Оторвавшись от рассматривания ребёнка, фигура заметно выпрямилась, пальцы отпустили декоративный элемент колыбели, и медленно стянули капюшон. Повернувшись, существо чуть склонило голову, словно с интересом рассматривая меня, но я стояла в тени, и ему вряд ли удавалось что-то увидеть. Охватившее в самом начале потрясение прошло, оставив вместо себя осознание происходящей действительности – мне совершенно нечего бояться, как и моей дочери. Если бы незваный гость и правда хотел её убить, то у него было достаточно времени это сделать, а со мной бесполезно так поступать.

Рассматривая открывшееся лицо, я не могла не отметить чрезмерную бледность кожи, но это оставалось единственным недостатком. Ни единой морщинки, неровности или бугорка, ни единого изъяна на лице существа. Не очень длинные чёрные волосы покрывали голову, но лежали так, словно сзади они собраны в хвост, а на лицо и по бокам падали лишь те пряди, что выбивались из него благодаря более короткой длине.

– Меня не было всего двадцать лет, а люди уже успели забыть моё имя, – с ноткой грусти в голосе, проговорил гость, покачав головой. Только я собиралась напомнить ему, что здесь, на территории, где силы Богов ограничены, большая часть населения и не знала его имени, как из колыбели послышалось кряхтение, сопровождаемое активным шелестом одеяла. Сорвавшись с места, я за пару секунд преодолела разделяющее нас с кроваткой расстояние и наклонилась над ребёнком. Дочь всё ещё мило спала, мы не разбудили её разговорами. Облегчённо вздохнув и поправив одеяло, в которое был укутан младенец, я посмотрела на незваного гостя.

– Здесь они его и не знали, – буркнула я, надеясь, что существо сообразит не повышать голос. Мне ужасно хотелось спать, и повторное укладывание дочери перед этим в планы не входило. Приподняв только одну бровь, собеседник посмотрел прямо на меня, и стало неловко стоять так близко.

– Я пришёл за фибулой, и как ты догадалась, мне это стоило немалых усилий, – спокойно сообщил гость. Усмехнувшись, я покачала головой и недовольно отозвалась:

– Не знала, что пройтись пару сотен метров требует немалых усилий.

– Тот факт, что Бог смерти удостоил тебя чести, и нанёс этот визит на территории, где он вынужден уподобляться смертным, должен сам по себе заявлять о важности этой вещи. Не думаю, что ты будешь по ней скучать, – буквально прошипел собеседник сквозь зубы, а у меня мурашки пробежали по спине.

При всей суровости, которую существо нарочно вложило в голос, звучал он до ужаса красиво. Я знала, что он придёт за ней. Весь год я ждала этого визита, и всё равно оказалась не готова к нему. Когда Бог жизни вручал мне фибулу с разумом отца, он сказал, что за ней придут и попросят, и вот этот день настал.

– У меня её нет, – спокойно проговорила я и невольно сжала бортик колыбели.

– Лайсер сказал мне… – начал было незваный гость, но я поспешила прервать его.

– Я выкинула её в реку год назад, вы опоздали, – стоило это произнести, и как на моей шее сжались холодные пальцы.

Это произошло настолько неожиданно, что я не успела среагировать и отпрыгнуть в сторону. Дыхание перехватило, а гость резко дёрнул руку на себя и буквально сорвал меня с места так, что я чуть не споткнулась и не рухнула на пол, только его хватка на шее не позволила мне упасть. Оказавшись прямо перед ним на расстоянии чуть согнутой руки, я больше не могла смотреть вниз и подняла взгляд, встретившись с холодными зелёными глазами.

– Что ты сделала? – угрожающе прошипел гость, прищурившись и рассматривая меня с ещё большим любопытством, нежели в начале разговора. Теперь я не пряталась в тени у входа, а наоборот, была на прекрасно освещённом участке комнаты.

– Выкинула в реку, – прохрипела я с огромным трудом. Хватка тонких и холодных пальцев на шее не давала говорить нормально, а ещё я почувствовала, как острые ногти впиваются в кожу. Сдвинув ладонь вверх так, что мне пришлось чуть задрать голову, собеседник нахмурился всего на секунду, а в его глазах читалась настоящая ярость.

– Ты хоть понимаешь, что ты натворила? – мне не понравилось то, как он произнёс эту фразу. В ней не прозвучало ни угрозы, ни запугивания, скорее наоборот, проскочили нотки переживания, которые собеседник искренне пытался скрыть. Все попытки покачать головой провалились, и мне пришлось сглотнуть застрявший в горле ком и прохрипеть отрицательный ответ. Разжав ладонь, гость опустил руку и его губы искривились, изображая недовольство. Отступив на шаг, я провела ладонью по шее, где всё ещё ощущалась хватка холодных пальцев, и нащупала места, где ногти существа чуть сковырнули кожу.

