Когда коридор заканчивается, я оказываюсь в общей комнате: просторном помещении с диванами, стульями и пуфами, стены здесь ярко-желтые, слева во всю стену окно. Посреди комнаты вроде бы совсем не к месту находится колонна. Вокруг нее время от времени кто-то ходит. Что очень даже напрашивается. Может, для этого ее и поставили. В толпе психов надо уметь определить нужных психов. А что их выделяет? То же, что и все остальное – особые приметы или поведение. Для того чтобы спровоцировать реакцию, нужно смоделировать ситуацию. А что есть эта колонна, если не смоделированная ситуация?

Эти мысли проносятся у меня в голове, и я слышу голос справа от себя. Я поворачиваюсь на голос, так как думаю, что обратились ко мне, но не уловил самих слов.

– Прошу прощения? – спрашиваю я у молодого странно улыбающегося паренька с прической горшком (волосы русые, цвета детской неожиданности), жиденькими усами над верхней губой, издалека смахивающими на грязь, и халатом, таким же, как у всех: желтовато-белым, но с небольшим отличием – двумя тоненькими синими полосами на правом рукаве. Если бы не они, он бы затерялся в толпе, но этот псих сам отметил себя среди остальных. Он с гордостью носил эту примету, словно медаль. С такой же гордостью он носил свою странноватую улыбку, дурацкую прическу отвратительного оттенка и даже почти что пубертатные усы.

– Всегда так! – громко говорит он, после чего заливается пронзительным золотистым, ласкающим ухо смехом. Меня это слегка пугает, но в то же время зачаровывает: настолько неожиданно слышать такой смех и такой голос из его уст.

– Что «всегда так»? – после некоторого молчания осведомляюсь я.

– Я специально сижу здесь и говорю что-то неразборчивое в тот самый момент, когда кто-то входит в комнату. Абсолютно все думают, что к ним обратились. Это так забавно! А ведь это обман: каждый обманывает свое тело, никто, особенно здесь, не доверяет своим ощущениям. Ты услышал, что к тебе не обращались, но перепроверяешь это с помощью какого-нибудь вежливого вопроса. Хахаха!

«Твой голос – вот настоящий обман», – думаю я.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – весело говорит голова-горшок.

– И о чем же я думаю?

– Обо мне. И вот мой совет: не стоит. Я – плохой предмет для размышлений. Ты же, с другой стороны, – сказав это, он спрыгивает со стойки, на которой сидел, – совсем иное дело.

– Почему? – спрашиваю я.

– Хаха! Да то, что ты задаешь такой вопрос, радует меня еще больше! Человек, затерявшийся в пространстве и времени! Человек, у которого появился настоящий второй шанс! – говоря это, он весело и почти незаметно подпрыгивает, всем своим существом выказывая радость и энергию. – Я так рад повстречаться с тобой, наконец!

– А кто ты? – спрашиваю я.

– Мое имя не имеет значения, однако ты можешь звать меня Вергилий. И не думай: в этом нет никакого подтекста.

– Что ты знаешь обо мне?

– Да ты, должно быть, шутишь! Ты же местная знаменитость! – говоря это, он все так же энергично пританцовывает вокруг меня.

– Чего ты хочешь? – недоумеваю я, после чего он останавливается и пристально на меня смотрит:

– Просто пообщаться, – совершенно спокойно и серьезно говорит он, чтобы после нескольких секунд наступившей между нами гробовой тишины вновь разразиться своим золотистым смехом. Это конфузит меня неимоверно, но я молчу и просто смотрю за ним.

– Эй! Отойди, не приставай к нему! – вдруг говорит санитар, появившийся неизвестно откуда.

– Прошу прощения, достопочтенный! – весело отвечает Вергилий, делая картинный реверанс и отступая на пару шагов. Санитар презрительно фыркает, покачивая головой, после чего обращается ко мне:

– А ты тоже не стой столбом! – говорит он, точно надзиратель, и, не дожидаясь моей реакции, отходит куда-то в сторону или в то неведомое пространство, откуда минутой раньше возник.

Когда голова-горшок Вергилий и санитар-тюремщик покидают меня, я снова остаюсь один посреди общей комнаты, наполненной психами самых разных мастей. К какой же, интересно, принадлежу я?

– Парень, – слышу я голос у себя за спиной и оборачиваюсь на него, чтобы увидеть перед собой старца, – расскажи мне о своих снах.

– Что, простите?

– Ты меня хорошо слышал, мне ужасно скучно здесь, а, судя по тому, что я знаю, тебе есть, что рассказать. – старец проговаривает это медленно, глядя мне в глаза. Я не могу отвести взгляд, хотя не люблю, когда мне смотрят в глаза (это одна из тех вещей, о которых доподлинно знаешь про себя и никогда не забываешь, как почерк).

– Почему вы решили, что мои сны будут вам интересны? – спрашиваю я, подходя ближе на шаг к старцу, который в этот момент сидит на подоконнике большого во всю стену окна.

– Просто я никогда не видел снов, и мне интересно послушать о них от человека, который жил ими всю жизнь. – это объяснение кажется мне вполне разумным, и я решаю пойти ему навстречу.

– Что ж, пожалуй, я могу поведать вам пару историй, если интересно. – эта идея действительно завлекает меня, ведь я не представляю, чем еще себя занять. Старец улыбается одними губами и кивает, я начинаю рассказывать.

Глава 4.

Я пытаюсь придумать, с чего бы начать, и вдруг понимаю, что история сама складывается в голове. Все, что нужно, – просто начать говорить. Все мельчайшие детали и подробности моих снов дорисовываются в памяти сами по себе, как если бы они оттуда никуда и не исчезали. Никакого удивления нет, только воодушевление перед предстоящей исповедью, в которой я, как оказалось, так нуждался все это время.

– Итак, – начинаю я, – помню, как мрак и серость заволокли мое тело. Я не чувствовал своих конечностей, потому как ощущал себя всего лишь частью общего потока, но не отдельным существом. Это сладостно-мучительное ощущение длилось, казалось, целую вечность, прежде чем я обнаружил себя в помещении старой гостиницы. То был придорожный мотель, и в нем было очень грязно. Я находился в номере, представлявшем собой нечто довольно печальное: кровать с каким-то сдутым прогнившим матрасом, словно бы просто брошенным на проржавевшие пружины, простейшая деревянная прикроватная тумбочка, напоминающая работу неумелых школьников по труду, неработающий телевизор и местами прожженные занавески. Тут был и туалет, но такой, о котором говорить просто не хочется, да и особо нет нужды. Помню стук в дверь, я развернулся, так как стоял к ней спиной, и подошел. Даже не посмотрев в глазок, я повернул ручку, будто бы знал, кто стучал. Но, когда дверь была открыта, за ней никого не оказалось, почему-то это меня испугало. Я решил не возвращаться в номер, хотя первая мысль была именно такой, вместо этого я выбежал в коридор направо. Я бежал и бежал, резко поворачивая в последнюю секунду до столкновения с очередным углом. Достаточно быстро коридор вывел меня на улицу, где, к моему удивлению, стоял яркий солнечный день. Не оборачиваясь на мотель и даже забыв о нем, я шел по незнакомой местности, не задаваясь вопросами о том, как здесь оказался, что намерен делать, да и кто я, собственно, такой. В те секунды все казалось таким, каким должно быть. Было людно, как на оживленной городской площади. Я шел, зная куда идти и в то же время не зная этого.