— Замолчи! — прервал его Тыкма. — Разве ты не видел, как русский офицер трепал меня за бороду?! И разве ты не видел, как плевали мне в лицо?

— Сердар, но Ломакина нет в Чекишляре. И те солдаты, которые видели твой позор, давно уехали в Баку.

— Не говори языком зайца, — еще больше рассердился Тыкма. — Лучше собирай своих джигитов, отправимся на охоту. Слышал, как по ночам волки воют? Это значит, джейраны где-то близко.

Выехали ночью к глубоким узбойским промоинам. В них, на глинистом дне, всегда была вода, и сюда прилетала дичь, заглядывали джейраны. Тут сторожили добычу волки. Сын сердара, Акберды, предложил сначала спугнуть волков. Джигиты согласились, и Тыкма повел их, чтобы заехать с северной стороны и гнать волков по сухому руслу. Продвигаясь по равнине, всадники удалились от Узбоя в сторону и вскоре заметили в темноте огонек. Несомненно, это была чабанская чатма. Решили заглянуть к чабанам. Пустили коней вскачь, приблизились тотчас. Несколько собак с лаем выскочили всадникам навстречу. Чабаны схватились за ружья, но джигиты успокоили их окриками, дав знать, что приехали свои и пугаться не надо. Возле чабанской кибитки лежали два верблюда под вьюками. Тыкма и все остальные сразу поняли: у чабанов гости.

— Кто у тебя? — строго спросил Тыкма, заглянув в кибитку. В ней горел очаг, и в слабом свете едва угадывался человек, лежащий на кошме.

Чабан ответил:

— Из Хивы человек. Едет к тебе, Тыкма. Нам ничего полезного не сказал. Разбудить?

Гость, видимо, не спал, услышал голоса и поднялся сам.

— Ва саламалейкум, добрые люди, мир вам, — сказал он из темноты.

— Кто ты? — спросил Тыкма, входя в кибитку.

— Я Ишмек, сын Ялкаба. Я возил в Хиву рыбий клей. Теперь еду домой, в Вами, но везу и для тебя кое-что, Тыкма.

— Что же для меня ты привез? — Тыкма сел напротив, сверля купца цепкими глазами.

— На Эмбе русские офицеры появились, верблюдов у кай-саков нанимают… Юрты закупают, войлоки… Весной, по слухам, опять русский царь солдат на Геок-Тепе пошлет, — выложил купец.

— Верны ли слухи? — усомнился Тыкма.

— Верны, сердар! — подтвердил Ишмек. — Я от самого полковника в Турткуле эти слова слышал. Когда рыбий клей урусам сдал, в контору за деньгами пришел там все и услышал.

— Что еще говорил полковник? — жадно спросил Тыкма.

— Есть еще кое-что, — довольно улыбнулся купец, видя, что не на шутку заинтересовал Тыкму-сердара.

— Говори, не тяни! — посуровел Тыкма.

— Скажу, скажу… Для того и заехал к тебе, — торопливо пообещал Ишмек. — Да и как могу промолчать, если русский царь и ташкентский генерал Кауфман приказали турткульскому полковнику перебросить отряд с пушками в Бурдалык. А другой отряд, из Самарканда, — к чарджуйской переправе.

— Зачем к переправе?

— Сердар, они очень хитры. Они решили так. Если Мерв начнет помогать в войне геоктепинцам, то тогда солдаты переправятся с пушками через Амударью, подойдут к Мерву и захватят его.

— Поистине это хитрость! — согласился Тыкма. — Что еще скажешь? Много ли войска русский царь приведет?

— Этого не могу сказать, сердар. Но, наверное, много.

— Почему так думаешь?

— Потому что командовать русскими будет Скобелев. Он с малыми силами не воюет.

— Ты сказал «Скобелев»? — испуганно вскинулся Тыкма-сердар. — Это тот, который взял хивинскую крепость, Коканд и Фергану?

— Да, сердар, тот самый.

— А где он сейчас?

— Если верить разговорам русских, то люди его покупают верблюдов, кибитки и лошадей для войны, а сам он собирает солдат, которые с ним ходили на турецкого султана.

— Ладно, Ишмек, ожесточаясь, сказал Тыкма-сердар и поднялся с кошмы. — Если соврал или перепутал, пощады тебе не будет. Может, еще что-то скажешь?

— Все, Тыкма-ага. Что знал, все в твой хурджун высыпал.

— Спасибо, Ишмек. Я щедро вознагражу тебя. А пока прощай. И никому ни слова о нашем разговоре!

