— Нет, я не нуждаюсь в подачках, — вновь сказал, как отрезал, Тыкма-сердар. — И я не вижу правды в твоих речах. Зачем вам безграмотный сердар, когда хватает таких, как ты? — Тыкма скользнул насмешливым взглядом по погонам Студитского.

Капитан понял, что с текинским предводителем надо говорить не только честно, но и умно, иначе успеха в переговорах не добьешься. Сказал напрямую:

— Ладно, сердар, попробую зайти с другого конца. Действительно, один ты не нужен. Но если ты со своим народом войдешь в Российскую империю, то народом своим и управлять будешь. Кто же, кроме тебя, сможет держать в руках текинцев? Особенно сейчас, когда умер Нурберды? Весь народ на тебя смотрит.

Тыкма задумался, но лишь для того, чтобы найти достойный ответ:

— Дважды я просился к вам вместе с народом, но вы не захотели читать моих писем и не захотели слушать моих желаний. Зачем же теперь вам понадобился мой парод?

— Тыкма, не горячись, — вновь попросил Студитский. — Обстановка сложилась так, что твой народ может погибнуть. Генерал Скобелев не остановится ни перед чем, ибо за горами стоят англичане.

— Вот это и есть истина, — спокойно сказал Тыкма. — С этого и надо было начинать. Скобелев боится англичан. Но запомни: как только прогремит первый выстрел под Геок-Тепе, он будет услышан в Кабуле и Тегеране. Вместе с вашим первым выстрелом перейдут через Копетдаг английские и персидские войска. Второго выстрела сделать вы не успеете. Так было под Стамбулом, так будет и здесь. Твой Скобелев направил своего коня к Стамбулу и хотел захватить этот славный город, но потребовалось всего лишь одно крепкое слово Англии, и твой ак-паша трусливо повернул назад! Передай своему ак-паше: молодой текинский хан Махтумкули получил письмо и богатые подарки от англичан из Кабула. Они заверили его, что не дадут русским Геок-Тепе. Они не позволят русским обратить туркмен в христианскую веру.

Тыкма распалял себя все больше и больше, и Студитский понял: ни ласками, ни посулами, ни угрозами его не проймешь.

— Ну что ж, Тыкма, — сказал капитан. — Время покажет, как заблуждаешься ты. Скобелев еще и не высадился на ваш берег, а. ты уже вскинул ружье и целишься в него. Не Скобелеву дано решать мирные дела в Закаспии, а мне.

— Тебе? — Тыкма скептически усмехнулся. — Ты кто такой?

— Тыкма, не кривись. Улыбка твоя крива по неразумению. Я — доктор, табиб, представитель прогрессивной России. Запомни, сердар: Россия — не только царь и его генералы. Россия — это добрый и отзывчивый русский народ. От имени этого народа я веду с тобой переговоры. Тысячи русских людей, не желающих ни тебе, ни твоим соплеменникам зла, едут сейчас в Туркмению, чтобы построить железную дорогу, новые города, больницы и гимназии. От имени этих русских я прошу тебя: поезжай в Геок-Тене и скажи всем, чтобы бросили ружья и шли строить вместе с русскими! Если ты сумеешь это сделать, то Скобелев и его генералы никогда не ступят на эту землю. Там, где властвует мир, войне места нет!

— Я не сумею этого сделать, табиб, — снова угрюмо произнес Тыкма-сердар. — Скажи своему ак-паше: мира не будет. У меня все!

Тыкма-сердар круто развернул коня и поскакал в пески. Студитский посмотрел ему вслед с сожалением и тоже повернул скакуна.

Скобелев сдал 4-й армейский корпус в Минске и приехал в Тифлис. Генерал горел жаждой деятельности. Едва вышел на перрон и поздоровался с полковником Софиано, который встречал его, сразу спросил:

— Великий князь на месте?

— Так точно, господин генерал. Ждет вас какой уж день!

— Отлично. Везите меня к нему. Задержался, черт — побери, со сдачей, да и дороги от Малороссии до Тифлиса ужасные. Докладывайте новости, — сказал Скобелев, усаживаясь в карету.

— Что ж докладывать… Войска сосредоточены в Петровске и Баку, артиллерия тоже там. Командующий медлит с переброской, мешают какие-то чрезвычайные обстоятельства.

