– Да так, ни о чем, – говорю я, словно опомнившись.

– Хорошо, можете не отвечать, если не хотите, – улыбается она, после чего приподнимается с кресла и подходит к книжным полкам, висящим за спинкой кресла на противоположной от меня стене матового серо-голубого цвета. Там она отодвигает пару книг и извлекает небольшую шкатулку. Меня это заинтересовывает, так что я даже пару раз порываюсь приподняться, чтобы разглядеть, что же у нее там, но вовремя сдерживаюсь. Тем временем докторша ставит закрытую шкатулку на стол, подходит к входной двери кабинета и защелкивает замок. Грациозно и непринужденно разворачивается и направляется к окну напротив. Возле окна она приподнимается на цыпочки, и только сейчас я замечаю, что она босая. Пока я смотрю на ее обнаженные ступни, она приоткрывает самую верхнюю створку окна, потом закрывает жалюзи, из-за чего комната погружается во мрак. Она включает лампу, стоящую на столе, и в кабинете воцаряется комфортная и уютная атмосфера. Все это время я сижу в недоумевающем оцепенении. Еще пару манипуляций, и вот откуда-то на столе старомодный радиоприемник с кассетником. Стоп, откуда я знаю, что он старомодный?

Она извлекает из открытой шкатулки небольшую самокрутку, подносит ко рту и поджигает, одновременно затягиваясь. Я наблюдаю за всем этим, как зачарованный.

– Вам разрешено курить? – выговариваю я.

– Не знаю, если честно, я никогда не спрашивала, – говорит она, вновь пронизывая меня улыбкой. Запах от зажженной самокрутки кажется мне странным, она выпускает клуб дыма и вновь затягивается.

– А что это?

– То, что помогает мне немного расслабиться и лучше вникнуть в проблемы пациентов, – произносит врач, делая очередную глубокую затяжку, после чего аккуратно тушит курево о внутреннюю сторону крышки шкатулки. Закрыв шкатулку, она достает из ящика стола освежитель воздуха и все такими же непринужденными движениями распрыскивает содержимое в воздух, после чего закрывает верхнюю дверцу окна, вновь приподнявшись на цыпочки босыми ногами и запустив руку под закрытые жалюзи. Я наблюдаю за каждым ее движением уже не столько зачарованный, сколько сбитый с толку этой женщиной. Как будто я мог еще больше сбиться с толку!

– Все хорошо, – спокойно произносит она. – Знаете, вы мне нравитесь, с вами комфортно проводить сеанс. Вы не обременяете меня ненужной болтовней, но вроде бы ничего и не скрываете: все видно по вашим глазам и лицу.

Заявление приводит меня в шок, я не знаю, что и говорить. Лишившись дара речи, я задумываюсь о том, что все предметы, использованные терапевтом в ходе нашего сеанса, были мне очень знакомы, не вызвали недоумения или вопроса. До сих пор я о таких вещах не думал, а ведь я же действительно хорошо знаком с объектами материального мира вокруг. Я же не появился из воздуха, не может быть, чтобы воспоминаний о прошлой жизни просто не было! Почему я смирился с этим? Волнение, учащенное сердцебиение, пот выступает на коже, сбитое дыхание.

– Не волнуйтесь, – говорит доктор, и вдруг я вижу, что она меняется: передо мной не девушка-терапевт с разноцветными глазами, а Она, та самая она. Та, что позаботилась о том, чтобы сердце было при мне. Это пугает меня, но и успокаивает. Я просто в одночасье принимаю свою судьбу, какой бы она ни была. – Привеет, – говорит уже другой голос, я хорошо знаю этот голос. – Как ты тут, соскучился?

– Я не успел соскучиться, – говорю я, – ты везде, ты меня преследуешь, а я даже не знаю, кто ты.

– Плод твоего больного воображения? – спрашивает она, почти ехидно улыбаясь.

– В данном конкретном случае боюсь, что иначе просто не может быть. – отвечаю я, и она негромко и очень тепло смеется.

Передо мной снова леди-доктор. На ее лице улыбка. А общая атмосфера в комнате как-то невзначай и внезапно поменялась: наверное, дело в освещении – жалюзи более не закрыты, а лампа на столе выключена. Когда все эти метаморфозы успели произойти, я не заметил. Складывается впечатление, что я находился в каком-то трансе, поэтому я спрашиваю:

– Вы что, ввели меня в какое-то подобие транса?

– Можно сказать и так, – мягко произносит доктор, – ну как, расскажете мне, кто она такая?

– О ком вы? – спрашиваю я и не вру: будучи сбитым с толку, я не вполне улавливаю смысл вопроса.

– Сами знаете, та девушка, с которой вы разговаривали только что, это точно была не я, но было видно, что вы крайне взволнованы и возбуждены, мужчина вряд ли бы вызвал в вас такую реакцию. Или, может, я ошибаюсь?

– Вы знаете больше, чем я, о причинах, по которым я здесь? – неожиданно для себя самого спрашиваю я.

Она лишь улыбается, я думаю, что она ничего не ответит, но она говорит:

– Я предпочитаю не читать историю болезни, так интереснее, и это позволяет быть более, ну не знаю, объективной, что ли. – говорит она и снова мягко улыбается, что уже начинает меня раздражать.

– Откуда мне знать, что вы не лжете? Почему я должен вам верить?

– Вы не должны.

Глава 5.

Сеансы с дамой-психиатром теперь регулярны, так она мне говорит перед тем, как я выхожу из ее кабинета. Я иду по коридору, не разбирая дороги: настолько странно и опустошенно себя чувствую.

В какой-то момент я оказываюсь в общей комнате, совершенно не понимая, как тут очутился. Однако я не успеваю задуматься над этим, потому что здесь настоящее столпотворение. Возле колонны в центре на табуретке, возвышаясь над толпой заинтересованных психов, стоит Вергилий. Своим чарующим голосом он декламирует речь:

– А вдруг те жизни, которые мы переживаем и те истории, которые помним, не продукты нашего воображения, а реальные факты, просто в иной версии происходящего? Ведь реальностей может быть бесконечное множество, соответственно, мы имеем множество воплощений в каждой из них, и иногда восприятие одного воплощения переливается к другому. И вдруг мы просто путаемся в том, в какой реальности находимся? Так что, если кто-нибудь когда-нибудь назовет вас сумасшедшим, не верьте им, ведь они всего лишь продукт иной реальности, иного мировоззрения. У нас нет имен, нет национальностей, четких политических и религиозных взглядов, нет расовой принадлежности, нас не существует, и мы живее всех живых!

Поскольку я только пришел, моментально оказываюсь в поле его зрения:

– Ааа! Вот и наш мессия, наш пророк, наш духовный наставник! – он спрыгивает с табуретки, проталкивается через толпу своих «последователей» и подходит ко мне с выражением неподдельного воодушевления на лице.

– Что тебе нужно? – механически говорю я. От этого голова-горшок несколько оторопевает, но быстро приходит в себя и говорит:

– Откуда столько агрессии, милейший? Всего лишь хочу пожать вам вашу драгоценную руку! – с этими словами Вергилий аккуратно хватает меня за правую кисть и очень трепетно, но в то же время активно ее трясет. Подобно тряпичной кукле, я не сопротивляюсь, просто пуская все на самотек, как если бы от меня ничего не зависело, и почему-то все больше утверждаюсь в мысли, что так оно и есть.