— Буду нем как рыба, сердар. Благословит тебя аллах.

Сердар вышел из юрты. Джигиты нетерпеливо поджидали его.

— Акберды, — распорядился Тыкма. — Веди джигитов к промоинам, а мы с Софи следом за вами поедем. Гоните волков, обойдетесь без нас.

— Ладно, отец, как сказал, так и сделаем! — живо откликнулся Акберды.

Джигиты вскочили на коней и поскакали к речному руслу. Тыкма подождал, пока осядет пыль, поднятая копытами коней, и тоже поднялся в седло. Софи выехал за ним следом, затем догнал его, и они поехали рядом.

— О каких делах говорил с купцом? — спросил Софи, догадываясь, что разговор произошел важный.

— Дела такие, — вздохнул Тыкма, — что, не теряя ни минуты, надо ехать к Нурберды и упасть ему в ноги.

— Вах, сердар, не томи, говори, каким ядом угостил тебя купец?

— Русские опять идут, — сердито выговорил Тыкма. — Ведет их ак-паша Скобелев, который побил турок.

— Вот как, — тихонько, но удивленно отозвался Софи и задумался.

— Да, тот самый, — подтвердил со вздохом Тыкма. — И он такой человек, с которым никаких дел вести нельзя.

— Тыкма-ага! — бойко воскликнул Софи. — А может, отправим к нему человека с письмом?

— С каким письмом?! — обозлился сердар.

— Еще раз прошение о желании служить русскому государю напишем. Скобелев хоть и жестокий человек, но он и сильный. С такими, как он, считается царь. Если Скобелев переправит наше прошение царю — войны не будет. Русские опять базары откроют. Люди наши поедут на базар, каракуль отвезут, на пшеницу обменяют.

— Замолчи, Софи. Ты рассуждаешь как ребенок!

Софи на какое-то время умолк и опять заговорил, не очень уверенно:

— Ты, Тыкма-ага, конечно, прав. Умом своим я никогда не отличался. Никто никогда не назвал меня мудрецом или хитрецом. И сейчас я говорю по воле своего слабого сердца. Жалко мне, сердар, наших людей. Пять крепостей наших — Кизыл-Арват, Кодж, Зау, Кизыл-Чешме и Бами — десять лет надеялись на милость аллаха и русского государя. Люди привыкли думать: скоро наступит время и обездоленный наш народ найдет спасение под крыльями двухголового русского орла. А теперь что же, опять воевать?

— Русские нас хотят загнать в слуги к хивинскому хану. Неужели ты этого понять не можешь? — наставительно, но миролюбиво заговорил Тыкма-сердар. — Они не хотят сами управлять туркменами, потому что у нас много племен и у каждого племени свой хан. У нас нет своего государя.

Софи вновь задумался, помолчал и опять высказался:

— Но Нурберды хочет отдать туркмен в подданство персидского шаха! Разве там лучше, сердар? Мы всю жизнь воевали с шахскими хакимами, а теперь им прислуживать будем, так, что ли? Нурберды выдал свою сестру за персидского хана, породнился. Разве это спроста? А теперь тот перс все время гостит в Геок-Тепе. Тоже с умыслом. Он уже познакомил Нурберды с англичанами, и те обещали продать ему по сходной цепе новые винтовки. Русские трофейные винтовки текинцы продают на всех базарах, а на эти деньги хотят купить английские винчестеры. Тыкма-ага, подумай как следует! Не спеши лезть в силки. Попадешь, потом не вырвешься.

— Нет на свете человека, который перехитрит Тыкму! — гордо и с достоинством воскликнул сердар. — Ни персидским, ни хивинским Тыкма не станет. Мы поедем к Нурберды, чтобы сообщить о коварных замыслах русских. На этот раз они хотят взять нас с двух сторон. Скобелев с Каспия, Кауфман — с Амударьи. Посмотрим и послушаем, что скажет Нурберды, когда узнает о такой новости. Если к персидскому шаху запросится опять — уйдем от него в пески. Если объявит войну Скобелеву — поможем Нурберды-хану!

— Ох, сердар! Ты совсем не думаешь о своем народе. Если начнется война — в огне войны сгорят и наши люди и кибитки!

— Ты трус, Софи! — вспылил Тыкма-сердар. — Ты напуган прошлогодним бегством. Если нет у тебя своей храбрости — займи у меня!

Софи сник, не стал возражать больше. Так они, продвигаясь берегом, незаметно доехали до колодцев Игды и сухо распрощались.