Литмир - Электронная Библиотека

Но даже сейчас мне противно, как пахла ее кожа, как…

– Смотри, куда прешь! – рявкнул на меня здоровый лысый детина.

Я так провалился в свои мысли, что не заметил как вышел на площадь. Здесь людей было больше – вокруг дежурили автоматчики, охраняли еще уцелевшие от погромов и грабежей магазины (лотки на обычных улицах уже несколько дней как беспрестанно атаковались мародерами).

Ладно, прочь все остальные мысли. Надо снова вернуться к размышлениям о «Приюте дьявола». К тому же я кое-что нарыл за пару дней.

Странно, в Интернете (ныне работающем со значительными перебоями) почти не было никакой информации об этом месте. Ни телефонов, ни адресов, ни каких-либо медиа ресурсов. Только на одном из весьма сомнительных порталов (любителей затянутой в латекс клубнички) я нашел краткий отзыв одного из пользователей, что в Приюте можно достичь самых потаенных, пугающих сознание удовольствий.

Интересно, конечно. Но как чертова коробочка оказалась в моей квартире? Похитители принесли с собой, а потом забыли «по случайности»?

Не верилось. Подкинули.

Явно развивался новый акт игры.

В голове всплыл образ обезображенной Хопко. Судя по дневнику, девушка изначально не имела склонности резать свое тело. Думается, истоки игры лежат не в тайных пристрастия к садомазохизму.

Так, по крайней мере, следовало из исписанных страниц Хопко.

Но ведь есть многие мысли, в которых мы сами боимся себе признаться. Верно?

В метро было не в пример более пустынно, чем на улицах. Не удивительно: люди стали бояться застрять под землей или нарваться на беспредел между перегонами. Косые взгляды немногочисленных попутчиков я оставил без внимания. Сейчас редко на ком увидишь улыбку.

Поезд пришел только спустя пятнадцать минут, влетев со скрежетом и свистом на станцию «Нарвская». Пока мимо меня пробегали вагоны, я отметил пару разбитых окон и даже несколько следов гари на обшивке.

В вагоне было немноголюдно. Более того, люди старались держаться друг от друга подальше, исподлобья поглядывая. Я устроился у закрытых дверей, предварительно оглядевшись по сторонам.

Справа на сиденьях расположилось несколько молодых людей, сидевших примерно в метре друг от друга. Слева же было две девушки, прижавшиеся друг к другу и парень, чье лицо было изукрашено татуировками и пирсингом. В ушах зияли ужасные дырки. Это еще называлось туннелями…

Я невольно улыбнулся.

Мне не раз приходилось слышать, как некоторые люди опровергали мнение, что подобные этому парню особи – тупые упыри, униженные социумом и не нашедшие никаких иных способов выделиться, кроме как засандалить себе пару игл в башку. Такие люди утверждали, что всему виной стереотипы и ограниченность ума критиков, в то время как природа гораздо более многогранна, чем мы можем себе представить. Да и вообще, все вокруг нас – вещи в себе, мы не способны даже приблизиться к истине в силу несовершенства сознания.

В целом, какое-то рациональное зерно в этих прокламациях, действительно, было. Но меня еще с юношества не покидала мысль, что в пестрящем разнообразии и красках окружающего пространства и происходящих в нем событиях всегда заложена некая основная идея, исходный код, если угодно. И именно вокруг этой основной мысли наворачивается пестрота и многогранность, которые вне этого фундаментального начала, в своей индивидуальности, ущербны и бессмысленны.

Так вот. Все мы в мире пытаемся чем-то выделиться, показать себя, прорваться. Это некая идея эволюции, следствие борьбы за место под солнцем. Кто-то тренируется в зале, кто-то пытается стать ученым, а кто-то таскается по клубам и ведет счет разбитым сердцам. В любом случае мы стремимся заявить безликому социуму, что мы личность, индивидуальность, особенность… Ну и отчего же сразу отказывать в истинности мысли, что люди разукрашивают рожу именно с целью выделиться, поскольку весь остальной мир не пожелал увидеть их исключительность в делах или же безделье? Нет, некоторые упорно отказываются от этой идеи, пытаются копаться, искать причины куда более высокого и благородного свойства, с жаром отрицают лежащую перед ними… правду. Ведь эта сучка неприятна и стервозна, далека от столь желанной волнующий ум иллюзии.

