А там было что прятать. Прекрасная Лидия, имела ребенка от первого брака, поспешно заключенного в годы ее беспечной молодости. После скоропостижной кончины супруга, она отправилась на поиски красивой жизни. А отягощение в виде дочери сначала оставила на старушку-мать, а после ее смерти не объявлялась до той поры, пока ребенка не определили в детский дом. Но и узнав, не испытывая особой привязанности к девочке, не колеблясь, женщина решила оставить все как есть.

И вот теперь этот плод первой юношеской любви Пантелеевской супруги грозил неожиданно выплыть, а с ним и все неприглядные поступки матери-кукушки. До истории талантливой девочки-сироты не должны были добраться журналисты. Меры были приняты незамедлительно. Изъятую из десятки лучших, работу мы заменили. Один из членов жюри попытался было протестовать, но ему быстро заткнули рот. Призовые места были распределены по этой десятке, инцидент можно было считать исчерпанным.

Я уже готовился поделиться с отцом новым компроматом на Пантелеева, как меня остановила случайная встреча. И эта новая встреча решила все.

Стенды с вывешенными баллами собрали толпу взволнованных ребят. Она погудела и схлынула. У стены со списками осталась только сиротливая худенькая фигурка, в которой я сразу узнал ту самую странную девочку.

Совершенно испуганный, беспомощный ребенок. Она оглядывалась в поисках поддержки, не решаясь обратиться ни к кому конкретному. Лишь оставшись в одиночестве, заметила меня и легко побежала навстречу.

«Блядь, вот даже не думай ко мне подходить!» — подумал про себя, как будто она уже успела мне досадить. Даже захотелось глаза закатить. Но это я тоже сделал про себя, потому что неожиданно встретился с ее открытым доверчивым взглядом и меня перемкнуло. Вдруг подкупило то, как простодушно она потянулась за помощью к тому, кого видела второй раз в жизни. Девчонка не только подошла, но и целенаправленно обратилась:

— А где можно всех участников посмотреть? — и тут же застеснялась своей смелости.

— Это полные списки, — я старался говорить серьезно, но в груди ощутил все разрастающееся тепло.

— Я не могу найти себя в списках… Я… — сердце совершило лихой кульбит, я уже знал, что она скажет дальше, — Я — Женя. Стрижева.

— Ясно. Побудь здесь, Женя. Я сейчас узнаю.

С участившимся пульсом, я прошел в кабинет Пантелеева и устало опустился в кресло. С каким-то новым чувством развернул ее рисунок. Ну, кто же еще мог оказаться Женей из приюта, как не она?

Я вышел минут через пять. И выбрал на стене первый попавшийся лист со средними баллами и ткнул в самый низ страницы.

— Вот тут ты задвоилась с… вот… с Петровой Н.С. Принтер обрезал поля, и ты не вместилась.

Она хлопала глазами и молчала.

А я вспоминал, с каким облегчением мы вздохнули, когда удалось замять скандал и исключить девчонку из конкурса. Мы совсем забыли выставить ей хоть какие-то баллы. Пантелеев с супругой собрались почти сразу и тут же уехали. И никто из нас о ней не спохватился и не подумал.

Задрожал подбородок, и девчонка потянула ладони к голове, как будто хотела закрыть уши, как делают совсем маленькие дети, но в последний момент сдержалась, и она просто поправила пряди волос. Я ожидал слез, но она только кивнула. И развернувшись, побрела по коридору.

Я много чего творил в своей жизни, но именно в этот момент почувствовал себя настоящим преступником. И ощущение было не самым приятным.

Мне захотелось побежать за ней, догнать, и я с трудом удержал себя на месте. Казалось, что стоит ей скрыться за поворотом, как случится что-то непоправимое. Я уговаривал себя, что это безумно глупо, что ничего не смогу ей рассказать, что сам становлюсь каким-то странным, но все нарастающее чувство незавершенности корябало меня изнутри.

Через час я уже ехал в аэропорт. А прилетев в Москву, первым делом собрал о ней самую полную информацию. Я не понимал, зачем мне это, но все равно делал. После того, как я разузнал о ней все, что только можно было выяснить, мне и этого оказалось мало. Я захотел быть к ней еще ближе. Участвовать как-то в ее жизни. Не отпускать, создать какую-то нить, которая позволит постоянно присутствовать в ее мыслях. Вот почему-то захотелось именно этого.

