Немцев гонят в «решающее наступление», но вера, выучка их — уже не те… Мы обязаны выстоять!

Из наших анекдотов. «Каков для Англии вариант победы?» — спросил английский главнокомандующий у одной известной гадалки… Та подумала и сказала: «Есть два варианта». — «Слушаю, миссис». — «Первый — военно-стратегический вариант: бог пошлет двести тысяч ангелов с танками и пр. Второй вариант — фантастический: у английского народа лопнет терпение, и он сам начнет воевать». Неплохо.

…Светлый вечер. Прошлись по Литейному, где все так знакомо. Глаз совсем привык к военному облику улиц и толпы; сравнительно с зимой все дышит жизнью, везде люди, зелень. Внутреннее утомление и создавшаяся привычка мешают подмечать детали. Прошла рота девушек-краснофлоток…

По дороге купил у букиниста (для А. Крона) первое петербургское издание «Двенадцати» Блока. Надо отметить день рождения Крона (ему 33 года).

…В толпе на улице кто-то неожиданно сказал мне: «Почет вам и уважение». Я успел, от некоторого смущения и внезапности, только отдать честь…

У Дома искусств меня кто-то остановил — Сережа Казаков, бывший сосед, друг детства. Больше тридцати лет воспоминаний. Мы поговорили, условились встретиться. На душе было как-то смутно-хорошо, какая-то нежность, растроганность… Жив Сергей, жив его брат Петр, с ним я был еще дружнее. Держимся, питерцы!

Так я шел по вечернему, сумеречному Невскому, среди светлых милых воспоминаний юности…

Вечер в честь дня рождения Крона… Провели время с девяти вечера до трех утра. Танцевали, острили, немного ухаживали за дамами. Рассказывали случаи из прошлого…

2 июля 1942 года.

Очень жарко…

Шел по лестнице — было мучительно трудно, в глазах началось мигание… Сердце давно не давало о себе знать, и вот… Впрочем, понятно — и жара, и утомление…

…Пишу и вдруг… вижу родной Севастополь, где был в 19-м году с бронепоездами, где писал «Оптимистическую трагедию» в 1932 году. Видимо, город бьется из последних сил.

Немцы стремятся ускорить и усилить свои удары. Вырисовывается крупный план южной кампании — и в Африке, и в Азии, и в Европе.

Вечером прочел третью часть «Падения Парижа» Эренбурга. Бегло, очерково в ряде мест. Наиболее сильные главы — лирические, народные.

3 июля 1942 года.

Бои на улицах Севастополя. Месяц длится этот штурм.

Бои на белгородском и волчанском направлениях. Попытка вбить клин между нашими фронтами?

…Радио: Севастополь пал в борьбе.

Немцы могут выиграть еще ряд битв, но войны не выиграют.

Думаю о том, что сейчас ускорится борьба за Ленинград.

Враг стремится ковать железо, пока оно горячо… Есть у него успехи: Египет, Севастополь и т. п. Опять шум, опять у Гитлера надежды… Какие-то недовольства и колебания в Англии (парламентские прения)… Противник опять попытается играть ва-банк. Со звериным упорством он лезет к цели…

Силы сопротивления — хоть это и подмятая, обездоленная, покорно работающая Европа — велики… Все-таки это до трехсот и более миллионов людей, и немцам приходится второй год выдерживать давление всей этой массы… Оно повысится в Европе при усилении массовости актов саботажа, диверсий и пр…

Надо, даже не зная того, что страстно, жгуче хочется знать, — идти вперед!

Севастополь пал. Да здравствует возвращенный Севастополь! Он потерян временно, а триста тысяч фашистов под Севастополем выбиты навсегда…

4 июля 1942 года.

Меня просят приехать к летчикам 1-го гвардейского полка. Затем к начсоставу тыла КБФ. Надо поехать, объяснить обстановку и задачи по обороне Ленинграда.

