– То есть все всё поняли, да? – Ит обвел взглядом присутствующих. – Размеров его горя я не умаляю. Никоим образом. Но вёл он себя в тот период неадекватно. Совершенно. Странно, что его вообще выписали.

– Так как он всё-таки сумел выкопать урну, и что было дальше? – поторопила Эри.

– Про это тут совсем немного, – отозвался Лин. – Буквально несколько строчек. Вот.

«…дома, дома, наконец-то дома, после двух с половиной лет в ледяной проклятой яме. Подонки. Они все подонки. В этот раз я не поскупился на снотворное для них, и хорошо, что завтра воскресенье, на работу они не проспят. Домой вернулся на такси, хорошо, что удалось у метро поймать машину. Все деньги на это ушли, но неважно, неважно. Полчаса отмывал и отогревал Яна, потом стирал вещи, относил сушиться на чердак, чтобы мать не догадалась, что я где-то был. Инструменты забросил на антресоли, потом утоплю в реке, как будет время. Урна немного облезла, но почти не помялась, а краску я подновлю. По крайне мере, ему теперь будет тепло, и я буду с ним рядом. Я его больше не брошу. Никогда не брошу. Урна не очень тяжелая, и, кажется, я слышу внутри биение его сердца. Или это моё? Неважно. Всё теперь неважно. Уже почти утро, надо хоть сколько поспать, и сегодня я впервые за два с половиной года лягу спать почти счастливым…»

– У меня остался только один вопрос, – произнесла Берта, ни к кому не обращаясь. – Кто, и каким образом позволил ему в таком состоянии учиться на факультете журналистики?..

7

Чердак

– А если попробовать иначе? – предложил Роман. – Допустим… ммм… мы напечатаем объявление, и развесим его повсюду. О том, что, например, купим такого кота, за хорошие деньги, и…

– У тебя сколько денег есть? – спросил Яр.

– Двенадцать тысяч. Еще за заказ заплатить обещали.

– Угу. У меня шесть. И у Адки, допустим, штук пять, или того меньше. Ром, даже если мы соберем столько, сколько надо, ну, или сколько получится, они не продадут этого кота никогда и никому. Потому что денег у них куры не клюют. У Юрия одна только военная пенсия полторы сотни, у Петровны бухгалтерская зарплата еще сотня, на детей пособия выдают, по полтиннику на каждого… дошло? Нет, можно даже не начинать. Только время потратим.

– И что ты предлагаешь? – спросил Роман. – Она не отвяжется.

– Думаю, – Яр вздохнул. – Что не отвяжется, знаю не хуже тебя. Может, её как-то отвлечь, а?

– Как ты её отвлечешь? Чем? – безнадежно спросил Роман.

– Давай зашлем её в город, – предложил Яр.

– И? Утром уедет, вечером вернется. Толку-то.

– Ну, это да.

Помолчали.

– Я хотел привести в порядок бумаги, – вдруг сказал Роман. – Точнее, я бы хотел уничтожить бумаги, если ты понимаешь, о чем я.

– Какие? Те самые? – Яр нахмурился. – Погоди. Они у тебя здесь, что ли?

– Угу, – кивнул Роман. – Они много лет уже здесь, просто… я не счел нужным об этом говорить. Думаю, ты понимаешь, почему.

– Дела, – протянул Яр. – Честно говоря, я почему-то думал, что ты давно уже это всё пережег потихоньку.

– Глупости, – Роман тяжело поднялся, с трудом разогнул спину, потянулся. – Засиделись мы чего-то, надо походить. Так вот, бумаги здесь. Я не такой дурак, чтобы сжечь курицу, которая способна нести золотые яйца. Пусть даже в теории, но ведь способна. К тому же до сожжения я бы хотел кое-что проверить ещё раз. Чтобы окончательно удостовериться.

– Мы вроде бы уже давно удостоверились, – заметил Яр. Тоже встал, привычным движением сунул руку в лямку рюкзака. – Не совсем понял, для чего ты сейчас сказал об этих бумагах.

– Ада, – пояснил Роман. – Посадить Аду за разбор. Поскольку бумаг там немало, на это уйдет несколько дней.

Яр задумался. Прошелся взад-вперед по террасе, выглянул за окно – всё тот же пасмурный тёплый день, безветрие, тишина. Лишь где-то совсем в отдалении шумит проходящая мимо участков электричка, да какая-то птица чирикает в кустах у забора.

– Допустим, – согласился он. – Но это, опять же, те самые несколько дней. А у нас до момента икс почти три месяца.