– Просветите меня, а то я было подумала, что избавила мир от очередного психопата с манией величия, – выпалила я злобно и бросила взгляд в колыбель. Ребёнок так крепко спал, что разговор не оказывал на него никакого влияния хоть и вёлся приглушённо, но слишком близко к нему.

– Этому миру скоро придёт конец, ты и сама это знаешь, – незваный гость тоже посмотрел на колыбель, – и Венториэль, – запнувшись на секунду, гость явно решил напомнить мне, о ком идёт речь, – твой отец будет делать всё, лишь бы освободиться из фибулы, ведь в своём текущем виде он будет уничтожен вместе с ней.

– Разве вы хотите не того же? Вернуть его в ряды Богов. Бог жизни говорил, что вы делали всё ради этого, если я, конечно, верно поняла, кто вы, – назвать того, кто заточил разум моего отца в фибулу и вручил мне, по имени язык не повернулся. Всё же я не одна из Богов, и имею ли на это право? По моей спине снова пробежал прохладный холодок. Мне никогда не нравилось, если тема беседы заходила об уничтожении мира и разрыве клятвы Богов с лидерами совета, ведь все косились на меня и задавали не очень уместные вопросы.

– Какие же вы недалёкие и глупые люди, – покачал собеседник головой, и только я собиралась возмутиться на подобное оскорбление, как он продолжил. – Да, это я, Бог смерти, а ещё я Бог тьмы, хаоса и разрушений, пока ещё, а ты неимоверно глупа. Отдай ты мне фибулу, и я сохранил бы его разум в ней до нужного момента, и нашёл бы способ спасти его жизнь. Будучи заключённым в эту тюрьму и под моим надзором, твой отец не смог бы никому навредить. Сейчас же он прекрасно понимает, что предоставлен сам себе и ограничен во времени, и приложит все силы, что у него есть, ради своего освобождения. Всё, что он натворит, если освободится, будет на твоей совести.

– Он этого не заслужил, не после всего, что он сделал, – выпалила я, и сама не поняла, что повысила голос. Из колыбели послышался плач, вернув меня к действительности. Вздрогнув и чуть не ударив себя ладонью по лицу, я поспешила взять ребёнка на руки и попытаться быстро усыпить. Собеседник какое-то время молча наблюдал за мной.

– А что он сделал? Убил несколько тысяч человек? Ерунда какая. Самое страшное ждёт впереди, ведь даже я не знаю, что он сделает, пытаясь самостоятельно освободиться из фибулы, и на что пойдёт, не зная, что ребёнок для разрыва клятвы и пересоздания мира уже рождён, – чуть склонившись ко мне, прошептал гость. Одна его фраза заставила меня замереть, забыв о необходимости покачивать дочку, а взгляд устремился прямо на Бога смерти. Наблюдая за застывшим на его лице выражением, я пыталась увидеть в нём хоть какую-то подсказку и намёк на то, что собеседник врёт.

– Он не рождён, – заикающимся голосом ответила я, но тут дочь расплакалась, словно опровергая мои слова, и пришлось продолжить её укачивание. Взгляд собеседника перевёлся с меня на неё, и уголок губ существа приподнялся в злобной усмешке.

– А кто она? – усмехнулся гость, я же почувствовала, как кровь отхлынула от щёк и они быстро охладели, словно это Бог смерти положил на них свои ладони. Вопрос о том, унаследовала ли моя дочь дар бессмертия, не был закрыт, я этого не знала. Если это так, то нам с ней суждено пережить всех остальных людей, которых мы когда-либо будем знать, и ни в коем случае не связывать свою жизнь с представителями трёх древних родов.

– Она моя дочь, но она не подходит под ваши требования. В ней не течёт кровь как минимум двух древних родов, чтобы удержать сразу и бессмертие, и божественный дар. Никто из Богов не должен знать о её рождении, а значит, её не могли ничем наделить, и мы не знаем, бессмертна ли она, – мне казалось, что я никогда не замолчу. Слова лились из меня сами по себе, одно за другим. Слыша мой голос, дочка начинала успокаиваться и больше не плакала, но была ещё далека от погружения в сон, а значит, останавливаться и возвращать её в кровать ещё рано. Отрицательно кивнув, гость выпрямился и склонил голову набок, рассматривая ребёнка на моих руках. Наблюдая за ним, мне хотелось, чтобы он ушёл и никогда больше не приходил, ведь потому я и оставалась в этой стране, подальше от таких, как он.