Пленники разума. Вот истинные основы для «несовершенства сознания». Желание верить в то, чего нет. Желание видеть мир таким, каким он не является. Закрывать жирный живот просторной одеждой и провозглашать новую моду, уродливую кожу мазать тоннами краски, восхищаясь яркостью, глупость прикрывать особенностью, безумие – гениальностью. И с каждым разом находить среди иллюзий новые, смаковать их надуманные свойства и верить в пустоту, выстроенную среди лабиринтов собственного сознания. А правда тем временем лежит прямо под ногами. Но ее принимать в расчет мы не хотим. Страшно и неприятно. Лучше топтать ее и строить воздушные замки очередных бессмысленных теорий.

Пока я размышлял, поезд успел пролететь несколько станций и я едва не пропустил свою. Она оказался пустынной и мрачной. Горело всего несколько фонарей, а гулявший среди тоннелей ветер, слегка замедляясь на платформе, гонял по воздуху брошенные газеты и разбросанный мусор .

Дежурного у эскалатора не оказалось, сам подъемник тащился еле-еле, причем вплоть до самого верха я ехал на нем один. Легкий морозец, пробежавший по коже, заставил меня поежиться и застегнуть ворот джемпера.

На улицу уже опустились сумерки. Я выходил из дома под вечер, однако солнце убежало за горизонт неожиданно быстро. Белые ночи в этом году отчего-то закончились гораздо раньше обычно. Я что-то читал на тему смещения орбиты земли прошедшим невероятно близко от нее огромным осколком метеорита (астероида?), но ничего толком не понял. Да и какая разница, когда всему этому гребаному миру осталось дней пятнадцать?

Выйдя на Владимирской, я повернул налево и пошел по ухоженной улице с аллеей невысоких молодых деревьев, расположившихся вдоль нее. Красивые, недавно отреставрированные фасады безумно дорогих домов величественно смотрели на меня сверху вниз с той стороны улицы. Интересно, ощущение прекрасного и дорого сохранится во мне до конца дней Земли или умрет за считаные мгновения перед неизбежным?

Мне нужен был дом тринадцать, в нем еще располагалась Аптека.

Пройдя пару перекрестков, я увидел нужную мне вывеску. На коробке спичек так и было написано: дом N, вход из аптеки.

А если там действительно торгуют лекарствами, и не слышали ни о каком Приюте? Как я им скажу? Посмотрят как на идиота… Хотя с моей работой выглядеть придурком приходилось не раз, привыкнуть к этому чувству до конца не получалось.

Внутри Аптеки было пусто. Сам по себе магазин фармацевтики был небольшой – всего пару застекленных стеллажей, шкаф и витрина, возле которой у таблички «касса» томилась очаровательная сотрудница – блондинка с длинными волосами и томным взглядом.

На меня она смотрела с тем же интересом, который я обычно провожаю снующие туда-сюда по дороге машины. В прежнее время, надо сказать. Теперь тачки носились по дорогам без всяких правил – некому было штрафовать. И дело даже не в отсутствии рьяных стражей дорог– платили нынче картечью, не деньгами. Поэтому инициативных дорожных полицейских значительно поубавилось.

Я решил не изображать из себя интересующегося достижениями медицины и сразу перешел к делу:

– Здравствуйте. Вы не подскажете, где здесь находится место под названием Приют?

Брови девушки дернулись, и она посмотрела на меня уже с некоторыми интересом.

– Простите, какой Приют? – голос красавицы сквозил явной фальшью. А глаза! Хищные, колкие. Теперь я уже не сомневался, что пришел по нужному адресу. Однако со мной не хотели говорить напрямую.

И что? Ей уточнить, что меня интересует Приют дьявола? И снова услышать какую-то чушь в ответ?

13
{"b":"825911","o":1}