Аутодафе

Говорят, до людей на Земле была не одна цивилизация. Существует легенда, гласящая, что нам от них остались даже фотографии. Одна-то уж точно. Даже приводились свидетельства средневековых историков, видевших её. Они описывали большой прямоугольник синей бумаги с невероятными картинками и подозревали козни дьявола. После них эту синюю бумагу никто не видел, возможно, её как сатанинские происки постигло аутодафе. И остались лишь маловероятные утверждения в одной из забытых рукописей, да и то не особо вразумительные.

У Клауса было две любви: фотография и Моника. Весь город знал, что этот чудак проводит дни напролёт в поисках удачного кадра и ничто и никто, включая Монику, его отвлечь не в силах. Старый дом Клауса был битком набит снимками, негативами и плёнками. Что он собирался делать со всем этим хозяйством, неизвестно. А ещё он собирал старые фотографии и дагерротипы. Умирает, скажем, человек, а наследников нет. Или наследникам этот хлам не нужен. Ну, вы поняли.

Как ни странно, в захламлённом фотографиями доме Клаус ориентировался легко. И он всегда знал, где и когда сделано фото. Словом, это был маньяк.

Однажды, разбирая снимки умершего человека, он обнаружил большой серый конверт. Открыл и вытащил лист синей плотной бумаги, на котором было напечатано десятка три фотографий. Они сразу же поглотили внимание Клауса. На всех был изображен один и тот же водоём. В его зелёном великолепии были запечатлены какие-то странные существа, из которых Клаус опознал только русалку. Снимки были то надводные, то подводные. Они наводили на мысли о чём-то неземном. Существа на снимках вели себя вполне непринуждённо, занимаясь какими-то своими делами среди водорослей, кувшинок и лиан. Поражало совершенство и техника изображений. К сожалению, снимки были довольно маленькие. Но разве для фотографа это препятствие?

Клаус зарядил плёнку и начал перефотографировать изображения. Но странное дело: изображения стали исчезать с листа. В конце концов, один лист и остался, синий и чистый. На проявленной плёнке тоже ничего не оказалось. Горю Клауса не было границ, и даже посетила мысль: а было ли хоть что-то? Может, привиделось?

Однако утерянные было изображения вдруг стали обнаруживаться среди снимков самого Клауса и на отснятых им плёнках. Как бы между прочим, словно они всегда там и были. Кадры были мутные и белёсые, хотя отпечатки с них получались превосходные. И Клаус превратился в охотника. Удивляло его только одно: снимки словно бы размножились, их было уже не три десятка, а гораздо больше. Присмотревшись, Клаус обнаружил невероятную вещь. Он стал находить искомые объекты на снимках собственных. Да-да, существа с таинственной фотографии без зазрения совести перемещались на его кадры, словно были живыми и никаких законов физики для них не существовало. Фотографии же после этого словно оживали. Именно так. Клаус отчётливо чувствовал, что они смотрят и видят, слушают и слышат и даже общаются между собой, пару раз и он уловил исходящие от них звуки.

Не в силах сдержаться, он поделился с Моникой. Моника стала избегать его.

Неизвестно, чем бы закончилась эта история, но во время сильнейшей грозы яблоня из сада рухнула прямо на Клауса. После похорон в его доме не нашли почти ни одного снимка, никаких негативов, ни одной плёнки. Поудивлялись, куда он всё дел, посудачили, да и занялись собственной жизнью. А вскоре изобрели цифровую фотографию. И про Клауса с его коллекцией забыли вообще.

Два снимка с подоконника увидели третий. Он был большой и синий. Они таращились на него. А потом… Прошла какая-то рябь, и они исчезли.

Остался только большой снимок, лежащий в саду на камне: синий на сером. Потом и он вспыхнул и сгорел. Но видеть это было некому.

27.08.2014