– Ах ты, рожа бесстыжая! – пришла в себя секретарша, и ударила его по руке.

Иванов, смеясь, пошел к своему рабочему столу и крикнул из-за плеча:

– Важные бумаги не приноси, а то я что-то правда плохо соображаю. Только по учебной работе. Можно по воспитательной.

– А с чего ты решил, что плохо соображаешь? – спросила Марфа Васильевна, которую удивило то, что ректор признал свой недостаток вопреки обыкновению.

Иванов ждал этот вопрос:

– Мне раньше говорили, что не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки. В целом соглашаясь с данным тезисом, я в то же время полагал, что умру раньше, чем мне покажутся красивыми некоторые особы. Однако, когда я тебя обнял сейчас, то понял, что мое здоровье крепче, чем мне казалось раньше.

Марфа Васильевна сначала не поняла, а когда поняла, то лицо ее стало пунцово-красным и она прямо в глаза назвала ректора тем словом, которым Оксана Александровна назвала его за глаза. Причем сделала это так громко, что слышно было на трех этажах, и многие прониклись к ней уважением, потому что она могла на память без конспекта цитировать слова министра. А ректор глупо рассмеялся, крикнул: «Пошли кого-нибудь за водкой!» И уснул прямо за столом.

После лекции

Профессор Сергей Александрович Петров закончил читать лекцию по философии. Из аудитории начали выходить студенты; он читал потоку, поэтому на лекции было больше ста человек. Пока профессор убирал материалы в портфель, он отвечал на вопросы тех, кто не спешил убежать.

– Сергей Александрович, а насколько универсальна диалектика Гегеля? – спросил его Иван, очень сосредоточенный молодой человек, пытавшийся вникнуть в глубины не профильного для него предмета.

– Понимаете, Иван, все зависит от точки зрения, – спокойно ответил профессор. – Три основных принципа диалектики – единство и борьба противоположностей, переход количества в качество и отрицание отрицания – они действительно работают в рамках нашей реальности. Но в мире идеальном, о котором говорит, например, православное богословие, диалектика Гегеля не работает.

– Почему? – спросила Елена, очень талантливая девушка, которая могла на практическом занятии, заложив руки за спину и подняв глаза вверх, без бумажки говорить на сложнейшие философские темы, по памяти приводя то, что писали не только философы, но и те, кто их творчество исследовал. Одна из однокурсниц ехидно сказала ей как-то после такого выступления: «Не кажется ли тебе, что ты не на тот факультет пошла?» «Нет, – спокойно ответила Елена. – Я хотела на философский, но папа мне сказал, что это не настоящая специальность». «Может и правильно сказал, – улыбнулся тогда Петров. – Современная система образования в России при минусах имеет и плюсы; среди них возможность окончить бакалавриат по одному направлению подготовки, магистратуру по другому, кандидатскую защитить по третьей специальности, а докторскую по четвертой. Так что все в ваших руках!» А сейчас он ответил Елене так:

– Дело в том, что материя дает сложность и многомерность, в рамках чего зло и добро могут быть смешаны в одном человеке, противоположные стороны его могут бороться друг с другом и в то же время объединяться тем, что принадлежат одной и той же личности; количество добра и зла может в таком человеке перейти в качество, когда преимущество одной из характеристик позволит и о ее носителе говорить как о злом или добром; если все это происходит внутри мыслящей личности, то даже отрицая на первых порах эти внутренние процессы; она с неизбежностью встанет перед необходимостью отрицания самого отрицания… А вот в идеальном мире – мире духов или мире идей – там нет сложности; там да это да, нет это нет; добро это добро, а зло это зло…

– В нашем мире то же не всегда количество переходит в качество, – вступила в разговор Калерия, очень живая девушка, которой профессор как-то сказал, что ее непосредственность подкупает.

– Что вы имеете в виду? – улыбнулся он, чувствуя, что сейчас услышит что-то интересное.

– Я вот сколько не хожу на физику, преподавательница меня все равно заваливает; так что количество в качество не переходит!

– С чем вы это связываете?

– Возможно, она мне завидует.

– Вот как? И чему именно?

– Уму и красоте; чему же еще?

– А вы ей об этом говорили?

– Я может быть и непосредственная, но не тупая!Все засмеялись.