— Опять обстоятельства, — недовольно усмехнулся Скобелев. — Небось опять испугались Дизраэли. Давно пора идти с саблей наголо, а мы сидим да наблюдаем, как милютинские благотворители у туркмен ситчиком торгуют. Давай трогай, чего стоим?!

Карета закачалась на рытвинах. Конные казаки поскакали сбоку.

Над Тифлисом сгущались сумерки. В домах и глиняных саклях на взгорье загорались тусклые огоньки. Вскоре карета остановилась. Заскрипели ворота. Штаб командующего войсками Кавказского военного округа, белый дом с колоннами времен эпохи Александра I, повидавший на своем веку сотни генералов, принимал еще одного. Карета въехала в огромный двор с садом и виноградными беседками. Казаки тотчас взяли вещи из багажника и потащили внутрь дома по остекленной галерее. Софиано проводил Скобелева в отведенную ему комнату, убранную коврами, попробовал пригласить к себе домой, на чашку чая, но генерал наотрез отказался.

Утром Скобелева принял командующий, великий князь Михаил.

Встретил его в своем кабинете, стоя у окна. Не сделал и шага навстречу, не двинулся с места. Лишь сказал уныло:

— Проходите, проходите, генерал. Садитесь. — Он указал на кресло и сел сам напротив. — Хорошо ли доехали?

— Прекрасно, ваше высочество. Смею спросить, в добром здравии ли вы?

— Ах, генерал, о чем вы спрашиваете? — вяло отозвался командующий. — С матерью императрицей совсем плохо, придется ехать в Петербург. Но не менее печальна обстановка на границах Средней Азии. Англичане в Афганистане, персы в Хорасане только и ждут удобного случая перейти Копетдаг. Там сосредоточены весьма крупные силы. Причем английские генералы не скрывают вовсе: как только мы двинемся на Атрекскую линию, тотчас выступят тоже и займут Мерв и Ахал.

— Ваше высочество, но надо же действовать! — всплеснул руками Скобелев.

Непроизвольно он поднялся с кресла, прошелся по кабинету, совершенно забыв, где находится. Великий князь, снисходительно улыбнувшись, сказал:

— Сядьте, сядьте, генерал, не надо нервничать.

— Простите, ваше высочество.

Скобелев вновь сел, вынул из кармана платок и вытер вспотевшее лице. Князь скучно продолжал:

— На войну с англичанами мы решиться не можем, но и всякое промедление смерти подобно. Мы можем потерять Мере и Ахал… и всю Среднюю Азию… В нынешней обстановке конечно же мирная миссия, отправленная Милютиным в Закаспии, не решит существа вопроса. Пока будет строиться железная дорога, англичане успеют построить свою, скажем, от Герата до Мерва.

— Что же вы предлагаете, ваше высочество?

Князь неловко усмехнулся:

— Господин генерал, я пригласил вас сюда единственно затем, чтобы задать этот вопрос!

— Мое мнение на этот счет остается неизменным, ваше высочество. Еще в феврале в Петербурге, после заседаний у государя и Милютина, я говорил вам об этом. И вы со мной согласились тогда: мирным способом, на котором настаивали военный министр и председатель ученого комитета, вряд ли удастся уладить закаспийский вопрос. В создавшихся обстоятельствах важен эффект первого удара. И если мы не сделаем это первыми, то это сделают англичане — Робертс и Барроу.

— Но как, я вас спрашиваю? — повысил голос генерал-фельдцейхмейстер. — Еще раз повторяю: английские отряды и персидские войска в три раза ближе к Ахалу, чем мы с вами. За ними приоритет. Вы знакомы, генерал, с планом Роулинсона?

— В общих чертах — да, ваше высочество.

— Что значит — в общих чертах! — упрекнул князь, достав из стола кипу исписанных страниц. — Вот, ознакомьтесь. — И, не дожидаясь, пока Скобелев прочитает изложение секретного документа, присланного из Тегерана послом Зиновьевым, князь вышел из-за стола и подошел к карте. — Англичане, свергнув афганского эмира, решили отдать Герат персидскому шаху и взамен от него потребовали, чтобы он сконцентрировал свои батальоны — Хой, Багадеран, Хамсе и прочие — у границ Ахала. Восемь тысяч солдат пехоты и кавалерии шах перебросил из западных останов[12] в этот горячий Хорасан. Представляете, генерал?!