей Карташовой, вдруг спросила его:

– А когда же ты на свидание-то с Наташкой пойдёшь? Смотри не опоздай, а то как бы кто-нибудь другой не пришёл!

Красный, взъерошенный и возмущённый до глубины души предательством Наташи, готовый вот-вот заплакать, Борис вырвался из кружка злых насмешниц и побежал домой.

Было ещё рано, Анна Николаевна, в последнее время по вечерам в клубе бывавшая редко, удивилась:

– Борис? Ты почему так рано? Что, с Наташей поссорился?

Эта фраза явилась последней каплей, переполнившей терпение мальчишки. Подумал: «Даже и маме уже всё разболтали!» – и довольно грубо ответил: