В конце ужина мама принесла яблочный пирог. Я на правах хозяйки разрезала его на ровные части. Экберт сразу получил заслуженные два куска, как самый быстрый среди нас. Пирог был восхитительным. Мама готовила его на каждый семейный праздник, и я все свое детство ждала, когда же наша гостиная наполнится ароматом яблок и корицы. Эти ароматы по праву я считаю лучшими и сейчас.

– Элевиса, это был чудесный пирог, – подытожила Рената, когда все вышли из-за стола. – Да и вообще все было очень вкусно, настоящий праздник живота!

– Рада, что вам понравилось, ребятки!

– Не то слово, мама! – подтвердил Экберт, а следом за ним и мы все.

– Но знаете, для полного счастья нам не хватает одного… – сказал Рой таким просящим тоном, что я уставилась на него, не понимая к чему он ведет. – Отпустите сегодня Лео с нами прогуляться до речки. Мы за ней присмотрим…

Вот это настоящий друг! Я с благодарностью посмотрела на Роя, а потом на маму, уже с молящим взглядом.

– Мама, пожалуйста! Экберт с нами тоже пойдет…

– Я? – переспросил брат, и получил легкий удар локтем в бок от меня. – Ах, да! Я пойду тоже.

– Ну хорошо. В честь дня рождения, – согласилась мама со всеми. – Только, Лео, возвратиться нужно до темноты. И завтра ты опять под замком.

– Спасибо, мамочка!

Я быстро обняла ее и, взяв за руку Роя, моего освободителя, направилась к двери, боясь, что мама может передумать. Только подходя к реке, искрящейся бликами предзакатного солнца, я поняла, что никто не в силах сдержать мою неуемную жажду жизни. В моей комнате, за запертой дверью она поддерживалась книгами и видом из окна, а здесь, посреди чудесной поляны, она насыщалась открытым пространством, новыми запахами и звуками. Где-то в кустах алого шиповника пели птицы, а в изумрудной траве стрекотали кузнечики и жужжали пчелы. Как же я любила эти звуки все свое детство, как часто мы с Экбертом ходили сюда купаться. Именно он научил меня плавать и нырять, и теперь я не боялась темной глубины воды.

– Девочки направо, мальчики налево, – скомандовала Рената и первая начала пробираться обходить кусты шиповника в нужную сторону.

– До встречи в реке! – крикнул Рой, заходя за раскидистую желтую иву.

Я поспешила за Ренатой, которая уже проворно скидывала с себя платье на землю.

– Похоже, я сейчас буду первой!

Моя подруга побежала по воде, но брызги с левой стороны, означали, что Рената была уже второй. Экберт, ловко поднырнув у берега, через несколько секунд очутился в середине реки.

– Так нечестно! – услышала я слова Ренаты и засмеялась.

Я запуталась в подаренном мамой платье и тщетно пыталась выбраться из него. От этого было еще забавнее.

– Лео, ты последняя!

Ну, Рой, погоди! Я никогда не была последней. Но и правда, когда я была только по колено в воде, ребята уже вовсю плескались и ныряли. Чтобы не показать, как меня это задело, я, пройдя еще несколько метров, нырнула и вынырнула только у противоположного берега. Откинувшись на спину, я доверилась реке, и та держала меня на своей поверхности. По небу плыли пушистые облака. Одно из них напоминало дракона, по размеру сопоставимого с теми, кто существовал до генетического эксперимента северян.

– Как ты так быстро плаваешь? – спросил Рой, выныривая рядом со мной.

Его дыхание было сбивчивым и тяжелым. Я лишь пожала плечами и попробовала достать пальцами ног до дна. Мне это удалось, только приходилось стоять на цыпочках. Оглянувшись назад, я увидела, как Экберт и Рената уже выходили на берег.

– Помнишь, как мы здесь играли в камешки? – Голос Роя был почему-то грустным.

– Глупая была игра.

– Нет, хорошая. Мне нравилась. – Рой придвинулся ко мне, и я смотрела, как оранжевое солнце играет в его кудрявых волосах. – Я всегда выбирал для тебя самые красивые и особой формы камни. Чтобы ты их точно нашла.

– А я самые неприметные, чтобы ты их не нашел, – улыбнулась я, вспоминая, как часто я выигрывала в этой игре.

Мы бросали камни в реку и ныряли за ними. В выигрыше был тот, кто их находил. Я всегда старалась бросить камень Рою подальше, чтобы было потруднее достать. Только сейчас я поняла, что он и не хотел их находить, потому что ему было приятнее, когда побеждала я.