– Хотя бы несколько дней, – развел руками Роман. – Тут несколько дней, там – уже хоть какой-то результат.

– Это да, это верно, – покивал Яр. – Но, признаться, мне даже думать об этом всём тоскливо. Да и Аде вспоминать о таком… ты же понимаешь.

– Тогда можно сжечь всё сразу, но – у нас не будет этих нескольких дней, – Роман зевнул. – Давление меняется, что ли? Сонный я какой-то сегодня.

– Ну так ляг и поспи, – предложил Яр. – Торопиться нам особенно некуда.

– Ну уж нет, – Роман покачал головой. – Вот чего. Полезли на чердак, надо вниз всё спустить. Я полезу, а ты будешь меня страховать.

– Давай лучше наоборот, – запротестовал Яр. – Ты же больше сотни весишь, а чердак у тебя не в лучшем виде. Лучше я туда, а ты снизу постоишь. Только объясни, где искать, и что именно.

– Там три кейса, они под утеплителем, – Роман на секунду задумался. – От люка направо, до крыши, потом надо будет лаги посчитать, я скажу, под какой.

– Конспиролог? – усмехнулся Яр. – Или конспиратор? Хотя, конечно, конспиратор, сам не знаю, зачем я приплел конспирологию.

– Потому что мы её туда уже давно приплели все вместе. Это же она и есть. Я думал об этом, понял, что она с самого начала была. Ещё в семидесятых. У меня ведь там тоже… – Роман осекся. – Словом, пойдем, достанем бумаги. А потом позовем Аду, и посмотрим, правильно ли я помню, что там в кейсах лежало.

– Погоди, ты хочешь сказать, что там есть записи ещё до… из семидесятых и восьмидесятых? – Яр нахмурился. – Серьезно? Ты это сохранил?

– Да, – раздраженно ответил Роман. – Сохранил. Или ты считаешь, что я хранил только копии доносов авторства Виталия и заметки о парных событиях, что ли?

– Стоп, – приказал Яр. – Окстись. Привлекать к этому Аду – чистое безумие, это я тебе как шизофреник со справкой говорю. Ни в коем случае! Ей совершенно не нужно об этом сейчас вспоминать!

– Еще добавь, что это её убьёт, и что она и так вся на нервах, – Роман рассердился. – Ладно, давай сделаем это без неё. Сами. Это тебя устроит?

Яр задумался. Нахмурился, неуверенно пожал плечами.

– Наверное, лучше сами, – сказал он. – Её тоже позовем, но дадим разбирать что-то нетрудное. Как тебе такая мысль?

– Можно, – кивнул Роман. – Вот честно, я бы не хотел, чтобы это кто-то нашел и прочитал.

– Ром, когда нас не станет, никто ничего не будет искать и читать, – вздохнул Яр. – Сколько тут нас осталось, на этих улицах? Десяток? Полтора? Когда мы умрём, никто ни в чем не станет разбираться. Или сожгут всё скопом, или, что более вероятно, сюда просто придут бульдозеры, и оставшееся от нас барахло окажется на свалке, причем в виде месива из тряпок и трухлявых деревяшек. Не будет никому и никогда никакого дела до этих старых бумаг. Они, как и мы, отжили своё. Тебе, кстати, ещё повезло. От тебя хотя бы картины останутся.

– А от тебя статьи, – напомнил Роман. Яр засмеялся, впрочем, невесело – потому что веселого и впрямь было мало.

– Угу, статьи. Которые давным-давно все позабыли. Собственно, их позабыли через несколько дней после выхода из печати. Знаешь, со статьями и расследованиями так бывает. Человек покупает… нет, уже не покупает, конечно. Покупал газету, охал и ахал, восхищался и возмущался, а на утро этот же человек вытирал себе этой газетой задницу, и шел покупать следующую, – Яр снова подошел к раскрытому окну. – Это всё было… как орать в пустоту. И слышать, в лучшем случае, эхо. А то и вообще ничего. Бумаги, говоришь? Ладно. Пусть будут бумаги. Пойдем, а то время уже к обеду, а мы тут разболтались, два старых перд…

– Яр, ну я же просил, ну не надо этого слова, – Роман досадливо поморщился. – Бесит. Несказанно бесит. Всё, идём. Еще же на обед надо будет что-то соорудить.

– Ага, причем самим, потому что Ада так часто готовить не согласится, – покивал Яр. – Ты это, Яна подержи, когда я полезу. Боюсь с ним туда, гвозди, небось, всякие торчат, еще зацеплю случайно.