…На Ленинградском фронте идут напряженные саперные работы, усиливаются дзоты, наблюдательные пункты, ставятся мины и пр. Еще интенсивнее стали работать снайперы.

5 июля 1942 года.

Воскресенье.

Солнечно, временами зенитная стрельба. Днем огневой налет. Готовлюсь к докладу на «Полярной звезде».

Центральные газеты за 3 и 4 июля. Более полный текст речи Черчилля; в ней есть очень беспокойные ноты. Удержатся ли англичане в Египте? Их оптимистические высказывания, комплименты нам и янки пока идут вразрез с их боевой деятельностью. Сто — сто пятьдесят тяжелых танков Роммеля колеблют все здание союзников?! Неужели англичане не выправят положение? Где же мощь почти миллионной английской армии на Ближнем Востоке?

…Был А. Крон, побеседовали. Я сказал ему:

— Лето трудное, но будем верить, что придет «8 августа» — день, когда в ту мировую войну немецкая армия была надломлена и потеряла темп^[61]… Людендорф называл этот день «черным днем немецкой армии».

Готовился к докладу подводникам. В 7 часов 20 минут вечера поехал на «Полярную звезду». Радушнейший прием: «Помним ваши выступления в октябрьские дни 1941 года». Были и товарищи из армии. Оживленный разговор.

О подводной лодке Афанасьева (это та, где я был с Фадеевым перед ее походом):

«Лодка ходила 20 суток, ходила смело, несмотря на белые ночи, когда заряжаться было чрезвычайно трудно. Отовсюду просматривают, налетают, бомбят. И вот в опасной серо-голубовато-розовой ночи лодка все-таки всплывает, делает зарядку. Несколько атак. Командир стоит на мостике и, выгадывая лишние минуты для зарядки, подпускает атакующих. Затем в последний момент — под воду… Рвутся бомбы, заклепки дают местами течь. Были и воздушные налеты… Лодка снова смело всплывает и опять ходит, выискивая цели. Разведали фарватер противника, определили минные поля… Раз Афанасьев погнался (!) за каким-то катером — хотел взять «языка»… В конце концов высмотрел в Финском заливе солидный конвой: транспорт тысяч на десять тонн, с танками и артиллерией. Показал в перископ комиссару и другим: «Вот кого на дно отправлять будем», — и послал две торпеды. Через четыре минуты на поверхности только пятна, а их катера сопровождения спасали тонущих…»

В 9 часов начали вечер. Я как бы отвечал сам себе на ряд вопросов дня, рассказывая о Ленинграде, его истоках, основании, борьбе, о ходе войны, о том, как будем драться в случае штурма города. Говорил о Севастополе, младшем брате нашем… (В народе падение Севастополя вызвало слезы жалости… У «слабонервных» жителей — тяга к эвакуации.)

Отлично, с подъемом и блеском читал стихи Н. Браун, читал Вс. Азаров, прочел рассказ А. Крон (в холодноватой манере), прочел очерк-рассказ Илья Амурский (о погибшем краснофлотце с лидера «Ленинград»). Вечер был удачным.

Заехали с С. К. на Каляеву. Жарко, вечера уже темнее. Лето проходит.

Пили чай. Беседовали. Нина Кравец видела подругу, вернувшуюся из Партизанского края… Немцы пробовали «карать» партизан — не выходит. Немцы на каждый день вводят в селах особые порядки хождения, маршруты. Таким образом, посторонний сразу обращает на себя внимание. Наши партизаны выведывают и это. Немцы охотятся за партизанским активом. В прифронтовой зоне все выжжено и сеять не дают. Словом, там идет жизнь, с ее трудами, подвигами, драмами…

В городе усиленно едят траву. Ее выщипывают везде. Трава, вода, соль — это суп. Толченая, печеная трава — котлеты…

6 июля 1942 года.

…Весь день работал над сборником рассказов.

Устаю я последнее время сверх сил. Хочется писать свое, большое, но жизнь не дает ни времени, ни сил (пока).