– Мне нужно уже идти, – огорченно сказал профессор, посмотрев на часы, – поговорим на следующем практическом занятии…

– Мы же из разных групп! – уточнила Калерия.

– Тем лучше: больше будет времени, чтобы поговорить с каждым, – засмеялся Петров.

Профессора

Выйдя из аудитории, Петров встретил профессора кафедры физики Ивана Александровича Ильина. «Он бы точно Калерию не стал заваливать», – подумалось ему.

– Добрый день, Иван Александрович, – сказал он вслух.

– Здравствуйте, Сергей Александрович, – ответил Ильин и крепко пожал товарищу руку. – С лекции?

– Да, только что завершил. Я тут все думал про ваши слова о духе университета; мне это кажется небезинтересным. Что именно вы имели в виду?

– Занятия физикой меня заставляют намного глубже смотреть на некоторые вещи… В отношении духа университета – я вряд ли имел в виду, что-то персоналистическое. Скорее смотрю на это энерго-информационную структуру, возникшую из сонаправленных эмоций и мыслей группы людей, объединённой общей идеей; некое порождение мыслей группы людей, действующее независимо от каждого из членов группы, а возможно, и от всей группы в целом….

– То есть то, что называют словом эгрегор?

– Да.

– Если не ошибаюсь, определение из биоэнергоинформатики, которую наши ученые коллеги считают псевдонаукой?

– Возможно…

– А вы знаете, что этим словом иногда обозначали библейских ангелов или ангелоподобных духов; что французский оккультист Леви описывал эгрегоров, как ужасных существ, которые «давят нас без жалости, поскольку не знают о нашем существовании»; что это термин, широко используемый в оккультизме, в частности в теософии и магии?

– Это кажется даже в википедии есть, – улыбнулся Ильин.

– Есть-то есть, но вы ведь профессор, и должны делать самостоятельные выводы из эмпирического материала. Почему именно определение того, что наши коллеги считают лженаукой, кажется вам наиболее верным?

– Я не стал бы говорить более верным; мы ведь мыслим моделями и аналогиями. На самом деле наше описание какого-либо явления и его суть могут очень отличаться друг от друга. Чтобы включить какую-то вещь в свое сознание, нам нужно соотнести ее с чем-то, что там уже есть; поэтому, наверное, мне проще даются образы наукообразных формулировок…

– Тем более, что наука – это своего рода религия Нового времени?

– Почему так уверенно?

– Ну а как же: вера во всемогущество человеческого разума, особенно пикантная на фоне веры в случайность возникновения этого разума – разве это не чисто религиозная вещь?

– Может вы и правы, – кивнул Ильин. – Но почему вас так заинтересовали слова о духе университета?

– Дело в том, что Борис Николаевич, помните его? Так вот, он мне как-то сказал, что видел этого духа.

Ректор и дух университета

Акакий Мардариевич как уснул у себя за столом, так и проспал до полуночи. Обиженная Марфа Васильевна не стала его будить, а вахтеру сказала, что ректор решил допоздна работать с бумагами, и просил его не тревожить. Проснулся Иванов от того, что большие часы, стоявшие в его кабинете пробили полночь.

Он с трудом открыл глаза и с недоумением посмотрел вокруг. Сильно хотелось пить; в холодильнике всегда были водка и пепси-кола, но он ведь первый день вышел и не успел распорядиться обновить запасы… Коньяк в шкафу был выпит еще до отпуска. Согласно «человеконенавистническому» (как характеризовал его Акакий Мардариевич) закону, принятому региональным Законодательным собранием, спиртное не продавали после 21.00. Однако существовали ночные бары, и даже места, где можно было купить бутылку или две; просто продавщица их демонстративно открывала и капала из них немного в пластиковый стаканчик, чтобы видеокамеры могли беспристрастно зафиксировать, что спиртное продано в разлив. Все такие места в городе Акакий Мардариевич хорошо знал; он собрался вызвать такси, чтобы проехать в одно из таких благословенных для его жаждущего спиртного сознания мест, как неожиданно жуткий холод сковал его тело. Ректор поднял глаза и увидел, что перед его столом стоит небольшой дракон, размером с человека; морда была как две капли воды похожа на ту, которую он увидел утром, войдя в кабинет проректора по инновациям, только не такая противная. Иванов однако спросил: