Несколько столов пустовали, за другими сидели все больше князьи ратники да торговый люд.

- Ярмилка, скажи Малаше, чтобы новый бочонок пенного для воинов открыла, - распоряжался дюжий хозяин. – А вы кто такие будете?

- Певцы мы, дяденька. Баллады складываем, да былины сказываем. Бредем по белу свету, много видим, много знаем, - тут же пояснила княжна.

- А спутник твой что же, слепой? – спросил Оника-пивовар.

- Прав ты, дяденька. Лишил его Отец-Заступник способности зреть, но не обидел иными талантами.

- Ну, хорошо. Мало добрых певунов до Туроса добирается, а народ не прочь развлечься, - решил хозяин. – Ступайте до срока в конюшни, да передохните там хорошенько. А Ярмилка вас кликнет, как трактир заполнится. Коли споете душевно – не обижу.

Оника за хозяйством следил. Лошади в стойлах стояли ухоженные, солому застелили свежую, в кормушках хватало и воды и овса, да и конюхи болтали без умолку, и невольно Етугай стал к ним прислушиваться.

- Сход всенародный надобно, - шептались работные мужички. – Лютует князюшка. Аккурат, как узнал, что калишская у него из-под носа сбежала к степному хану.

- Уж он-то чай не дерет три шкуры со своих.

- Оно и правда. Саинарец хоть дань девками берет, а все ж все у него живые да здравые. Надобно и нам было у него защиту просить.

- Тише вы! – шикнул на них старичок. – Не ровен час Кирагу донесут ваши речи, тогда все поплачем.

- Оно и правда.

На какое-то время стало тихо. Тишину нарушали лишь далекие звуки улицы и редкие всхрапы лошадей.

- Слышал, девушки пропадают, - тихонько сказала княжна. – Думаешь, отороги?

- Больше некому, - кивнул Етугай. – Нужно нам о князе Кираге побольше узнать.

- Придется петь вдохновенно, чтобы слушателей за душу взяло, - рассмеялась девушка.

- А ты не улыбайся, подпевать тебе придется.

Вскорости прибежал чубатый дворовый парнишка.

- Калики перехожие вы будете? – спросил он.

- Мы, - кивнул джинхар саинарского войска.

- Народ собрался, дядька Оника вас кличет.

Народ не просто собрался, а набился в просторный трактир пивовара. Люди стояли в проходах, мешая помощникам хозяина обслуживать посетителей. Но никто не роптал, не ругался, все ждали песнь.

Эйлин даже разволновалась, удастся ли им затронуть тонкие струны людских душ. Но княжна быстро успокоилась, когда запел Етугай. Голос у него был бархатный, проникновенный, а легкая хрипотца завораживала. Пел он о бескрайних степных просторах, о сопках, что напоминают курганы, возведенные доблести павших воинов, о силе барса, что дарована Великому Хану, дабы оградить весь мир от оторогов, скрыть его, аки крылом птичьим. Пел о ратных сражениях, о жизнях, что отдают саинарские воины, чтобы всем людям на Элитаре жилось вольготно.

Даже у Эйлин на глазах навернулись слезы, когда пришла пора припева. Ее голос дрожал, но княжна подпевала джинхару о том, как головы варсов и оторогов валились на землю, и полчища проклятого бога рассыпалось прахом от саинарской стали. Она помнила и историю, и мотив, потому что не раз слышала балладу вечерами в степи.

А когда они закончили, наступила тишина. Даже случайный скрип половицы казался очень громким.

- Угодили! – взревел хозяин. – Как есть угодили! Эй, кто там… Ярмилка, Малашка, ужин моим гостям!

Их усадили на широкую лавку, а стол покрыли расшитой скатеркою. Хозяин и сам примостился напротив, кивнув своим людям. Принимали каликов хорошо. Для начала подали карасей жирных, осенних, томленных в молоке с хреном, за ними последовало целое блюдо вьюрков. Эти маленькие птички зажаривались целиком и, несмотря на свой размер, обладали приятным вкусом. Ну и как основное блюдо, на стол поставили печеную в соли оленину, приправленную клюквенным соусом и кедровыми орехами. А пиво, соленья, хлеб и сыр – так и вовсе не переводились.

Когда же пришла пора расспросов, Оника велел подать яблок моченых в бруснике, да шанежек творожных. Запивали узваром, настоенном на смороде и меду.

Етугай отодвинулся от стола последним, Эйлин с хозяином уже о чем-то болтали.

