Трудным и хлопотливым делом было заполнить магазин, хранивший сотни тонн зерна или муки, до полной нормы. Например, в 1709 году нарвский магазин обслуживали девять городов — Переяславль-Залесский, Тверь, Гороховец, Ростов, Коломна, Юрьев-Поволжский, Зубцов, Вологда и Шуя, а петербургский — Ярославль, Углич, Романов, Устюжна-Железнопольская, Ржев, Бежецк и Кашин.
Но обязательная, принудительная поставка провианта, когда хлеб порой буквально приходилось выколачивать из малоимущих, слабых хозяйств, не обеспечила бы армию хлебом, если бы на помощь не приходили люди предприимчивые, желающие заработать на государственной нужде. Практика свободной продажи в магазины необходимых армии продуктов существовала и в самом начале века. В 1709 году обнародовали указ, в котором предлагалось всем желающим привозить «съестные харчи» на продажу и продавать их «по настоящей цене». Торговцам обещали «никаких обид и ограблений не чинить, чтоб войско его царского величества чрез такой порядок могло иметь всякое доволство». И желающих нашлось немало. Еще до опубликования этого призыва, в 1706 году, у посадского человека Гаврилы Плотникова, к примеру, бывшего, наверное, перекупщиком, взяли сразу 805 четвертей ржи (больше 90 тонн), а у крестьянина Павла Страхова, жителя Новгородского уезда, купили 418 четвертей, в то время как другой крестьянин того же уезда продал на нужды армии 390 четвертей.
Как видим, даже в то время, когда армия, расселенная по деревням и селам, сама занималась «выколачиванием» из крестьян на собственные нужды провианта, богатые крестьяне возили излишки хлеба на продажу. Но правительство не могло не видеть, как вредит делу формирования рыночных отношений, на «производительность» крестьянского двора жесткая система обязательных поставок или попросту изымания хлеба у тех, кто в нем нуждался сам. И это в то время, как частые рекрутские наборы лишали земледельческие хозяйства лучших работников. Понятно, что многие крестьянские дворы скудели, все труднее было «выбить» из них положенный на армию продукт — в перспективе от такой системы могли страдать и интересы армии.
Мешавшие развитию товарно-денежных отношений обязательные натуральные поставки ликвидировали в основном после смерти Петра. Уже в 1725 году происходит переход к сбору не хлеба, а денег, теперь уже не подворной, а подушной подати. Эти средства и идут в основном на приобретение солдатского провианта. В 1737 году купцы Самойло и Тимофей Нечаевы, Осип Синицын и Афанасий Деденцов привезли в воронежский магазин по 10 тысяч четвертей муки каждый, то есть более чем по тысяче тонн, продав каждую четверть казне за 1 рубль 10 копеек. Зачем отбирать у производителя его продукт, если он сам когда-нибудь пожелает избавиться от его излишков, отправив их на рынок?
В период царствования Анны Иоанновны закупки на армию большого количества провианта обусловливались рядом строгих правил, которыми обставлялась сложная, «многотрудная» деятельность ответственных за заготовку хлеба лиц. Так, в 1737 году князю Барятинскому приказали купить в малороссийских городах и селах провианта «по вольным ценам», для чего ему перво-наперво следовало позаботиться о подборе торговых агентов, «добрых людей, кому в том поверить можно». Этим агентам князь должен был потом вручить казну, после чего они «выходили» на купцов и обговаривали все условия торговой сделки. Главнейшим условием, предъявляемым агентам, было ни в коем случае не сообщать купцам о том, чьи интересы представляют они, а объявлять им, «якобы покупают для своего собственного купечества». Разглашение «государственной тайны» могло тут же привести к взлету цен на покупаемый хлеб — знание купцами того, что торг ведет казна, вручало им уверенность, что агент, распоряжаясь не личными средствами, а чужими, скупиться не будет, а поэтому вполне возможно повысить цену.
В этой же инструкции князю Барятинскому находим и рекомендацию в случае невозможности хлеб приобрести покупкой заготовить провиант подрядом, что, однако, было для казны не очень выгодно. А почему же? Да потому, что при подряде, то есть как бы делая заказ, заявку, правительство, казна во всеуслышание объявляли о своей нужде и обращались не к тем, кто хочет избавиться от своего товара, нуждающимся, значит, в покупателе, а к тем, кто, желая нажиться поосновательнее, сам искал такого нуждающегося. И армия для поставщиков-подрядчиков, где хоть и экономили деньги, но все-таки не так, как собственные, стала для подрядчиков буквально дойной коровой.