А потом я увидел, что жизнь девчонки — череда поединков и столкновений. И она по духу такой же боец, как и я, только на своем поле. Она как хрупкий цветок, выросший на бесплодной почве на самой вершины горы. Буря, град и мороз могли погубить нежное растение, а я хотел, чтобы он жил. Я стал оберегать и заботиться о ней. Так, как мог.

Для начала обозначился, как друг, подарив телефон. Она еще не знала, что я уже незримо присутствовал в каждом ее дне. Использовал все связи, там не мог надавить, я подкупал. Где не мог подкупить, устранял. Я еще никогда не получал столько удовольствия, как когда после моей наводки посадили проворовавшегося директора ее детдома и обновили весь педсостав. Наладили питание по всем детдомам области, обновили библиотечный фонд, провели капитальные ремонты.

Сначала ласточка меня побаивалась, отвечала скованно, подолгу набирая и стирая сообщения. Однако детское любопытство все пересилило, и у нас завязалось какие-то подобие общения. Она не умела врать и писала обо всем, чем были заполнены ее маленькие будни. А меня поражала глубина и серьезность ее суждений. Я сам больше спрашивал, иногда кидал фото из рабочих поездок, высылал какие-то безделушки для творчества. Они вызывали неизменный восторг и самые искренние эмоции. А я представлял, сколько всего еще смогу ей дать. Я мечтал по-настоящему показать ей весь мир.

Я приставил к ней своих людей. Мне сообщали о каждом ее шаге. Я жадно следил за ее настроением и самочувствием. Все было важно для меня.

Мы с отцом тогда лезли наверх, карабкались по головам, давили конкурентов, но только благодаря ей, я ясно увидел, что это очередная ступенька, фундамент, на котором я создам свое будущее. Я еще никогда не чувствовал себя более свободным и счастливым. В жизни появилась цель.

А потом случился «Костя». Испорченный, извращенный мальчишка, изнасиловавший в одной приемной семье свою сводную сестру и попавшийся на воровстве в другой. В обоих случаях ему удалось избежать наказания, так как люди хотели всеми силами замять происшествия.

На нас с отцом как раз готовили покушение, и меня контузило при подрыве автомобиля. Сведения обо всех, окружающих мою ласточку, поступали ко мне незамедлительно, но тогда меня крепко тряхнуло, поэтому в больнице я из-за невнимания пропустил эту информацию. И случилось так, что этот щенок начал липнуть именно к моей девочке.

Я еще не до конца восстановился, но бросив все накопившиеся дела, поспешил к ней. Я думал, что убью ублюдка, попытавшегося тянуть к ней свои грязные лапы. Я узнал, что Костя водил дружбу с реальными уголовниками, промышлял мелкими кражами и рассовывал закладки. Он умел «исчезать» с территории детдома, видно подкупил кого-то из охраны.

Я дождался его на пустыре. Было ветрено и сыро. Меня покачивало от слабости и злости. Первый же удар в челюсть сбил его с ног. Он взвыл, как сопливый пацан, и пополз по чуть припорошенной снегом грязи. Земля впитывала его кровавые капли. Это ничтожество вздумало обидеть мою девочку! Гнев красной пеленой застилал мне глаза. Этот слабак даже не попытался сопротивляться.

— Дядечка, за что? — шептал подонок побелевшими губами, думая, что ему удастся меня разжалобить и избежать неотвратимого наказания.

Я не торопясь, шел за ним по кровавому следу. В какой-то момент он осмелел и решил, что сможет убежать, поднялся рвануть наутек. Его тут же настиг мой кулак. Я смотрел в обезумевшие от ужаса глаза и бил до тех пор, пока его лицо не превратилось в кровавую кашу.

— Ей, блядь, всего пятнадцать, — рычал я, — Она же еще ребенок!

Потом уже оттолкнул от себя еле живое тело и планомерно по одному сломал все пальцы. Он долго не сможет никого лапать.

Охрану полностью поменял.

А на следующий день мне написала ласточка. Хуже всего было то, что она жалела этого мудака! А я напугал ее. Она не подозревала, на что он способен, но теперь выяснила, на что был способен я. Только она не знала, на что я действительно ради нее был готов и насколько тяжело уже был ей болен.