- Пришлось ли тебе по нраву угощенье наше? – спросил хозяин.

- Век бы ел, не отрывался, кабы живот бы был вместительнее, - ответил джинхар, и мужчины рассмеялись.

- А раз так, то и я тебя спрошу, мил человек, - склонился к Етугаю Оника, и тот напрягся.

- Спрашивай, - тихо ответил саинарец.

Хозяин прищурился, но люди уже почти разошлись, и на них мало кто обращал внимание.

- Вот ты мне и ответь: в мужицкой одеже, а не мужик, складно да ладно поет, а не калик, стать военная, а без оружия. Спрашивается, чего такому гостю в Туросе понадобилось?

Княжна застыла от страха, а джинхар уже продумывал отход.

- Не боись, не выдам, а может и помогу, - сказал Оника. – Потешили вы меня, давно так душа гордостью за честный люд не наполнялась.

Етугай склонился к трактирщику.

- Сестра у мальца пропала, - он кивнул на Эйлин. – Последний раз ее видели, когда князь Кираг ее в Турос увозил. Не слышал ли чего? Путятой кличут.

- Слыхать не слыхивал, врать не буду, - ответил мужик. – Много тут люда всякого пропадает. Кто находится, а о ком только память и остается. Только я тебе так скажу, коли девка в руки князя нашего попала, то не воротится уже никогда.

- Что ж он делает-то с ними? – охнула княжна. – Не ест же, в самом деле!

- То нам не ведомо, - сказал Оника. – Кому охота беду кликать? Только есть у князюшки в лесах терем тайный, туда девиц и свозят. Места страшные, наши-то их за версту обходят.

- А терем ли там? Не пещера ли, дяденька? – спросила Эйлин.

- Терем, из черного дуба выпиленный. – Трактирщик задумался и добавил: - А пещер там отродясь не бывало.

- Вот бы нам туда добраться. Уж я бы не поскупился.

Етугай не особо рассчитывал на удачу, но порой деньги решали многие проблемы.

- Три золоченые монеты мне, да две пареньку-проводнику, - хмыкнул хозяин.

Практически сразу перед ним появилась стопочка из пяти полновесных золотых саинарских монет.

- Вот так калики, - хохотнул мужик. – Эй, Ярмилка, отведи гостей туда, где мы уж пять лет коров не пасем.

- Чего ж не отвесть, дядька Оника, - расплылся в улыбке пацан. – За мной ступайте.

***

- Поспешайте, - подгонял паренек, избегая людных улиц.

Так он довел княжну и Етугая до тайной калитки.

- Наши здесь давно редко ходят, - пояснил Ярмилка. – Страшно уж кто-то в лесу завывает, словно князь чудище какое держит.

Эйлин и джинхар переглянулись. Их путешествие приближалось к финалу. Чудовищем мог быть лишь разбуженный древний бог.

- Мы у цели, - шепнул саинарский воин.

Светило Элитары спряталось за горизонт, и вокруг стремительно сгущался мрак. Деревья уже не отбрасывали тени, они слились в одну, которая покрыла всю землю.

- Бодрей шагайте. Мне надобно засветло домой воротиться, - поторапливал Ярмилка.

Едва заметная тропка привела на опушку. Вдали за просекой что-то виднелось, но сейчас Эйлин никак не могла разглядеть, вроде бы строение.

- Вон ваш терем, - провожатый махнул рукой.

- Доведешь до ворот, получишь еще золотой, - Етугай показал парню монету.

- Нипочем не пойду, дяденька, даже за десять золотых. Там еще намедни кто-то выл, князь в отъезде, и дружина с ним. Авось они зверя некормленым держат? А ну как вырвется? Вы бы тоже со мной ворочалися.

Джинхар покачал головой, и протянул пареньку монету.

- Беги к мамке, да никому не сказывай, куда нас водил, - произнес он.

Серая рубаха лишь раз мелькнула меж деревьев, и Ярмилка скрылся из виду.

- Что скажешь? – спросил саинарец Эйлин.

Девушку сковал тот же ужас, что и в родном тереме, когда она наблюдала за Кирагом. В тереме таилось нечто темное.

- Там зло… - едва слышно прошептала княжна.

- Нет такого зла, которое не одолела бы степная сталь, - ответил Етугай. – Обожди меня здесь. Прежде, чем доложить Хану, нужно увидеть, что за тварь там поселилась.