– Лео, – начал Рой и замолчал на мгновение. Одинокая птица пролетела над нами и скрылась за ивой, прежде, чем Рой продолжил: – Ты же знаешь, что решили для нас родители?

– Да, – честно ответила я. – Когда ты узнал?

– Сразу после того, как они договорились. А ты?

– В день отъезда папы.

Как странно! Мы могли говорить о множестве вещей, а о самом главном так и не сказали друг другу. Вплоть до этого момента. Я смотрела на Роя и ждала закономерного вопроса после наших признаний, но он не прозвучал. И тогда спросила я:

– Ты хочешь этого?

По глазам Роя я поняла, что лучше бы не спрашивала, что молчание намного лучше, чем ответ на этот вопрос. Он покачал головой так, что с его мокрых волос взметнулись капли воды и рассыпались по плечам. Я подумала, что Рой ошибочно полагает, что тем самым он ранит меня, и поспешила его обрадовать:

– Рой, так ведь и я не хочу! Ты мой друг, так же, как и Рената. Я не вижу тебя своим мужем. Пыталась представить, но это плохо выходит даже в моем воображении.

– Но той ночью, когда я пробрался к тебе, ты хотела меня…

– Поцеловать? Да. Но лишь для того, чтобы убедиться, что это неправильно. Да я с ума сходила, сидя взаперти!

– Ох, Лео! Я же мучился угрызениями совести…

– Почему?

– Потому что думал, что ты влюблена в меня. А я… не смогу стать тебе мужем. Я буду монахом.

Теперь уже замолчала я и смотрела на Роя во все глаза. Вот это поворот событий!

– Я что-то не поняла. Ты же хотел быть дровосеком.

– Нет. Этого хочет отец. И я поработаю в Лесу до того, как мне исполнится двадцать. Только в этом возрасте принимают в монахи.

– А с чего вдруг… – Я не закончила фразу, потому что рядом с нами вынырнула небольшая рыбка и, сверкнув ярко-оранжевыми плавниками, ушла под воду.

– Я никому не рассказывал об этом. Но я уже давно хожу в Храм и перенимаю знания Эллиота.

– Неужели ты веришь во все эти сказки?

Рой сразу стал серьезным.

– Назови причины не верить.

– Ну никто больше не верит, Рой. Только Эллиот… и ты.

– Именно поэтому я и хочу стать монахом! Потому что я верю. И я почти один.

– Но, Рой, как можно до сих пор верить в Предвечного? Да разве Он допустил бы вот это все? – Я развела руки по сторонам. Они получились необъятными. – Мы почти что рабы у северян. Как Он может смотреть на это и ничего не делать?

– Значит, мы заслужили это. Придет время, и все поменяется.

Я посмотрела на Роя, как на сумасшедшего. Уж лучше бы пел песню про старину Ларри… Но что я за подруга такая, которая не может поддержать идеи своего друга, пусть, для меня они и были неправильными.

– Ты действительно хочешь отречься ото всех благ?

– Да, – с упрямством произнес Рой.

– Тогда я рада за тебя, что ты нашел что-то свое.

– А я рад, что ты не хочешь за меня замуж.

Мы улыбнулись друг другу.

– Испугалась, когда я встал на колени? Думала, что я дарю тебе кольцо, да?

– Да ну тебя! – брызнула я в лицо Роя водой. – Издевался над бедной девушкой!

– У тебя было такое лицо, – хмыкнул мой друг и тут же виноватым тоном спросил: – Хочешь я сорву вон те цветы для тебя, чтобы загладить свою вину?

Я проследила за его взглядом и увидела нежно розовые лилии, расположившиеся на холме в метрах тридцати от нас.

– Да, хочу!

– Будет исполнено! А ты плыви на берег, солнце уже заходит за горизонт.

Я взглянула на небо, и действительно, солнце покидало нас, оставляя после себя огненные всполохи. Я доплыла до берега и скрылась за кустами шиповника. Мокрое белье пришлось снять и надеть платье на голое тело. Я не видела Экберта и Ренату, но по негромкому разговору, смысл которого я не могла разобрать, я понимала, что они стояли за ивой. Я провела рукой по качающейся листве, даже успела разглядеть гнездо птиц у самой кроны, прежде чем обошла дерево и увидела Экберта и Ренату целующимися.