Однако часто правительству ничего не оставалось делать, кроме как обращаться к их услугам, и еще при Петре I появляется ряд узаконений, создававших благоприятные условия для деятельности поставщиков. Подрядчика, к примеру, при исполнении им казенного договора закон запрещал подвергать личному задержанию, а в случае привлечения его к суду дело требовалось решить в трехдневный срок, не более, а самого подсудимого следовало отпускать во время следствия на поруки или под расписку — предпринимательская деятельность его не терпела остановок и помех, ведших к срыву поставок на армию.
Между тем, вручая подрядчикам известные права, позаботились и о том, чтобы узаконить и предъявляемые к ним требования. Так, подрядчику запрещалось получать более 10 % чистой прибыли, что, с одной стороны, не позволяло ему разорять производителя, предлагая за товар цену слишком низкую, а с другой — не давало «заламывать» очень высокую цену при отдаче хлеба казне. Таким образом закон мудро регулировал отношения в цепочке «производитель — посредник — потребитель». За нарушение этого условия подрядчики подвергались крупному денежному взысканию. Частью личного имущества виновного награждались те, кто донес на него.
Но еще более крупные пени ожидали подрядчика в случае неисполнения им взятых на себя обязательств. Размер штрафа в этом случае мог доходить до двойной цены всего подряда, а в военное время нарушителя обязательств могли подвергнуть куда более жесткому наказанию.
Чтобы привлечь к подряду как можно больше предприимчивых людей, публиковались объявления в газетах, а также в городах, на площадях, на рынках, на перекрестках дорог и торговых площадях объявлялось во всеуслышание с барабанным боем о предстоящем подряде, выставлялись билеты-афиши с информацией о том же. При Елизавете Петровне глашатаями государственной нужды служили и священники, которым приказывалось сообщать о подряде «по окончании Божьей службы».
Но вот нашлись-таки те, кто хотел бы взять подряд. Хорошо отработанные правила действий казенных чинов, заготовлявших провиант, требовали зазывать к себе для беседы «одного по другом порознь», а не вместе. У желающего сделать поставку выясняли, как много просит он за свой товар, и отпускали, взяв с него обещание не разглашать содержание разговора. Так поступали и со всеми остальными, желая выяснить, кто из подрядчиков имеет самый дешевый провиант. Через два месяца объявлялась новая публикация, и снова приходили поставщики, называли свою цену, но им теперь со всей ответственностью заявляли, что в прошлый раз казне предлагали по такой цене, — при этом указывали на минимальную. Конечно, подрядчик не мог не беспокоиться, боясь остаться не у дел, и цену понижал. Но спустя еще два месяца вновь публиковалось предложение взять подряд, и снова зазывали поставщиков для разговора с глазу на глаз, и теперь уже фигурировала недавняя, минимальная цена, заставлявшая этих «третьих» подрядчиков сбавлять цену еще значительней. «И когда по всем трем публикациям, — советовали правила, — последняя нижняя цена состоится, о той, собрав всех подрядчиков, объявить, и дать последний общий торг, и сколько по последнему торгу самой большой уступки будет, за тем и торг постановить с добрыми поруками». Как видим, при правлении дочери великого реформатора уже не прибегали к запрещению получать большую прибыль от подряда, но столь изворотливым способом вынуждали поставщика оставить мечты нажиться на «государевой нужде». Казенный интерес даже и после окончания последних торгов, этого аукциона, когда с подрядчиком ударили по рукам, требовал не прекращать борьбу с поставщиком за понижение цены — «еще о сбавке цены всеми силами склонять». Однако повторим: к подряду, по крайней мере в послепетровское время, старались прибегать лишь в крайних случаях во время недородов или совершенного отсутствия продуктов на «вольном» рынке. Мало того, что способ этот дороже был, но правительство руководствовалось еще и желанием предоставить награду за труд производителю, а не спекулянту-перекупщику, чтобы «ту прибыль сами помещики и их крестьяне в награждение за употребленные к земледельчеству труды, а не втуне купцы получать могли».
